Вероника Мелан - Уровень Война

«Купить корм для Барта».

Он думал, будет сложнее.

Дискомфорт в общении, неудобные вопросы, постоянная натянутость, незнание, чего ждать друг от друга, попытки наладить хотя бы один ветхий мост, чтобы сделать навстречу робкий и никому не нужный, в общем-то, шаг. Не подруга — просто ненадоедливая соседка — это все, на что он мог рассчитывать, но она улыбалась. Ани улыбалась.

И это что-то меняло.

Она воспринимала его шуточки и шутила в ответ; Эльконто не мог припомнить представительниц женского пола адекватно реагирующих на его «болванное» поведение, но эта могла.

Говнопетики, надо же…

Поворачивая то влево, то вправо привычный кожаный руль (он не смог заставить пойти себя пешком — просто тайком вывел машину из гаража и так же тайком вернет ее на место), Дэйн поймал себя на мысли, что радуется. Непонятно чему. Нет, он не стал счастлив от пребывания в его доме убийцы, причем целенаправленного тренированного «обеспамятевшего» убийцы, но и тяготиться отчего-то перестал. Да, пусть просто соседи, пусть видятся лишь раз в сутки, зато и пошутить можно, и собой остаться, и не бояться, что ляпнет что-то не то. Он никому ничего не должен. Совсем. Ходит по дому баба, и пусть ходит. Улыбается? Так оно и легче на душе…

Не успел Эльконто прийти к каким-либо умозаключениям, как в кармане завибрировал телефон.

Звонил неугомонный доктор.

Красный или белый? — спрашивал он. — Белый, красный, белый, красный? Видите ли, модель, которую он хотел приобрести для друга, была представлена только в этих двух цветах. Эльконто ответил «белый» и положил трубку.

Интересно, что ему прикатят к порогу этим вечером?

Барт с появлением в доме Ани сделался непривычно тихим, почти бесшумным — перестал грызть полы и собственные мячики, изредка и деликатно цокал когтями по паркету, манипулировать скорбными выражениями на морде прекратил вовсе.

— Эй, ты чего, друг? — Спросил Дэйн сидящего на заднем сидении пса. Тот щурил карие глаза и подставлял лохматый нос ветру; трепались и топорщились на ушах короткие волосинки. — Она как пришла, так и уйдет. А мы останемся. И все будет как раньше.

Барт коротко тявкнул в ответ.

Эльконто поскрипел мозгами, но так и не понял, что означал этот задумчивый «гав».

Дом большой — хозяин богат.

Мебель современная, новая, не слишком, на ее взгляд, уютная — мужская, — но ковры добротные, цветастые, не аляпистые. Гостиная просторная, кухня тоже, все крупногабаритное, но масштабы любви к большому скрашены наличием кучи мелочей: фотографиями в рамках, картинами, книгами, статуэтками. И ни на одном фото мужчина с белой косичкой не обнимал женщину. Рядом только парни. Коллеги, наверное.

Ани курсировала по комнатам, потерянная — рассматривала интерьеры и то и дело застывала на месте, погруженная в разбросанные мысли.

Все чужое, незнакомое, непривычное, а в памяти одна большая дыра.

Кем она была? Где жила, с кем? Кого любила или не любила, чем занималась? Почему решилась на свидание с этим Дэйном, зачем взяла то такси, зачем…

Захлестывала досада: не взяла бы такси, не оказалась бы сейчас здесь.

Говорят, люди после удара помнят хотя бы что-то: события до определенного момента, себя много лет назад, лица, места, надписи, а она ничего. Вообще. Из доступных навыков остались только рефлексы, которые проявлялись сами собой — ходить, жевать, держать вилку. Что еще она умеет? Этот вопрос Ани-Ра задавала себе уже в сотый раз, но все никак не могла на него ответить.

Действительно ли она — Ани-Ра? Какая она? Веселая? Хмурая? Вздорная? Умная? Оказывается, оказаться «чистым листом» для самого себя не просто «непросто», а болезненно сложно. И даже понимая, что единственной достойной целью сейчас является наличие терпения, она-таки изнывала от собственной никчемности, смущения и скуки. Ни одежды, ни своего места в мире, ни сформированного характера — вообще ничего.

Новый шаг босой ноги по ковру — новая комната, на этот раз гостевая, судя по необжитости, спальня.

Какой он хозяин — этот Дэйн? Что она может сказать о нем после пары часов беседы? Деловитый, серьезный внутри — да, она заметила, несмотря на постоянный поток льющейся изо рта чепухи. Собранный, тактичный. Сказал: «не пристану», и она верила, чувствовала — не соврал. Веселый, наверное, когда в компании своих. Смеется раскатисто, громко, приятно. Смотрит вроде бы поверхностно, не давя, но в самую душу — как будто постоянно тестирует, собирает данные. Хоть и не показывает…

Кем, интересно, он работает? По интерьеру не скажешь — предметы обычные, по увлечениям не классифицируются. Обычные диваны, телевизоры, кухонные чашки. Пес спокойный, не чумной, воспитанный. Что-то связано в глубине памяти с этим псом, что-то далекое и близкое, — внутри царапало невидимым шипом, — но что?

Дыра в сознании напоминала космическую, ведущую в никуда воронку; Ани отвела от нее мысленный взгляд — не время, еще не время туда пристально смотреть. Вот придет вечером доктор, выдаст новые таблетки, успокоит, и она все вспомнит — должна вспомнить. А пока терпение.

Внизу, в подвальном этаже нашелся оборудованный по последнему слову техники тренажерный зал — стало понятно, каким образом хозяин дома нарастил на руках такие бицепсы. Наверное, занимается часто.

Рядом обнаружилась запертая дверь. Кладовая?

Ани задумчиво покрутила круглую латунную ручку, посмотрела на нее несколько секунд и отступила — развернулась и побрела обратно к лестнице, на ходу раздумывая, куда, все-таки, могла подеваться из такси сумочка. Украли? И могла ли она, по какой-то причине, выйти из дома — того дома, который она не помнит — без сумочки?

Слишком много вопросов. И слишком, просто чертовски мало пока ответов.

Прошел час, второй, неторопливо потек третий.

Тишина, комнаты, кружащие в солнечных лучах пылинки, третья кружка чая.

Она пыталась что-то читать, рассматривать, находить знакомые черты в линиях или предметах, ворошить память, но, в конце концов, устала от безделья. Вернулась в собственную спальню, приняла таблетку успокоительного и забралась в кровать; спать рано, полежать. От нечего делать принялась вспоминать лицо Эльконто — его фигуру, голос, взгляд, привычку переплетать пальцы или постукивать ими друг о друга подушечками. Из его ладоней получался большой «домик», почти гигантский — не то, что из ее — хлипкий, тонкий, с гнутыми стенами. Не такие плотные и сильные ладони, как у него, не такие широкие бревна-пальцы, нет. Но на то он и мужчина.

Интересно, она действительно могла им заинтересоваться на улице? Двухметровым мужиком с белыми волосами, косичкой и нагроможденными друг на друга мышцами? А если заинтересовалась, значит, не ждал дома другой парень? Была одна? И ждал ли там ее кто-то еще — кто-то, кого она не помнила? Может, остался кот или пес? Вот жаль, если так…