Ольга Булгакова - Тяжесть короны (СИ)

Брат смутился, покраснел и тоже шепотом поблагодарил.

— Ваше Величество, — нарушил тишину голос виконта, — Вы удивительно точно описали его выходку.

— Князь очень предсказуем и, к сожалению, глуп, — мгновенно превращаясь из заботливого брата в расчетливого политика, ответил Брэм. — Я удивлюсь, если он надолго задержится на троне.

Не знаю, что бы я делала, если бы рядом не было Брэма. Если бы брат не изменился так сильно. Если бы не поменял своего отношения к Стратегу.

После беседы с Воларом мы долго сидели в беседке. Поводом стало желание брата обговорить некоторые вопросы наедине, но на самом деле я прекрасно понимала, что Брэм давал мне возможность хоть немного прийти в себя. И была ему благодарна за передышку, за то, что не акцентировал внимание на моей слабости.

В парке у ближайшего входа во дворец нас подстерегал Дор-Марвэн. Явно волновался, беспокойно сновал по дорожке. Завидев нас, бросился навстречу почти бегом.

— Как все прошло? — выпалил отчим, оказавшись рядом.

Брэм окинул его удивленным взглядом и, сжав мою ладонь в своей, невозмутимо поинтересовался:

— Что Вы имеете в виду, господин регент?

— Вашу беседу с князем, разумеется! — нетерпеливо воскликнул Стратег. — Когда свадьба? Какой вариант договора будет подписан? Не изменилось ли количество шахт? Не попытался ли он уменьшить земли?

— Господин регент, Вы так хлопотали, устраивая эту свадьбу, — вежливо, без тени иронии начал брат. А по темпу, который избрал король, становилось ясно, что ему приятно дразнить Дор-Марвэна. — Столько усилий приложили, подбирая Ее Высочеству достойного жениха, который не уступает ей ничем. Ни внешностью, ни умом, ни проихождением, ни образованностью. Поэтому я уверен, Вы заслужили право первым узнать, каковы итоги нашей сегодняшней встречи с Его Светлостью князем Воларом. До того, как я расскажу о них на заседании Совета.

Дор-Марвэн, обрадовавшись, что его старания оценили, триумфально улыбался. Откликающийся на эмоции регента периат обдал меня волной радости и гордости, подарил чувство окрыленности. Я с трудом подавила желание вцепиться в брата, потому что предвидела следующую волну эмоций.

— Свадьбы не будет. Ее Высочество и я отказали князю Волару, — отрезал Брэм.

Удивление, сомнение, неверие. Отчим даже отступил на шаг, вглядываясь в глаза короля, все еще надеясь, что ослышался.

— Как? Почему? — крах надежды, разрушение мечты, жгучая обида. — Почему?

В голосе регента послышались панические нотки. Все шло не так, как Стратег планировал. Идеальный план развалился на куски из-за самоуправства непослушного ребенка! И способов исправить положение Стратег пока не видел. Он с ужасом осознавал, что, возможно, ситуация испорчена настолько, что шансов восстановить разрушенное нет. Нарастающая с каждым мгновением злость смешивалась с досадой, превращалась в ярость.

Эти чувства словно выжигали меня изнутри, давно лишив возможности думать, разрывали болью легкие и сердце. Мир перед глазами утонул в кроваво-красном тумане гнева регента. И я знала, что это только начало расплаты за отказ выйти замуж за бастарда. Огромным усилием воли удерживала сознание, не желала омрачать успех брата своим недомоганием. Только крепко держалась за руку брата, на которую опиралась. Казалось, что Брэм отвечал Стратегу. Но я не в силах была разбирать слова. Помню только, что брат довольно быстро увел меня от отчима.

Регент ярился долго. Нас разделяло большое расстояние, толстые стены, стража, не пропускавшая ко мне разозленного отчима. Но для магии Нурканни все эти преграды не существовали. Сила колдовства была такова, что мне порой казалось, я вижу мир глазами Дор-Марвэна, мерещилась обстановка его кабинета, лицо слуги, в которого он метнул книгу. Почему-то казалось, что отчим читает гневное послание Волара, настаивающего на встрече. Мои собственные мысли исчезли, полностью подменившись ненавистью отчима, с которой он думал о Брэме.

Я мечтала лишь об одном. Прервать разрушающую меня, мое сознание связь с Дор-Марвэном. В надежде на это приняла снотворную микстуру. Но сон только ухудшил мое и без того ужасное состояние. Мысли отчима обрели краски, живость. Он старался успокоиться, а потому перебирал в памяти былые победы. Стратег снова и снова возвращался к тем убийствам, которые совершались им и по его приказу. И я не удивилась, что больше всего радости отчиму доставляли издевательства на Ромэром. Знаю, что во сне я плакала и молилась за любимого.

Утром я не проснулась, нет. Стратегу сообщили какие-то озадачивающие, настораживающие новости. И смешанные эмоции регента вышвырнули меня из его мыслей. Я лежала и смотрела в потолок, шепча молитву за Ромэра, которую начала еще во сне. Кормилицу, сидевшую рядом, заметила не сразу. Только, когда в дверь постучали.

— Нэйла, милая, — окликнула меня печальная женщина, болезненно напомнив Летту одним лишь обращением.

На мгновение встретившись взглядом с кормилицей, отвела глаза. Я не могла ответить на ее вопросы, а сомнений в том, что она просидела здесь всю ночь и многое слышала, не было. Вошедшая Винни казалась уставшей, словно тоже не спала если не всю ночь, то большую ее часть. Как потом рассказала кормилица, именно девушка позвала ее на помощь, когда поняла, что сама не справляется. Доктор, визит которого я тоже проспала, сказал, что ничего сделать, даже обнадежить, не может.

Служанка передала приглашение брата на срочно созванное заседание Совета и, не сдержав слезы, предложила мне никуда не ходить. Я сделала вид, что не услышала ее слов. Отчитывать Винни за то, что она вмешивалась не в свое дело, я не собиралась. Встала. Поняла, что пол коварно ускользает из-под ног. Попросила кормилицу помочь дойти до ванной, чтобы я могла привести себя в порядок. Кормилица тоже попробовала убедить меня лечь обратно в постель, но один мой взгляд прекратил бесполезное обсуждение.

Умывание холодной водой взбодрило. Кормилица, вернувшая в спальню, тихо отчитывала Винни за глупость, за то, что передала приглашение брата. Результатом перешептываний заговорщиц стали новые увещевания кормилицы и категорический отказ девушки помогать мне укладывать волосы и одеваться. Ее заявление меня позабавило, и я не скрывала улыбку, доставая из шкафа подходящее платье, расплетая косу.

— Вы только погубите себя, Ваше Высочество, — вновь расплакалась Винни, глядя как я прекрасно справляюсь и с одеждой, и со своими длинными волосами без ее помощи. Разумеется, и это высказывание осталось без ответа. Винни не выдержала и бросилась помогать, но я, отрицательно качнув головой, отказалась от ее услуг. Пока за плачущую девушку вступалась кормилица, я полностью собралась.