Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти

— Времени на завтрак, как понимаю, нет. — Заключил Косарь. — Тогда буди Креатина и в путь.

Спорить Креатин не стал, даже повеселел немного. С помощью Косаря, парень взобрался в седло, выпрямил спину и окинул мир победоносным взглядом. Через пару минут я догадалась о причине веселья: парень был уверен, что сюда ведёт только одна дорога, и мы, стало быть, поедем прямиком в лапы горанцев.

Я позволила Косарю повернуть лошадь, проехать несколько шагов, исподволь наблюдая, как раздувается от гордости малолетний гадёныш. И только после окликнула:

— Нам в другую сторону.

Косарь обернулся, удивлённо поднял брови. Я же, недрогнувшей рукой направила вороную прямо, въехала в жиденький лесок и через несколько десятков метров обнаружила довольно широкую тропу, огибающую «горы». Кое-где земля сменялась плоскими каменными плитами, но тропа была довольно удобной.

— Откуда ты знаешь? — изумился подскочивший Косарь.

— Хозяева здешних мест подсказали, — сухо ответила я.

И это было правдой. После того, как «увидела» карту, вообразила, что пробираемся по каменистым холмам с лошадьми и ужаснулась. Тут и человек ноги переломать может, не то, что лошадь. Тогда в голове снова вспыхнуло виденье, совсем не похожее на прежнее: чёткая дуга, ведущая вдоль восточного края Малых гор. Слишком ровная для обычной тропы. И что-то подсказывало — увидеть эту тропку может далеко не каждый.

Но всерьёз удивило другое… Едва подошла к вороной, нога сама прыгнула в стремя, рука уверенно ухватилась за луку седла и тело взметнулось вверх. Будто я полжизни провела в седле, но отчего-то совсем про это забыла, а вот теперь вспомнила. Я правила лошадью гораздо уверенней самого Косаря и казалось, если разгонюсь как следует, если взыграет в крови настоящий адреналин — не удержусь от джигитовки.

Вскоре перешли на рысь, мне даже дышать стало легче. Я почти перестала беспокоиться о присутствии Креатина, будто спешка способна помешать ему связаться с горанцами, значит — задержать погоню. Да и сама погоня уже не слишком волновала.

Кстати, а кто же такой Креатин? Маг? Видимо — да. И, судя по тону его утреннего собеседника, не самый удачливый. Так может не всё так плохо? Будь я действительно ценной добычей, к нам бы подослали кого-нибудь посмышлёней. Впрочем, расслабляться всё равно нельзя.

Озвучивать свои догадки не буду, тоже притворюсь дурочкой. Пусть маг считает, что мной движет спесь и женское скудоумие. Расспрашивать о причинах столь большого интереса к моей персоне — тоже не стоит. Я вряд ли добьюсь честных ответов, зато подозрение вызову наверняка. Буду играть в молчанку и ждать.

…Незадолго до полудня, подъехали к едва заметному перекрёстку. Нашу «дугу» пересекала тонкая, едва различимая тропинка.

— Мы едем на восток, — сообщила я, поворачивая лошадь. Снова пустились рысью.

Где-то вдалеке, за распластанными камнями «гор», мне чудился перестук копыт и грязная брань горанцев. На мгновенье стало до того страшно, что в глазах потемнело. Я поднесла к губам руку и зашептала:

— Колечко, миленькое… Сделай так, чтобы горанцы не нашли наших следов.

Колечко, естественно, не ответило.

Дорога шла через лес. Молодые ёлочки сменялись высокими елями, а чем дальше на восток, тем чаще стали попадаться островки лиственного леса и небольшие полянки. Этот край казался безлюдным, будто в такой дали от главного тракта выжить человеку невозможно в принципе.

Несколько раз тропу перебегали зайцы, Косарь с сожалением вздыхал — поймать бы! Вот только ни луков, ни силков, у нас не было. Не было и того, кто способен метнуть нож с достаточной точностью.

До вечера мы сделали только один привал и тот не столько для нас, сколько для лошадей. За неимением съестных припасов (посчитать за еду сырой овёс не смог даже Косарь), пришлось жевать заячью капусту и ещё какую-то травку, на которую указал вешенец. Креатина, попытавшегося выяснить причины бегства и такой спешки, я избегала.

На ночёвку остановились, когда на землю начали ложиться сумерки. Близ тропы как раз обнаружилась небольшая поляна с изумрудной травой, рядом журчал довольно широкий ручей. Косарь долго всматривался в прозрачную воду в надежде обнаружить рыбу, но тут даже лягушек не было.

— Похоже, снова придётся есть траву, — вздохнул детина. Креатина от такого сообщения заметно покорёжило, он вздохнул и воздел глаза к небу. Кажется, в них блеснули слёзы. Мой желудок вторил его вздохам протяжным громогласным урчанием.

Косарь быстро развёл костёр — кресалом он работал мастерски — и побрёл искать птичьи гнёзда. Я аккуратно рвала заячью капусту, складывала в подол юбки. Ещё пара дней такой диеты, стану неотличима от Кощея Бессмертного. Неужели в этой глуши действительно нет деревень? На подсмотренной карте тропинка пересекалась с широкой дорогой, как поняла — другим трактом, вот только где же он?

Вешенский здоровяк вернулся без добычи, зато с охапкой лапника. Принял из моих рук большой пучок заячьей капусты и, наконец, не выдержал:

— Настя, ты уверена, что поступаем правильно?

Перед голодом и перспективой спать в не пойми каком лесу, моя уверенность попятилась, но всё-таки я кивнула.

— Куда мы едем? — подал голос Креатин. Юнец выглядел смертельно уставшим и несчастным.

— В столицу, — беззастенчиво соврала я.

Косарь закатил глаза, Креатин едва не заплакал:

— Настя. В столицу ведёт главный тракт! А мы, если не заметила, на какой-то неизвестной тропе.

— Почему неизвестной? Тропа есть? Значит, по ней кто-то ходит, — парировала я.

Косарь кивнул:

— Скорее всего, эта тропа соединяется с Малым трактом. Мы действительно сможем попасть в столицу, просто ехать дольше.

Юный интриган заскулил и впился зубами в очередной клочок заячьей капусты. Мне так и хотелось сказать: не нравится — топай отсюда. Но присутствие Косаря удержало — тот косился на юношу с искренним сочувствием, как-никак Креатин ему жизнь спас.

Горанский приспешник страдал не только от голода — тело, не привычное к долгим поездкам верхом, ныло. Юноша хватался то за поясницу, то за место пониже, корчил страдальческие гримасы. Косарь тоже лишних движений не делал, но кряхтеть, как товарищ, не собирался. А вот я, к собственному удивлению и зависти компаньонов, чувствовала себя превосходно, только икры чуть постанывали.

Спать легли под аккомпанемент урчащих желудков и бодрый комариный звон.

Я устроилась на подстилке из лапника, вместе с Косарем. Спать в такой близи от парня, который совсем недавно рассуждал о поцелуях с языком и без, было несколько… неуютно. Но лучше так, чем одной, на холодной земле. Картину усугубляло одеяло — одно на двоих. Креатин обиженно сопел на противоположной стороне от костра.