Эбигейл Гиббс - Ужин с вампиром

— Ты меня сейчас сломаешь, — поморщилась я, пытаясь высвободить зажатую руку.

Оторвавшись от меня, Каспар пробормотал какие-то извинения. Я начала медленно массировать запястье и хихикнула, почувствовав, как желание исчезает, уступая место неуверенности. Но она тут же испарилась, когда он быстрым движением убрал с моего лица прядь непослушных волос. Неожиданно нежное прикосновение заставило меня задрожать с головы до ног. Я отбросила всякие сомнения, волновавшие меня прежде.

Это то, чего я хочу. И это последний шанс получить это. После полудня… все будет кончено.

— Прости, я забыл, что ты довольно хрупкая для… этого.

— Дело не в этом, — нервно усмехнулась я. Губы Каспара растянулись в ухмылке.

— Тогда я побеспокоюсь, — он положил руки мне на бедра, — чтобы тебе ничто не угрожало.

Подняв меня и посадив на стойку, он снова припал к моим губам. Где-то на задворках сознания я поняла, что на его губах остал ся легкий привкус крови.

Каспap провел языком по моей нижней губе, прося позволения

проникнуть внутрь, на что я охотно согласилась. Я нащупала язы-

ком кончики его клыков, острых и немного загнутых назад, словно

шипы розы. Принц глухо зарычал, едва сдерживая животные ин-инстинкты. Он попытался укусить меня, но я отстранилась. Каспар притворно улыбался, пока я ложилась на стойку, и запрыгнул сверху. Мышцы перекатывались под тонкой тканью его рубашки, и мне пришлось подавить желание задрать ее и провести руками по его груди.

Он наклонился надо мной и замер. Мое сердце забилось быстрее. Желание, похоть, влечение подавлялись слишком долго, но виной этому было мое непостоянное сердце. Я ощущала огромное удовлетворение, целуя Каспара, но не чувствовала того поддельного ощущения полета и невесомости, как с Фабианом. То чувство было призвано завлекать добычу и подавлять разум.

Я хочу этого.

Я смотрела в его изумрудные глаза, подернутые красноватой поволокой, противостоя его желанию на стольких уровнях. А он смотрел в мои — как обычно, фиалковые.

Каспар нагнулся ниже, и я подумала, что он поцелует меня еще раз, но вместо этого он коснулся губами моего уха и прошептал:

— Ты мне доверяешь? Я улыбнулась.

— Конечно, нет.

— Тогда это… — Он удобнее навалился на меня всем телом. И хотя я не была ни хрупкой, ни маленькой, мне было больно. Тем не менее я усмехнулась. Я определенно чувствовала выпуклость У него между ног, но, несмотря на это, его дыхание становилось все менее прерывистым. — …Может создать трудности, — закончил он, промурлыкав, как настоящий кот, которого покормил новый хозяин.

Очень быстро принц сжал мои руки, подняв у меня над головой. Он улыбнулся, словно ребенок, получивший новую игрушку, и меня беспокоило, что он мог именно так все это воспринимать. Каспар провел рукой сверху вниз по моему боку. Уголки моих губ вздрогнули, и я напряглась.

— Ты так долго сопротивлялась мне, что я хочу все сделать по своему. Двенадцати часов определенно мало для того, чтобы показать тебе, в чем ты себе отказывала.

Он пог ладил пальцами мой бок, и я закусила губу.

— Крутой, да?

Каспар удивленно приподнял бровь. Пока он прижимал меня к стойке низ моей футболки немного задрался. Его руки начали гладить мою кожу круговыми движениями, продвигаясь все выше и выше. Мое дыхание стало прерывистым, я не была даже уверена, дышу ли я. Он точно не дышал.

Холодными руками он еще выше поднял мою футболку, пока не обнажился низ бюстгальтера. Внезапно он засунул под него палец. Я резко вздохнула.

На его лице появилась дьявольская улыбка, которой я боялась больше, чем его клыков. Я почувствовала себя неловко. Казалось, что я забыла, как надо дышать. Он опустил руки ниже и пощекотал меня.

Завизжав от смеха, я начала дергаться из стороны в сторону, заработан несколько синяков, хотя он пытался удержать меня на месте. Я извивалась и металась под его прикосновениями, пока внезапно не очутилась на полу. Глубоко вздохнув, я вскочила на ноги и неуверенной походкой направилась к выходу. В дверях я остановилась и повернулась.

Каспар сидел на стойке, посматривая в мою сторону, как тогда на Трафальгарской площади, когда я должна была почувствовать страх, но вместо него ощутила лишь влечение. Мое сердцебиение ускорилось. Я хотела уйти, но тело отказывалось повиноваться мне, словно замороженное. Я поддалась чарам принца, стала добычей. Ноги ослабели, и я схватилась за дверь.

Ничего не изменилось. Мне, возможно, казалось, что я его хорошо знала, знала каждый шрам под его левым ухом, могла определить каждое чувство лишь по цвету его глаз, но это было не так. Я знала его никак не лучше, чем в вечер знакомства. Теперь я знала правду, я знала, кем он был, но не знала его. Сотни взглядов, которые я ловила на себе, рассказали мне много о его виде, но не о нем. Теперь же я хотела. Я хотела узнать его… и поэтому я осталась. Этот хищник околдовал меня с самого начала.

Теперь я принадлежу ему. Я отдаю ему себя. Такие мысли вызвали у меня смех. Что бы обо мне подумали мои учителя-фе министки?

Каспар покачал головой, удивленно улыбнувшись.

— Что?

Просто, когда я сказала, что вся твоя, то имела в виду, что от-

даюсь во власть собственных желаний. Он задумчиво кивнул, как будто разбирая эту фразу по частям.

— Отдаваться во впасть собственных желаний — грех. Все еще уверена, что сделала правильный выбор? — услышала я шипение внутреннего голоса, пытавшегося посеять сомнение в моей душе.

Внезапно лампа замерцала, и я споткнулась. Когда я снова посмотрела на Каспара, то поняла, что все, что вижу в густом полумраке, это два пылающих красных глаза. Это придало мне сил, я повернулась и бросилась по коридору, освещенному потрескивающими факелами. Я бежала по коридору, а факелы гасли один за другим за Каспаром, который гнался за мной. В гостиной я промчалась по ковру мимо жемчужно-белых диванов и проскользнула в холл, где меня поразила царящая повсюду тишина. Было даже тише, чем обычно. Это что-то да значило, поскольку молчали даже часы. Варнов не было, да и слуг поблизости не наблюдалось. Единственный дворецкий, которого я встретила, когда мы вернулись, низко поклонился и исчез в боковом проходе.

Они были хорошо осведомлены о делах королевской семьи.

Я начала осматриваться, пятясь по мраморному полу. Дорогие изящные вазы со стеклянными цветами, установленные подальше от факелов, маленький фарфоровый купидон, примостившийся рядом с белоснежной вазой, серебряная тарелка с выгравированной латинской фразой — все это было мне знакомо, однако я заметила некоторые вещи, вызвавшие у меня неподдельный интерес. На одном из столов с мраморной столешницей лежал журнал, открытый на странице, посвященной творчеству американской художницы Джорджии О'Киф. Если бы все было, как прежде, журнал уже давно бы забрала проходящая мимо горничная. Но не сегодня ночью.