Эбигейл Гиббс - Ужин с вампиром

— «Альфа-ромео», две машины, — простонал Каспар, тряхнув головой.

— Это плохо? — Да.

— Насколько плохо?

— Нам не оторваться. Думаю, мы можем продолжать ехать с той же скоростью, пока они не выдохнутся, — мрачно пошутил он.

Справа раздался мощный рев. Обернувшись, я увидела, что одна из машин начала быстро приближаться к нам. Каспар включил следующую скорость, но в той машине поступили так же, поэтому расстояние между автомобилями продолжало сокращаться.

— Все, что нам нужно, — это добраться до границы, — повторил Каспар, притормозив слегка на особо крутом повороте. Этого было достаточно, чтобы «альфа-ромео» преследователей поравнялась с нами. Я не смела взглянуть в их сторону, так как была уверена, что увижу противную ухмылку истребителя Джайлса.

— Нет, не получится! — закричал Каспар, когда машина истребителей приблизилась к нам. — Никто не смеет царапать мою «малютку».

До этого мне казалось, что мы несемся сломя голову. Но та скорость была ничем по сравнению с той, которую развила машина Каспара. Рев двигателей оглушал. Крепко закрыв глаза, я начала молиться каждому святому, которого могла вспомнить, чтобы он сохранил мне жизнь. Мы достигли вершины холма и теперь неслись вниз по склону.

— Осталось уже немного… совсем чуть-чуть, — упрямо пробормотал Каспар, ударив по тормозам и резко повернув налево.

— Я умру, я умру, — заскулила я, не открывая глаз.

— Нет, не умрешь! — возразил Каспар и начал снижать скорость.

— Я умру! Я не хочу умирать!

— Ну вот…

— Я умру, я слишком молода, чтобы умирать, я не могу умереть. Я еще не была в Диснейленде! — истерически завопила я, едва замечая, что машина значительно сбросила скорость.

— Ви…

— Я умру!

— Детка! Последний раз тебе повторяю, ты не умрешь! Мы вернулись! Их больше нет! Они не могут преодолеть границу! — пытался меня успокоить Каспар, перекрикивая мои всхлипы, выключил двигатель и тяжело опустил руки на руль.

— А? — Я осторожно открыла глаза, с усилием оторвав руки от бардачка. Мы действительно вернулись. Гаражные лампы отражались на полированных боках автомобилей. Вдали гудел ветер.

— Их больше нет. Все в порядке, — сказал он спокойным голосом.

— О боже, — промычала я, закрыв лицо руками, глубоко дыша и силясь не рухнуть в обморок. — О боже, наверное, мне нужно выпить чая.

Виолетта

Чайник засвистел, когда я, разбитая и измотанная, села на барный стул и положила голову на руки. Пронзительный свист отдавался болью в голове, наполняя комнату звоном сковород, развешанных

по стенам.

Дрожа, но не от холода, я услышала, как кто-то выключил газовую плиту. Через несколько секунд кончик моего носа защекотал горячий пар.

Подняв голову и уперев локти в стол, я увидела, как Каспар зашел за стойку и, тихо чертыхаясь, начал рыться в шкафу в поисках еще одной чашки. Сказав, что вернется через минуту, он вышел. Снова положив голову на руки, я прислушалась к собственному дыханию и еле различимому шуму пара, выходящего из носика чайника. Больше до моего слуха не доносилось ни одного звука.

Сквозь волосы, закрывшие мне лицо, я увидела входящего Каспара. У него в руке была покрытая пылью бутылка со спиртным.

— Отличный скотч урожая 1993 года. Последняя бутылка в подвале, поэтому не говори отцу. Он очень любит свои запасы.

А я-то думала, что они держат гробы в винных погребах.

Мгновенно сорвав крышку, Каспар запрокинул голову и сделал несколько больших глотков. Обычный человек на его месте уже повалился бы на пол от опьянения, но Каспар не был обычным человеком.

— Я же сказала, что хочу чая, а не виски!

Он резко поставил бутылку на стойку, не сводя с меня взгляда. Не удосужившись добавить молока и сахара, принц подвинул ко мне чашку с дымящимся напитком. Через мгновение он оказался рядом и аккуратно забрал чашку у меня из рук.

— Поверь, после такого дня тебе это просто необходимо, — сказал Каспар, наливая скотч в чай. — Ты выглядишь так, словно встретила призрака. У скотча нормальный вкус, не надо морщиться.

Я осторожно взяла чашку и, сделав глоток, едва не выплюнула чай на пол. Привкус дыма в сочетании с травяным отваром был отвратителен. С трудом проглотив чаи, я почувствовала, как он обжигает горло причем дело было не в температуре. Комната совершила саль-то и замерла на месте. Чтобы не рухнуть на пол от головокружения, я сосредоточила внимание на Каспаре, который приканчивал бутылку скотча, сидя на стуле и посматривая на меня с легкой тревогой. Я поставила почти полную чашку на стойку, все еще чувствуя себя нехорошо.

— Больше не хочу.

Напиток не справился с задачей: слезы так и норовили брызнуть из глаз. Положив подбородок на сложенные руки, я закрыла глаза, надеясь, что не расплачусь.

— Боже…

Я приняла решение, и от этого мне было плохо. Только что я бросила больную, беззащитную сестру, а также семью и друзей, не говоря уже об образовании и нормальной жизни.

И что я выбрала вместо всего этого? Королевство, наполненное больными, извращенными, своенравными существами, питающимися кровью людей, а также эгоистичного четвертого сына короля Владимира, который однажды должен был занять его место.

— Должно быть, я сошла с ума.

Однако мысль о том, что я могла все это бросить, заставляла мое сердце сжиматься — то ли от радости, что я осталась, то ли от досады, что не ушла.

Я мысленно застонала, привалившись к стойке и ощущая на себе взгляд Каспара. Он сидел рядом и давился от смеха. Сквозь спутанные волосы я видела, как мерно поднимается и опускается его

грудь. Что со мной происходит?

Полагаю, это можно назвать стокгольмским синдромом, —

отозвался внутренний голос. — Поздравляю.

Я еще не стала пустоголовой идиоткой, — огрызнулась я, вдруг подумав, что, если бы у моего внутреннего голоса были плечи, он бы ими пожал.

— Еще нет.

— Что я наделала? — спросила я, ни к кому, собственно, не обращаясь, просто проговаривая мысли вслух. — Я бросила Лили,

бросила ее и все остальное ради…

— Ради чего? — отрывисто перебил он, а его глаза снова стали серыми. — Почему ты осталась? У тебя был шанс стать свободной, но ты прибежала назад! — Его тон заставил мое смущение исчезнуть, уступив место более неприятным чувствам.

— Ты зол, — тихо сказала я спокойным голосом и подошла к нему. Он встал и сложил руки на груди, не давая мне приблизиться к нему вплотную. — Почему ты злишься, Каспар? Ты ведь получил, что хотел? Человеческую игрушку на продолжительное время, с которой можно играть и которую можно помучить, сломать и выбросить, как ты поступаешь с другими, потому что не можешь смириться с фактом, что тебе самому больно глубоко внутри. В этом ты похож на отца.