Лорен Стефано - Разрыв

- Сесилия – говорит Вон, когда у нас забирают тарелки с едой, к которой мы практически не притронулись – Тебе обязательно надо было одеваться так ярко к обеденному столу?

Он хочет, чтобы она чувствовала себя некомфортно. Она поднимает голову впервые за весь ужин и мило улыбается ему.

- В ближайшее время Боуэн начнет ползать – говорит она.

- Будешь? – спрашивает Вон у Боуэна – Не сомневаюсь, что ты начнешь ходить прежде чем мы об этом узнаем.

- Я научу его ходить – бормочет Сесилия себе под нос – Далеко, далеко от вас.

- Скажи что-нибудь, дорогая? – просит Вон.

- Мне интересно, что за повод – говорит она – Давно у нас не было семейного ужина.

Слово «семья» в нашей ситуации, слишком ущербно, чтобы описать все это.

- Ты так считаешь? – говорит Вон – Я хотел поговорить с тобой на прошлой неделе, но некоторые обстоятельства, случившиеся тем вечером, пошли не так, как я планировал.

Он имеет в виду, смерть Линдена.

- Я хотел сообщить, что вместе со своими уважаемыми коллегами, разработал лекарство.

- Лекарство? – говорит Сесилия.

- От вируса – говорит он – Рейн и Роуэн одни из первых участников. Оно еще экспериментальное, но я уверен, что все пойдет как надо.

Она смотрит на меня, не понимая.

- Вы здоровы? – спрашивает она – Прямо сейчас?

- Кажется – говорю я. Возможно мой брат прав, в том что я слишком чувствительная и грустная, чтобы ценить это, потому что я не испытываю ни капли волнения. Я до сих пор не решила, верю ли я в это. Вон что-то вроде мастера на скрытые мотивы и уловки.

- Доктор Эшби трудился над ним весь прошлый год – говорит Роуэн. Он пытается помочь; я не знаю что Вон рассказал ему о моей сестре по мужу, и упоминал ли о ней вообще, но думаю что Роуэн чувствует себя виноватым перед ней. Сесилия смотрит на него как на странное существо, который, каким-то чудом, забрел в ее дом. И я предполагаю, кем он может являться для нее. Незнакомец, который выглядит, как я.

- Это слишком сложно для нашей Сесилии – говорит Вон, – Она никогда не была слишком сообразительной.

Сесилия смотрит на шоколадный торт, с разочарованием. Она ничего не ела за весь вечер. Я вижу, что у нее куча вопросов, но она боится их произнести. Она все еще находится в толще горя, где даже обещание о лечении, ничего не значат для нее. Мужа, который ласково говорил с ней, больше нет, она осталась на попечении свекра, который не делает тайны из того, что она ему противна.

- Тогда, как долго ты останешься здесь? – спрашивает она меня – Как долго?

Вон смеется, держа Боуэна близко к своему лицу.

- На данный момент проект сверхсекретный. Никто из тех, кто знает о нем, не уедут отсюда. Близнецы, скорее всего, останутся в этих стенах в течение многих лет. Возможно, всю оставшуюся жизнь.

Вон зовет нас близнецами – это как-то по-другому звучит. Может быть, даже хуже. Даже Роуэн бросает недовольный взгляд, когда Вон не смотрит.

- Что насчет Боуэна? – спрашивает Сесилия.

- А что насчет него? – спрашивает Вон. Он играет с кудрями Боуэна. У него кудри как у Линдена, но он блондин и они уже переходят в оттенок волос Сесилии. Мне кажется, он выглядит так, как и должен выглядеть ребенок. Вон, со всей его генетикой, должен думать так же. Конечно, это подпитывает его ненависть к ней.

- Он будет вылечен? – спрашивает Сесилия, словно не верит в это.

- Он еще слишком молод – говорит Вон – Это исследование закрыто для младенцев, но я уверен что оно будет столь-же эффективно, когда он немного подрастет. Не так ли, Боуэн?

Сесилия не спрашивает, что будет с ней. Она уже знает.

- Распорядитель Вон собирается меня убить – говорит Сесилия.

Она отмокала в моей ванне целый час. Я чувствую запах соли и мыла, из ванной, я лежу на кровати, любовный роман Дженны лежит на коленях. Я пытаюсь игнорировать тот факт, что так пахло мыло, когда мы собирались на вечеринку с Линденом. Я больше никогда не возьму его за руку. Я пытаюсь забыть, что он больше никогда не придет домой.

- Никто не собирается убивать тебя – говорю я.

- Ты видела, как он смотрел на Боуэна, словно хочет, чтобы он был только его?

- Вода в ванной должно быть уже остыла – говорю я.

- Я для него только, как инкубатор для внуков – говорит она – Больше он не будет пользоваться мной.

Я слышу, как вода уходит в канализацию, когда она закрывает кран. Пока она сушит волосы, я пытаюсь сосредоточиться на странной истории мужчины и женщины; они не до конца осознают, что любят друг друга. Я не уверена, разберутся ли они со временем. Когда Сесилия падает на кровать рядом со мной, она смотрит в потолок и говорит:

- Линден ничего не знал о своей матери. Она умерла при родах. Это почти тоже, что случилось со мной на второй беременности. Возможно, это могло случиться, во время первой беременности, я была слишком слаба, чтобы думать об этом. Как часто женщины умирают во время беременности в наши дни? Мне было так тяжело рожать Боуэна, и мне было так плохо после. Ты помнишь…

- Сесилия, остановись, – говорю я.

- Ты помнишь как Вон учил меня играть в шахматы во время урагана? – говорит она – Пешка – самая мелкая фигура. Он сказал мне это. Он сидел прямо передо мной, и я видела, что я была его пешкой. А теперь, я даже не знаю, кто я. Меня нет, за исключением, когда я нужна Боуэну.

Я переворачиваюсь так, что ложусь на нее сверху, зажимаю ей рот, и наклоняюсь близко к ее лицу:

- Послушай, – говорю я очень тихо – Есть определенные вещи, которые ты не должна произносить вслух в этом доме. Теперь я здесь, и не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, так что больше ничего не говори. Поняла?

Она смотрит на меня, ее вдох тяжелый и теплый, и такое отчаянье в ее глазах, такая утрата. Но понимает ли она меня или нет, она кивает.

- Хорошо – говорю я – Давай залезай под одеяло. Нам обоим нужно поспать.

После того как мы обе лежим под одеялом, я выключаю лампу.

- Я думала, ты почитаешь мне свою книгу вслух, пока я не усну – говорит она.

Вряд ли бы она сейчас перенесла трагическую историю любви.

- Это не очень хорошая идея – говорю я.

- Мне все равно, что там – говорит она – Я просто не переношу тишины.

Я рассказываю ей собственную историю. О маленькой девочке, по имени Мэдди, которая понимает, что, хотя она всего лишь ребенок, она узнала, что этот мир ничего не может ей предложить. Она нашла способ спрятаться в собственном мире, где всегда есть музыка, мир, по другую сторону океана, где у воды нереальный синий оттенок. В этом мире есть дома и окна и когда народ просыпается и раздвигает шторы, перед ними все, что они когда-либо хотели. Это не идеальное место. Не существует идеальных мест. Но никто не заботится о совершенстве, когда можно строить замки из песка и гонять на яхтах, дети, которые рождаются, стареют и умирают в положенный срок. После она засыпает. Все, что ей нужно, это, чтобы, кто-то лежал с ней рядом, чувство защиты и приятные слова. Я та, кто сейчас не спит, голова полна жутких мыслей. В большинстве своем, на прошлой неделе, мой сон был результатом тяжелых лекарств. А сейчас, вылечили меня или нет, мне не дает покоя последние минуты моего бывшего мужа. Мне так интересно, о чем он думал, прежде чем мы приземлились обратно на землю. Я хочу знать, было ли ему больно в последние секунды, или он уже покинул свое тело, мир становился все дальше и тусклее для него, пока мы не исчезли совсем. Мы смотрели, как он умирает. Мне интересно есть ли хоть доля правды в этом слове - «Бог». Люди вспоминают о нем, только тогда, когда грустят или разочарованны в жизни. Оно подразумевает, что есть что-то, что выше нас. Больше, чем президенты, или короли с королевами, сидящие на троне. Мне нравится думать, что ест что-то большее, чем мы. Мы уничтожаем вещи нашим любопытством. Мы разбиваем их с нашими наилучшими намерениями. Сейчас мы не ближе к совершенству, чем были сто лет назад, или пятьсот. Мне хочется думать, что Линден ушел в то место, где правит Бог, даже если это означает что он просто в апельсиновой роще со своей первой любовью. Надеюсь, Линден услышит, как Боуэн смеется в саду, или, как он играет. Когда наступает глубокая ночь, я уже знаю, что не смогу уснуть. Я чувствую, что сойду с ума, если пролежу неподвижно еще хоть немного. Сесилия едва шевелится, когда я отодвигаюсь от нее и встаю с кровати. Я тихо прокрадываюсь к лифту и жму на кнопку, которая везет меня на первый этаж. Снаружи прекрасная ночь, теплая и звездная. Жужжат и стрекочут насекомые, дав почувствовать, что трава под моими босыми ногами, живая, когда я иду в апельсиновую рощу. Я не знаю, почему я пришла сюда. Я думала, я надеялась, что ночь хоть чем-то, будет отличаться от дня. Я надеялась услышать шепот или узнать секреты мертвых. Я надеялась на что-то высшее. Но когда я слышу шаги позади себя, это не призрак, он говорит: