Лорен Стефано - Разрыв

- Прекрати все усугублять – говорит он, и целует меня, снова и снова, пока я не прекращаю сопротивляться, и не падаю в его объятия. Его пальцы движутся вверх по моей шее и по моим волосам, подавляя нервозность, я замираю и перестою дышать. После всех месяцев без него, моя кровать хранит аромат Линдена, я ложусь на его подушку.

- Рейн? – говорит Габриэль.

Я сажусь. У меня болят глаза.

- Я должна приготовить ужин – говорю я – Сесилия и Роуэн наверно, еще не ели, и ты тоже должен поесть нормальной еды. Я уверена, твой желудок с этим справится.

Он собирается что-то сказать, но я уже на ногах, прежде чем он успеет что-либо сказать. Я целую его в лоб и спешу прочь. В зале запах ладана, Сесилия зажгла палочки. Кухня пуста, когда я туда вхожу, но стоит лишь немного пошуметь, шеф- повар хлопает меня деревянной ложной и велит держаться подальше от ее ингредиентов. Она приготовит все, что я захочу, если я уберу свои волосы подальше. Хотя, никто ничего не ест. Роуэн пошел прогуляться по саду, и когда я приносу ужин в комнату Сесилии, она делает вид, что спит. Я ставлю тарелку на ее тумбочку, целую ее в лоб, закрываю дверь и выхожу. Габриэль не давит на меня. Я рассказываю ему о Гавайях, и он прислушивается. Мы не обсуждаем тот факт, что Вон не единственный, и не говорим о том, что случилось с моим братом, или о том, что случилось со мной. Мы говорим только о цветах, о мигающих огнях, и как с высоты выглядит гигантский океан. Мы держимся подальше от таких слов, как «вылечить» или «надежда». Надежда особенно жестока. Когда я закрываю глаза, я вижу, как меняется светофор, и треугольные паруса скользят по воде. Габриэль убирает волосы с моего лба, когда я кладу голову ему на грудь. Так я рассказываю ему об этих прекрасных вещах, и я не заслуживаю ни одного из них.

- Это моя вина, что Линден мертв – говорю я – Он был на моем месте. Я даже не знаю, почему позволила ему, он смотрел на это место с ужасом.

- Если он сел, то это было не твое место – говорит Габриэль – Рейн, посмотри на меня.

Я открываю глаза и наклоняю свое лицо к нему. Мое видение размыто, и я понимаю, что плачу, в горле пряный вкус. Габриэль притягивает меня к себе и крепко обнимает. И я тоже обнимаю его, потому мне это нужно как дыхание. Я все еще жива и не знаю насколько долго и за что. Я вздрагиваю и всхлипываю и чувство вины и боли настолько тяжелы, но не столько, чтобы остановить биение моего сердца. Чувство не может убить тебя. Это то, что я сказала Сесилии. Это то, что я говорила сама себе много раз.

- Он бы не хотел, чтобы ты так страдала – говорит он – Я не очень хорошо его знал, но я в этом уверен.

- Это потому, что он был лучше меня – говорю я – Он никогда бы никого не обидел. Я не хотела причинять ему боль. Я только хотела уехать домой, а вместо этого все перевернула с ног на голову. Я убила его.

- Ты этого не делала – говорит Габриэль. Больше он ничего не говорит, потому что я начинаю рыдать, и он знает, что я не в том состоянии, чтобы слушать его. Он потирает спину и говорит невероятные вещи. Он говорит мне, что я сильная и что я заслуживаю быть здесь. Он говорит мне, что я никогда не останусь одна. Когда день переходит в ночь, я не сплю, мечтая о мире, на который смотрю через окно самолета. Я пытаюсь найти Линдена, но его нет не на переполненном пляже ни в сверкающем океане. Я хочу услышать его голос, но слышу только шепот Габриэля, заполняющий облака они становятся розовыми, когда садится солнце.

- Я люблю тебя с того дня, как украл этот Атлас для тебя – говорит Габриэль, потому что думает, что я сплю.

***

Дверь скрипит и приоткрывается, пробуждая меня ото сна. Сесилия робко заглядывает в проем.

- Я стучала, но ты не отвечала – говорит она – Там внизу человек, хочет поговорить с тобой и твоим братом.

Даже прежде чем мне окончательно проснутся, сердце пускается вскачь.

- Чего он хочет?

- Я не знаю, но он груб – говорит она – Он ничего мне не сказал. Просто требовал поговорить с тобой.

Она бросает взгляд на Габриэля, спящего рядом со мной, но выражение ее лица не меняется.

- Я сейчас спущусь – говорю я.

Как только она уходит, Габриэль не открывая глаз говорит:

- Я слышал, как она ходила по коридору всю прошлую ночь.

- Для нее это самое ужасное время – говорю я.

- А что насчет тебя? – спрашивает Габриэль.

- Меня? Я хорошо спала прошлой ночью.

- Я не это имел в виду.

- Я знаю – говорю я, выбираясь из постели, смотрю на свое отражение в зеркале и собираю свои волосы в хвост. – Я не готова говорить об этом. Ты здесь, я здесь, мой брат и Сесилия и Боуэн здесь. – Я приглаживаю свою рубашку и джинсы – Сейчас я просто хочу быть благодарной за все, что у нас есть, если ты не возражаешь.

Он слабо улыбается.

- Может быть за завтраком, я расскажу тебе, что было до Мадам. Но я гарантирую, что в большинстве своем это не то, что ты хочешь услышать.

Я улыбаюсь ему и выхожу за дверь. Человек, который ждет меня, чтобы поговорить, является официальным лицом ученого доктора Слэша, который был назначен для меня и Роуэна, для прослеживания за прогрессом, и сопровождать нас на ежемесячный медицинский осмотр на Гавайях. Он не будет жить с нами, а будет только следить за жизненно важными органами через наши устройства слежения. Получается, что не было никаких правил для нас, чтобы жить только здесь, это было придумано Воном, чтобы нас удержать. Пока все это конфиденциально, мы, как он выразился, вольны идти куда хоти, при условии, что мы будем здесь, когда придет время для ежемесячного полета. Я бы просто сразу вырезала следящее устройство из моего тела и покончила с этим, но Сесилия выходит из своего укрытия в коридоре и набрасывается с вопросами о том, что она может сделать, чтобы участвовать в исследовании. Она настаивает, что была протеже Вона, что он хотел включить и ее, как только будут набраны новые испытуемые. Хотя это неправда, Роуэн и я охотно соглашаемся. Нет никаких причин подозревать, что доктор Вон не планировал спасти другую свою невестку. После того как мужчина уходит и Сесилия идет к себе на верх, мы с Роуэном сидим за кухонным столом.

- Почему доктор Эшби так сильно ненавидел Сесилию? – спрашивает он.

- Он сказал тебе, что ненавидел ее?

- Нет, не говорил. Я предположил это, потому, как он обращался с ней в ту ночь, когда мы все вместе ужинали. И что он никогда не выражал никакого интереса в попытке вылечить ее.

Я смотрю на свой чай, который давно остыл.

- Я думаю, это была ревность – Много яду она натерпелась от Вона, возможно, самое худшее было, притворство, что он любит ее. – Линден наконец-то начал взрослеть. Он принимал решения, которые не имели ничего общего с желаниями его отца, и по большей части, она была причиной. Он выбрал ее вместо отца.