Анна Гринь - Взмах веера (СИ)

— Это ничего не значит, — решительно сказала я себе. — Никогда!.. Никогда Клант не давал мне повода думать, что я ему нравлюсь. Если я теперь попытаюсь узнать об этом, то поведу себя глупо и выставлю на посмешище всю семью.

«Ты стала трусихой, Эмма».

Застонав, я зарылась носом в подушку, вдыхая пряный аромат зверобоя, и заставила себя ни о чем не думать. Это не помогало, но так я хоть не могла расстроиться еще больше.

Воспоминания, то ли желая защитить, то ли найдя что‑то схожее, унесли меня в далекое прошлое. Тогда я еще была совсем маленькой, обожала замковую кошку и повсюду таскала потрепанного бежевого кролика из мягкой ткани. Кролик стал моим самым главным другом сразу же, как только мне его подарил какой‑то гость отца. В то время всех взрослых я называла по запомнившимся деталям внешности или одежды. Так тетю Марджори я называла «чулковой дамой», зато то, что она носила платья по кравинской моде — подол юбки спереди был куда короче, чем сзади, и дамы выставляли на всеобщее обозрение свои ноги.

В детстве я мало задумывалась над этим, но каждый раз отмечала, что подобная особенность нарядов кравинок неприемлема, пока сама не побывала в этом княжестве и не увидела восточные земли своими глазами.

На востоке иногда говорили: когда между народами делили земли, кравинцы опоздали и им достался комок мокрой земли. Мне довелось воочию убедиться, что значит «сырая кравинская осень», которой Уарру запугивали в Эдише.

После нескольких дней проливных дождей болотистая почва княжества превращалась в чавкающую под ногами жижу, одинаковую как на подступах к большим городам, так и за околицей самых маленьких деревень. Весна и зима так же не радовали людей, отличаясь от осени лишь островками покрытой снегом земли, под которым чавкало и похрустывало. Не смотря на это земледельцам удавалось засевать поля и собирать неплохой урожай, а скот крестьян, почти круглый год гуляющий по равнинам, не увязал в грязи.

Знать Кравина так же сумела приспособиться к погоде: кареты изготавливали на более крупных и прочных колесах, а дамы ввели в моду короткие спереди подолы платьев, чтобы не выпачкать их и не упасть, взбираясь на подножку.

Почти всех усатых мужчин в замке я именовала «усачами», а выпивох — «буроносами». Главного садовника, хотя мне было известно его имя, я иногда величала «ножницами», за привычку вечно носить в кармане этот инструмент и подрезать веточки и высохшие листики. А после того, как он хотел выкорчевать заросли в дальней части парка, открыв вид на подъездную аллею, даже Вира в спину садовнику выплескивала не самые приятные эпитеты.

Прижимая к себе кролика и глядя в его глазки из полудрагоценных камушков, я часто сообщала ему обо всем, что мне не нравилось в Алоре. Кролик послушно сидел на коленях у трехлетней девочки, развесив уши и разбросав в стороны набитые хлопковыми обрывками лапы. Но бывали моменты, когда утешения главного друга мне не хватало, а ни Ольма, ни Эвила не желали выслушивать длинные и подробные рассказы, тогда я искала Виру и не отходила от сестры до тех пор, пока не удавалось поделиться с ней всем, до последней слезинки.

Сейчас хотелось прижать к груди любимого кролика, пропавшего в любопытных руках Самира много лет назад, и, уложив голову к сестре на колени, говорить… говорить, пока не опухнет язык. Я любила способность киашьярины не только выслушать, но и не давать не прошеных советов, если их не хочется слышать. Больше всего эту особенность я оценила, когда пробовала жаловаться отцу на магов в академии. Князь, не дав мне закончить, засыпал советами и предложениями, а напоследок напомнил о сдержанность. После этого я отцом я больше не обсуждала важные для себя вещи.

С улицы донесся стук и шаги — домой вернулась Лита. Выждав, когда женщина завернула за угол и не могла видеть окно, я распахнула створки и выскочила наружу. Выждав несколько минут и не дождавшись оклика, я перебежками добралась до забора и, вильнув в щель приоткрытой калитки, понеслась по улице к дому крина, собираясь спрятаться в домике практикантов, но тут же вспомнила, что теперь кроме Карра отравлять мне жизнь прибыла еще Ройна. Застонав, я уже спокойнее развернулась и пошла в едальню.

Войдя внутрь и кивком поприветствовав хозяина, я осмотрелась и вздрогнула, заметив заварэйку. Девушка с печальным выражением лица сидела у окна и вяло помешивала ложкой в кружке с чаем. Перед ней сиротливо жались на тарелке несколько печеньиц. Припомнив, что последний раз ела слишком давно, я преодолела себя, спросила у трактирщика, что приготовила его жена сегодня, кивнула на все, кроме поджарки с печенкой, и отправилась за стол к Ройне.

— Привет! — радостно воскликнула девушка и подозрительно на меня уставилась: — Что с тобой? У тебя какой‑то странный вид…

«Еще бы! — мысленно подтвердила я, зная, что сказать такое вслух чревато долгими и раздражающими расспросами. — Я сегодня многое успела».

Борясь с желанием потереть губы, я улыбнулась девушке. Мне всегда казалось странным, что каждая из личин будто превращала меня в другого человека, хотя воспоминания заставляли думать, что губы опухли от поцелуев, как у Марты.

«Смирись, — велела я себе, — когда у тебя станет заметен живот, Марта и Уарра останутся стройными и подвижными, а Наима лишь удивленно послушает твои размышления».

— Нет, все нормально, — вымученно улыбнулась я и подвинула тарелку Ройны, чтобы подавальщице было куда поставить мой заказ.

— Ты собираешься все это съесть? — обозрев блюдо с ребрышками и овощами, зелень и молодую редиску в сметане, кувшин кваса, пресные лепешки и ягоды в кислом сиропе, уточнила подруга.

— Конечно, — облизнулась я, намазала кусочек лепешки сметаной и отправила в рот. — Устала очень. А ты чем занималась?

— Конспектировала, — небрежно отозвалась девушка и покраснела.

— Мои записи? — догадаться было не сложно. — Ройна!

— А что такого? — тут же набычилась девушка. — Где я здесь материал найду? Мне крин вообще велел идти в лес и собирать травы, а у меня тема совсем не о сборе. Представляешь? С кем он меня спутал? Мне нужно лишь исследование действия летуницы на коже человека и ее заживляющий эффект проверить.

— Я тебя огорчу, но сначала эту цветы летуницы тебе придется найти, собрать, правильно высушить, обмахивая их веером в тенечке, а лишь потом проводить исследования, — без тени улыбки сообщила я.

Ройна охнула и зло засопела:

— Как это? Как это? Как это?

— Так, — я пожала плечами.

Девушка фыркнула, подхватила с тарелки свои печенки и ушла, оставив меня наслаждаться одиночеством и покоем.

Клант потер щеку и криво усмехнулся — еще никогда ему не удавалось вывести тетю настолько из себя, чтобы Элеонора занялась рукоприкладством.