Анна Гринь - Веер маскарада

— Да ладно! — отмахнулся Клант. — Это ж женщины! Ты их словно не знаешь! Будет наша малышка сегодня краше всех, будто и не в Академии учится.

— Кстати… — киашьяр вдруг рассмеялся и подмигнул брату: — Только сегодня с Виреной вспоминали, что из нас всех только ты можешь безнаказанно называть Эмму малышкой. На подобные попытки других девчонка обижается.

— Правда? — удивился блондин. — Не замечал. Она мне ни разу не говорила, что ей не нравится…

— Просто в тебя Эмма влюблена, вот и прощает все…

— Не говори глупостей, — обиделся Клант, прервав брата чуть резче, чем собирался. — Это все давно в прошлом. Эмма была маленькой впечатлительной девочкой тогда. Прошло много лет, она выросла, теперь мы просто очень хорошие друзья и родственники.

— Ну, значит, это она в память о прошлом, — примирительно вздохнул Рэндалл. — Я несколько раз спрашивал Виру, говорила ли она с Эммой об этом…

— Зачем тебе только это нужно? — уточнил Клант недовольно.

— Потому что я хочу знать обо всем, что происходит у меня под носом, — ответил легард спокойно. — Это нормально. Ты хочешь знать о Джеймене. Я хочу знать об Эмме. Только и всего.

— И что сказала Вира?

— Утверждает, что Эмма давно переболела тобой.

— Я на это надеюсь… — пробормотал Клант.

В ванной комнате пеной были забрызганы даже стены и потолок, но мы, занятые обсуждением предстоящего бала, мало обращали на это внимания. Только служанка незаметно стряхивала особенно большие хлопья с обивки пуфиков.

— Вира! Так за вас рада! — хихикнула я громко, боясь, что за плеском воды сестра не услышит слов. — Теперь у вас есть маленький Тирой! Он такой лапочка! Так и хочется его прижать к себе и расцеловать в обе щечки!

— Пока этого лучше не делать, — улыбнулась Вира, наблюдая, как я намыливаю голову. — Он еще маленький и, хотя многое понимает, может ненароком причинить тебе вред.

— Это то, о чем ты мне писала? — уточнила я и улыбнулась, любуясь отражением в миллионах маленьких мыльных пузырей.

— Да, — вздохнула Вира и тоже не удержалась от улыбки. — Малыш пошел в папочку, сама знаешь. Я долго не подпускала к нему питиринов, боялась, что что‑то может произойти, но драконы восприняли Тироя спокойно, не как новичка. Скорее как пропавшего на время члена стаи. Я порадовалась. И рано. Как оказалось. Тирой никак не выдал свою реакцию на питиринов, но ночью меня разбудил Рэнд. Он почувствовал запах гари. Представляешь, малыш долго анализировал драконов, а потом сам превратился и начал исследовать мир в этом облике. Оказалось, что в чешуйчатом теле он куда подвижнее и возможностей у него больше.

— Дай догадаюсь! Он пропалил дыру в кроватке и выполз через нее наружу? — я еле сдержалась от ехидного смеха.

— Хуже! Как выразился Рэндалл… У драконов всегда… индивидуальный подход. Дыра оказалась в дне кроватки. Прожженный круг в дереве и матрасе по форме и размерам напоминал… попу Тироя, а сам он густо бранился под самой кроватью, пискляво нам жалуясь!

— Да. Удивительно, что он в итоге тоже дракон, как и его папочка, — с неожиданной для себя тоской промолвила я. — Но чего‑то подобного стоило ожидать!

— Меня вообще окружают одни драконы, — закатила глаза Вира

— Или драконихи, — поддакнула я, памятуя о многотомных рассказах сестры про знатных барышень королевства.

Алия не слишком тактично хмыкнула.

— Да, да? — вопросила я. — Что ты хочешь сказать об этом?

— Ничего, — поджала губы служанка, но все равно продолжила: — Если бы не второй киашьяр, то никто бы не осаждал Виру с визитами и приглашениями.

Я удивленно приподняла бровь. Подобное я слышала впервые как от сестры, так и от ее любимой служанки.

— Это продолжается уже давно, но мне не хочется обсуждать… — попыталась отбиться от моего выжидающего взгляда Вира, но все же сдалась и стала рассказывать: — На протяжении последних лет я все чаще замечаю, что многие дамочки и их мамаши стараются любыми путями заручиться моей поддержкой в завоевании Кланта.

— Так — так, а я и не знала, что Клант стал в Легардоре непреступной крепостью, — чуть желчно пробормотала я, но Вира этого не заметила, села поудобнее на стул и продолжила рассказ:

— Изо дня в день меня навещают молодые девушки и особенно их мамаши. Вторые куда менее тактичны и стеснительны. Интересно, потеря скромности в браке нормальное явление?

— Да! — одновременно ответили мы с Алией и расхохотались.

— Девушки юлят, мнутся, вещают о погоде, а их мамы пытаются брать быка за рога… корову за вымя… А… меня за слово чести! — нашлась наконец Вира. Пару раз я чуть не попалась на умелую уловку одной дамы сразу с двумя дочерьми на выданье. Она так старательно описывала мне их прелести, что даже перешла на перечисление количества нижнего белья и платьев в штуках и метрах, пока я пыталась сообразить, что собственно от меня ждут. Денег? Приглашений? Похвалы? А потом она и говорит: «Одна из моих крошек обязательно составит счастье вашего дорогого Кланта!»

— Открою тебе секрет: крошки счастье Кланта составить не могут, он понимает только постель, а крошки в постели больше спать мешают, чем радуют, — выдохнула я с чувством.

Вира покраснела и громко на меня шикнула:

— Эмма! Ты же совсем юная девушка! Как ты можешь о таком думать?

— Вира, во — первых, мне уже благополучно исполнился двадцать один год, а в этом возрасте обе наши сестры считались умудренными опытом замужними дамами. Во — вторых, я учусь в Академии рядом с мужчинами… Нам из общежития переехать пришлось, когда стало неприлично. Я же пока еще княжна, должна соблюдать хоть какие‑то правила… да и Ройна была только «за». В — третьих, Клант в моем присутствии в выражениях почти не стесняется, а там где стесняется, я и сама по смыслу понимаю.

— Это вообще бестактно с его стороны отпускать шуточки в твоем присутствии! — расстроено воскликнула сестра. — Ты же незамужняя девушка.

— А это здесь каким боком? — обиделась я. — Вот все меня в это тыкают, знаешь ли. Уже даже Ольма начала говорить о замужестве. И папа. Думаешь, мне приятно?

— Но Эмми… Ты же взрослая, сама понимаешь…

— Взрослая, — перебила Вирену, — но я смотрела в воды Оракула и видела свою судьбу, понимаешь?

— Ты никогда не рассказывала, что видела там, только намекала… — вздохнула сестра, искренне недоумевая моей агрессии. Осознав это, я попробовала успокоиться, хотя внутри все клокотало от невысказанной горечи.

— Но ведь и ты тоже. Нет ничего особенного в том видении, знаешь ли. Маленькой мне казалось, что судьба — это кусочек древесной смолы, разогретый на солнце — разминай между пальцами, как нравится. И только теперь до меня дошло, что судьба штука куда более сложная. Ее почти не изменить.