Далия Трускиновская - Единственные

Но Алекса она убьет. Просто убьет. Алекс это заслужил. И тогда все наладится, все будет по-прежнему. Убить несложно. Нужно все хорошо продумать и найти надежного человека. Чем заплатить – найдется. Не станет Алекса – Артурчик образумится… он ведь еще маленький, он ведь еще глупый… Естественно, что Алексу удалось его обмануть, увлечь!.. Это естественно – Алекс хитрый, он умеет, Артурчик и не понял, во что его втягивают!..

Нужно опять контролировать каждый его шаг – как в детстве, нужно, чтобы он знал это…

Исчезнет Алекс – и все будет по-прежнему!

Регина посмотрела на родственников. Дядя Лева и дядя Алик постарели, но это была яростная старость – они стряхивали понемногу шелуху благопристойности и все более делались похожи на прапрапрадедов, чьи простые натуры не ведали оттенков и полутонов. Нужно было прямо сейчас сказать им, что Алекс Потапов зажился на этом свете, и попросить помощи. Но вдруг Регина поняла, что отомстить за сына должна своими руками, потому что только она имеет право убить развратника.

– Дядя Алик, помнишь, ты мне показывал пистолет? – спросила она.

Лихое начало девяностых требовало от людей, защищавших свой бизнес и свои семьи, умения и решимости стрелять во врага. Конечно же, у дяди Левы и дяди Алика были крепкие парни, которым хорошо платили, более того – дядя Лева и дядя Алик сами облагали некоторой данью окрестные лавочки и никому их не уступали. Но на каждый чих не наздравствуешься, и личное оружие было даже у тети Риммы.

– Да, помню, – согласился дядя Алик. – Тебе нужно?

– Да, дядя.

Старики переглянулись.

– Денег на адвоката мы наскребем, – сказал дядя Лева. – Сама виновата, сама и разбирайся. А ствол тебе даст Гарик. Потом скажешь, что была у него в гостях и украла.

Гарик принес оружие. Регина сунула его в сумочку.

– Ты не дура, ты все сделаешь как надо. А деньги – уже наша забота… – дядя Лева вздохнул. – Уезжать вам с Артурчиком все равно придется. Я найду место, где нет этой мрази, врачам заплатим, они его вылечат. Рафик, позови Гришу. Не ездить же тебе с оружием на троллейбусе…

Гриша довез Регину до дома и подождал внизу, пока она поднимется по лестнице. Услышав, как она отпирает дверь, он ушел, а напрасно. Потому что самое странное произошло, когда Регина уже почти вошла в прихожую.

– Региночка… – услышала она и обернулась.

Оказалось, немногим выше сидел в темноте на ступеньках Алекс.

– Региночка, где он? Я места себе не нахожу! – Алекс, вскочив, сбежал вниз. – Он телефон отключил, это ужасно!

– Ты сволочь, сука! – ответила Регина. – Я тебя убью – и Бог меня простит!

Она полезла в сумку за пистолетом, но пистолет провалился на дно и застрял между прочим имуществом – портмоне, косметичкой, толстым ежедневником, двумя упаковками дорогих колготок, открытой пачкой печенья, пустым пакетиком из-под сока.

– Региночка, это ужасно, я должен знать, где он! – восклицал Алекс. – Я всюду искал его, в «Рандеву», в «Миксте», всюду! Его нет! Мне страшно подумать, что с ним!

Регина вытащила пистолет. Гарик сказал, что он заряжен, и показал, как сдвигать рычажок предохранителя. Алекс видел оружие, настолько-то слабого света на лестничной площадке хватало, но у него помутился рассудок, не иначе, он даже не пытался спрятаться или сбежать.

– Региночка, если он ко мне не вернется, я повешусь! Клянусь вам, повешусь! Сделайте что-нибудь, объясните ему, что я его люблю, что я жить без него не могу, ради Бога!

– Вешайся, сука, – сказала на это Регина. – Вешайся сам, иначе пристрелю, как бешеную собаку, пидор проклятый!

И в самом деле, это было идеальным выходом из положения. Регина вбежала в квартиру, зажгла свет в ванной, там была прилажена великолепная сушилка с тонкими тросиками, других веревок в доме не водилось. Регина, не зная, как отцепить тросик, всем весом повисла на сушилке и выкорчевала ее из стены, потом потащила в прихожую.

Там уже стоял Алекс.

– На! Вешайся! – крикнула она и кинулась на кухню за хозяйственными ножницами, которые могли справиться с куриной костью.

Потом она протянула Алексу кусок троса, которого явно бы не хватило для смертоубийства, но это она поняла уже потом.

– Вы ненавидите меня? Вы так меня ненавидите? – спросил Алекс. – Боже мой, да разве же я виноват?! Я люблю Артурчика, я жить без него не могу! Когда я его увидел – во мне все перевернулось! Вы ведь тоже его любите! Послушайте, Региночка, мы должны его спасти!

Регина не знала, что сказать этому обезумевшему человеку. Злые слова не проникали в его сознание, он весь был поглощен своей бедой.

– Убирайтесь, а то я вас пристрелю, ясно? – спросила она. Все-таки рассудок победил, чувство самосохранения тоже проснулось, и Регина поняла, что стрелять в Алекса тут, ночью, с риском перебудить всех соседей, чревато большими неприятностями, нужно сделать это иначе, совсем иначе…

– Я буду ждать его, я его дождусь… – пробормотал Алекс. – Я все ему скажу… Он не может вот просто так взять и бросить меня! Региночка, я на все ради него готов! А он?!.

– Вы пьяны? – догадалась Регина, потому что иначе объяснить поведение Алекса она не могла.

– Я? Нет, то есть да, немного… я же всюду искал его, в «Миксте», в «Рандеву», в «Корзинке»…

– Где? – невольно удивилась Регина, но сразу поняла: «Корзинка», здоровенный супермаркет, кроме прочих излишеств, имела круглосуточную забегаловку; там многие жители микрорайона успешно назначали свидания. Выходит, голубые тоже ее использовали…

Тут на лестнице послышались быстрые шаги. Регина узнала их – сколько раз, ожидая сына, она стояла в прихожей, чуть ли не прижимаясь щекой к двери, сколько раз улыбалась и вздыхала с облегчением: это он, он спешил домой!

Дальше было какое-то особо причудливое безумие. Алекс на коленях ползал у ног Артурчика, Артурчик то ругался, то хохотал незнакомым, жеманным, визгливым смехом, и объяснения в любви его совершенно не трогали. Регина стояла, опустив руку с пистолетом, и не знала, как прекратить бардак. Наконец она ушла к себе в спальню.

Осознать то, что случилось, ей было трудно. Конечно, Алекс во всем виноват, но и сын, оказывается, очень быстро, слишком быстро стал другим. Она не знала, что он умеет так говорить и так смеяться. И ведь сама прикармливала этого Алекса, идиотка! Нужно было с кем-то посоветоваться, а с кем – она не знала. Только не с родней – точка зрения родни ей была известна.

Если бы она сгоряча застрелила Алекса – вряд ли ее бы оставили на свободе. Конечно, родня не поскупилась бы на лучших адвокатов, но даже месяц в тюрьме подкосил бы ее бизнес навеки. Конечно, родня присмотрела бы за магазинами и за складом, но – во вторую и вообще в двадцать вторую очередь, потому что у каждого своих забот хватает. Так, выходит, что ни делается – все к лучшему. Алекс остался жив – но ненадолго, удастся придумать что-нибудь этакое, скажем, смерть спьяну под колесами трамвая или прыжок с крыши.