Далия Трускиновская - Единственные

Потом они с чашками преспокойно ушли в комнату Артурчика.

Регина чувствовала себя кухонной мебелью – никто ей ничего не объяснил, никто ее ни о чем не спросил. И ей стало ясно, что Алекс – еще не самая страшная беда, тем более, что Алекс – в прошлом. Беда – вот такие мальчишки, которых Артурчик повадится таскать домой, и всех ведь не перестреляешь. Родня была права – нужно уезжать и увозить сына, иначе его не спасти. Но он ведь не поедет!

Видимо, отношения с Диней у Артурчика были серьезные – мальчишка прямо-таки прописался в Регининой квартире, и она, способная кому угодно закатить скандал, не решалась его выставить – боялась, что следом уйдет сын.

С сыном же образовались дипломатические отношения – он был холоден и вежлив, к себе в комнату не пускал; когда его не было дома, Регина туда заглянула и увидела здоровенную щеколду, приколоченную руками, отродясь не знавшими молотка и гвоздей. Регина затаилась в надежде понемногу все спустить на тормозах.

Но не вышло.

Она почти не читала газет – ей этой радости хватило в молодые годы. Их и дома-то почти не бывало. Но иногда случается – судьба подсовывает тебе нужную информацию буквально силком. Регина зашла в салон красоты к своей маникюрше, а там на низком столике лежала свежая пресса. Кто-то уже разворошил газеты, согнул их на иной лад, и Регина вдруг увидела лицо Алекса Потапова. Сперва она непроизвольно шарахнулась от этого ненавистного лица, потом ей показалось странным, что снимок – не газетного вида, скорее паспортный. И тогда лишь до нее дошло, что это – некролог. «Безвременно скончался» – прочитала Регина.

Маникюрша Мила, видя, что Регина держит газету, показала свою осведомленность:

– Его на берегу нашли, река вынесла. Чем-то по голове ударили и сбросили в реку, – сказала она. – И хрен чего менты найдут! Они и искать не станут.

Регина поняла – дядя Лева не дождался, пока она пустит в ход пистолет. Или же, когда первая злость прошла, понял, что дешевле нанять подходящего человека, чем оплачивать команду адвокатов для племянницы.

Месть состоялась, но убийство опоздало, непоправимо опоздало. И радости не доставило, потому что предстояло объяснение с родней. И что сказать яростному дяде Леве? Сказать, что бардак творится в собственной Регининой квартире, прямо за стенкой? Ну, тогда следующий труп, который река вынесет на отмель, будет ее собственный.

Придя домой, она обнаружила в гостиной Диню. Он сидел хмурый и листал дорогой глянцевый журнал. Обычно они почти не разговаривали, и Регина даже удивилась, когда Диня обратился к ней.

– Артик там заперся, меня не пускает, – почти человеческим, а не мяукающим голосом сообщил он. – Вы его сейчас не трогайте.

– Это почему же?

– Он напился. Это – ничего, это – так надо…

– Напился? Этого еще не хватало! Как будто мне тебя мало! – прямо сказала Регина.

– Он не умеет пить, его развезло.

– А по какому случаю?

– Вы что, не слыхали? Алекса убили.

– Слыхала…

Регине казалось, что Артурчик вычеркнул этого человека из своей жизни. Выходит, все сложнее, чем она могла вообразить.

– Я сам его чуть не убил, – признался Диня. – Я тут еще посижу. Может, выйдет…

– Шел бы ты лучше домой.

– Я в «Микст» пойду, – немного помолчав, сказал Диня. – Вы скажите Артику – я в «Миксте»… И пусть поспешит! Я там долго один сидеть не буду!

Выкрикнув это, Диня побежал в прихожую, и Регина услышала, как хлопнула дверь.

Трудно было понять – она сейчас одержала победу над Диней, избавилась от него, или два голубка еще помирятся.

Артурчик вышел через полчаса и был вовсе не так пьян, как померещилось Дине.

– Мать, мне нужны деньги, – сказал он.

Следовало смиренно спросить, сколько, и выдать нужную сумму. Но Регина обычно спрашивала: на что? Она давала сыну достаточно, чтобы он ни в чем себе не отказывал, но случались непредвиденные траты, например, однажды он уронил на асфальт ноутбук, пришлось покупать новый.

– На что?

– На похороны. Я должен сам его похоронить.

– Это еще почему?

– Ты думаешь, я ничего не знаю? Меня Рафик предупредил, сказал: передай этому своему пидору, пусть куда-нибудь уезжает, тут ему жизни не будет.

– Артурчик, давай уедем куда-нибудь, – предложила Регина, и вышло это некстати.

– С тобой? Мать, я с тобой никуда не поеду. Ты поняла? Никуда. Ты езжай хоть в Антарктиду, если так дяди Левы боишься, а я тут останусь.

– Мы бы могли переехать в Москву…

– С тобой?! Нет уж! Я еще понимаю – куда-нибудь удрать с тем, кто тебя любит, с тем, кого ты любишь! Но с тобой?!

Слово «любовь» и глагол «любить» Регина никогда вслух не произносила – не очень понимала, к чему их применить, кроме рулета с лососиной и шашлыка. Однако пришлось.

– Я – я тебя не любила?!

– Ты меня родила, чтобы у тебя был ребенок!

– Я – не любила?!.

И тут сын сорвался на крик.

– Так – не любят! Ты только себя любила! Ты для себя рожала! Мне тетя Римма сказала!

– Неправда!

– А он меня любил! Его из-за меня убили! Ладно, хватит! Плевать мне на родственников. Они – тупые! Ты слышала? Тупые!

Артурчик сбежал – заперся в своей комнате.

Регина долго сидела в зале, прислушиваясь. Наконец пошла к себе. Что-то нужно было сделать, чтобы восстановить хоть иллюзию мира в доме. Она включила компьютер и перекинула со своего счета на счет сына полтысячи долларов. Для похорон этого было мало, она подумала – и добавила еще двести. Теперь можно было надеяться на примирение.

Семьсот долларов – если вдуматься, немного. А вот для Ксюши это было «много». Она так и сказала Лиде: хороший инструмент нам не по карману.

Лида видела по телевизору прославленную скрипачку Ванессу Мэй. В музыке она ничего не смыслила, но твердо знала – ребенка следует учить музыке, и лучше бы не играть на фортепиано, как выучили Ксюшу, у пианистки не так мало шансов сделать звездную карьеру, лучше бы купить Машуне скрипку. Тогда она точно не застрянет в детском садике, а поступит в симфонический оркестр, будет разъезжать по всему свету. В принципе, Ксюша согласилась – вот ведь и она сама, не имея особых способностей, выучилась на концертмейстера, хотя учиться совершенно не желала. А это была профессия, как ни странно, надежная – завод могут закрыть, инженеров и рабочих распустить, а рожать детей люди будут всегда, и музыкальные комнаты в садиках тоже будут всегда.

Конечно, ей было жалко Машуню. Девочке предстояло смириться с музыкальным будущим, и одному Богу ведомо, какие у нее будут разборки с бабушкой. Значит, нужно ее как-то подготовить, заинтересовать…

Дома Ксюша не садилась за пианино – оно было куплено в свое время задешево, расстроилось совершенно, вызванный настройщик посоветовал бы, скорее всего, не мучиться, а позвать грузчиков и спровадить эту бандуру на помойку.