Александр Арбеков - О, Путник!

— Так вот, меня чрезвычайно удивляет Ваше воздействие на людей. Понятно, что Вы Король, но об этом сейчас в данный момент знаю только я один. Человек Вы неординарный, это ясно… Таких, как Вы, вокруг конечно не так много, но, извините, имеются и другие достаточно яркие, умные и оригинальные личности, в том числе и отягощённые титулами и званиями. Но почему, увидев Вас первый раз, ещё до того, как я понял, что Вы Король, мне стало как-то тревожно на душе, и внезапно я ощутил в отношении Вас какие-то непонятные и неосознанные чувства почтения, уважения, страха и даже необъяснимого раболепия? В чём Ваш секрет? Не пойму…

— Не стоит мучаться над разгадыванием этого секрета. Всё очень просто, — усмехнулся я.

— Постойте, постойте! Ну, вот пример! Сидим мы с Вами за одним столом. Я — молодой, красивый, в блестящих доспехах, при гербе, которого здесь ранее я думаю, не видели, но должны чисто интуитивно ценить и почитать его владельца. Рядом со мной Вы, Сир… Одеты весьма скромно, почти как монах. Этот посох! Внешность имеете благородную, но, извините, в общем-то, нередко встречающуюся в нашем сословии. Но почему-то ко мне обратились — «Ваша Честь», заметьте, — не «Ваше Сиятельство», не «Ваша Светлость». А в отношении Вас сразу прозвучало — «Милорд»! Вы же знаете, что такое обращение может быть адресовано только к очень знатным господам! В чём секрет!? Не понимаю! Извините за откровенные и, возможно, несвоевременные мысли.

— Эх, — молодо, зелено. «Мой друг Горацио, есть многое на свете, что неизвестно нашим мудрецам!» — весело и благодушно произнёс я.

— Извините, Сир, а кто такой Горацио? — спросил юноша.

— Кто такой Горацио? — сначала беспечно усмехнулся, а потом тревожно и сосредоточённо задумался я.

Действительно, кто такой Горацио, при чём здесь этот самый Горацио? В памяти вдруг всплыло ещё одно имя. Шекспир… Уильям Шекспир… Кто он такой? Я напрягся, пытаясь как-то зафиксировать, привязать это загадочное имя покрепче к расшатанному стойлу в моём мутном сознании, но у меня ничего не получилось. Вроде бы проясняющийся в голове образ вдруг исчез, растворился, канул в небытие. Я заскрипел зубами, стиснул кулаки, застонал от досады. Впрочем, это состояние длилось недолго.

Я оживился и повеселел, когда увидел, как к нашему столу быстро приближаются две фигуры. Впереди шустро двигался официант. Он держал в руке поднос с графином тёмно-янтарного вина, двумя высокими бокалами, большой тарелкой с фруктами, двумя маленькими тонкостенными голубыми тарелками с вилками и ножами.

За официантом также быстро и на удивление легко для своей комплекции следовал тучный пожилой мужчина с красным пухлым лицом, очевидно, повар, или какой-то распорядитель по кухне, а возможно, и сам хозяин трактира. Они подошли к нам одновременно, остановились, склонились в глубоких почтительных поклонах. Затем официант шустро и изящно расставил приборы, замер в ожидании. Его спутник, пыхтя и отдуваясь, неподвижно воззрился на меня.

— Вы кто такой, сударь? — спросил я небрежно.

— Хозяин этого заведения. Весь к Вашим услугам, Милорд.

— Ну что же, любезный, присядьте-ка за наш стол, прошу вас. В ногах правды нет, — покровительственно и мягко произнёс я, обращаясь к ТРАКТИРЩИКУ.

Тот побагровел и нервно засопел, видимо от неожиданно оказанной ему чести, несколько мгновений поколебался, осторожно присел на скамью напротив нас с ШЕВАЛЬЕ. Последний слегка напрягся, поморщился. Я усмехнулся. Ох, уж, эти дворяне…

— Так значит, вы хозяин этого чудесного заведения? Оно мне очень понравилось, милейший, — продолжил я. — Кстати, не помешал бы нам ещё один бокал!

Перед столом мгновенно возник другой официант. На подносе он держал графин с вином, бокал, тарелку с ножом и вилкой.

— Ай, да пройдоха! — весело засмеялся я, слегка хлопнув ТРАКТИРЩИКА по плечу, от чего тот завалился набок, но весьма быстро восстановил равновесие. — Ценю предусмотрительных людей. Предусмотрительность — верный признак ума!

— Милорд, позвольте выразить Вам глубочайшую признательность за то, что Вы посетили сие скромное пристанище для отягощенных дорогой путников! Какая честь, какая честь! — загудел хозяин. — Не будет ли Вам угодно до начала трапезы оставить свой автограф на нашей памятной доске?

Памятная доска представляла собою тонкий, плоский, идеально отшлифованный кусок белого мрамора в углу трактира рядом с огромным, пока холодным, сумрачным и тихим камином. Мрамор был украшен несколькими чёрными росписями и надписями с указанием дат. Над доской висели парадные портреты, очевидно изображающие лиц, оставивших свои автографы.

— Извините, сударь, но почему вы решили, что именно мой спутник достоин расписаться на доске? У такого человека должны быть определенные заслуги перед обществом, высокий социальный статус. Но вы же его совершенно не знаете!? — нервно и возбуждённо спросил ШЕВАЛЬЕ.

— Ваша Честь, зачем мне его знать? Его знает Небо, и оно ему покровительствует. Этого вполне достаточно…

Юноша некоторое время переваривал данное откровение, потом как-то обречённо и невесело засмеялся.

— Как хорошо и точно сказано! Как тонко подмечено! Да вы, милейший, — настоящий поэт! — довольно улыбнулся я, а потом раздражённо взглянул на ШЕВАЛЬЕ и стальным голосом произнёс. — Мой юный друг! Не кажется ли вам, что ваши странные комплексы препятствуют мне в данный момент и в данном месте в полной мере насладиться Тихой Прохладой, обещанной нашим милым и гостеприимным хозяином? Соблюдайте, пожалуйста, достоинство и приличия! Спокойствие и ещё раз спокойствие!

— О, Ваше Величество, извините меня, прошу прощения! — мой спутник покраснел, вскочил, суетливо и крайне неловко мне поклонился.

Очевидно, указанные слова были произнесены слишком громко. ТРАКТИРЩИК и официанты застыли, как вкопанные. В зале мгновенно воцарилась тишина. Крестьяне, купцы и дворяне сидели за своими столами неподвижно и, находясь в полном недоумении, искоса и с интересом разглядывали меня.

Ах, юный идиот! Почему я сразу не прогнал его?! Ах, моё бедное глупое «ИНКОГНИТО!». О, как недолго в очередной раз я пребывал в данном благостном состоянии!

Я слегка приподнялся:

— Дамы и Господа! Извините, — всё хорошо, не обращайте на нас внимание. Знаете ли, мой юный друг горяч и поспешен. Молодо, зелено, ну и всё такое… Не совсем точно выразил свою мысль, оговорился, бывает, что тут поделаешь!

Я снова сел за стол, с досадой взглянул на потупившегося юношу, нервно указал официанту на графин и бокалы. Они моментально наполнились вином.

ТРАКТИРЩИК почтительно и тихо сидел напротив, официанты куда-то исчезли. Вино было великолепным, таким, каким ему и полагается быть: сложный и насыщенный букет, лёгкая терпкость, тончайший, едва уловимый, но явно доминирующий вкус полыни среди ещё каких-то трав, бодрящий десертный градус.