Дарья Кузнецова - Симбиоз

— Я не влюблённая, — обиженно проворчала я.

— А все, конечно, так и подумали. И подумают те, от кого ты кинешься его защищать, — вновь съехидничал штурман. — Что ну совсем не влюблённая. Ни капельки!

— Жень, уймись, совсем затюкал девчонку, — заступился дядя.

— Да я же не со зла, — не стал вредничать тот. — Это из меня так беспокойство выходит. Ада Измайловна вон могут позволить себе взрыднуть от облегчения, а нам с тобой, Боря, по должности не положено. К тому же, я девчонку не тюкаю, а развлекаю и отвлекаю, это две большие разницы.

— А со стороны и не скажешь, — усмехнулся капитан, после чего перевёл на меня внимательный и строгий взгляд и спросил: — Как ты себя чувствуешь, Алёна?

— Всё хорошо, — неуверенно улыбнулась я в ответ. — На самом деле, со мной ничего страшного случиться не успело, просто немного посидела в камере. Меня в основном собственная фантазия запугивала, а не пираты. Думаю, Сур перегнул палку: я вполне сумею уснуть и в одиночестве, здесь уж точно бояться нечего.

— Алечка, не мели чепухи, — строго возразила тётя. — Можно подумать, я свою девочку не знаю! Хорошо бы тебе принять какого‑нибудь успокоительного, чтобы выспаться как следует, но его нет. Так что я тем более с тобой побуду, и даже не думай возражать!

— Да есть у меня успокоительное, — вздохнула я, красноречиво погладив чёрную полоску на руке. — Если оно, конечно, сработает.

Мазур, по — моему, тоже ещё не до конца отошёл от стресса, был заторможенным и будто оглушённым. На вопросы отвечал полным сумбуром, поэтому вскоре я перестала даже пытаться его теребить — пусть отдыхает. Он и так для меня сделал всё, что мог, и сам страху натерпелся.

Ещё некоторое время мы обсуждали мои злоключения, но ничего конкретного не могла сказать ни я, ни родные. Оставалось ждать объяснений тех, чья осведомлённость не оставляла сомнений, а именно — Сура или, хотя бы, Андрея. А вскоре все разошлись спать.

Тётя Ада действительно, как и собиралась, составила мне компанию. Правда, не сказала бы, что её присутствие сказалось особенно благотворно: я всё равно долго ворочалась и терзалась сумбурными мыслями и переживаниями. Правда, для разнообразия переживала не столько о собственных бедах (наверное, потому, что они уже закончились), сколько о проблемах Сура. Было ужасно неловко и обидно, что из‑за меня этот человек заработал столько проблем на свою голову. И почему‑то совсем не верилось в утешения старших.

В итоге заснула я уже под утро, да и сон был рваный, нервный. Однако, кошмары мне не снились, я ни разу не заснула настолько крепко. Тревожили всё те же мысли и воспоминания, причудливо искажаясь и меняясь местами.

С рассветом я устала мучиться от пустых тревог и встала — невыспавшаяся, издёрганная и в дурном настроении. Тётя ещё спала, и будить её я не стала. На широкой кровати мы с ней дург друга не стесняли, моих метаний она не заметила, а особой необходимости обращаться к ней за моральной поддержкой я не видела.

А вот в общей комнате нашлась приятная компания в лице дяди Бори. Он с задумчивым видом сидел за столом и внимательно разглядывал стакан с какой‑то насыщенно — синей жидкостью, причём разглядывал настолько сосредоточенно, будто намеревался взглядом заставить взлететь. Моё появление мужчина заметил далеко не сразу.

— Здравствуй, Аля, — он вскинул взгляд, когда я уже приблизилась к столу.

— Доброе утро, — кивнула я, присаживаясь напротив. — Что это? — полюбопытствовала, кивнув на стакан.

— А, это… я так понимаю, местный чай. Сижу вот и пытаюсь понять, хочу я его попробовать или нет, — усмехнулся капитан. — Здесь, конечно, интересно и есть свои плюсы, но привыкать к новой еде сложновато.

— Очень хочется посмотреть, как мама Ада будет осваивать местную кухню, — согласно хихикнула я.

— Ну, она любит морепродукты, — тонко усмехнулся он. — Как прошла ночь? Кошмары не беспокоили?

— Нет, но всё равно нервно. Думалось… всякое, — поделилась я. Скрывать что‑то было глупо: шокировать или расстроить его подобными мелочами невозможно. — Всю ночь ворочалась.

— Пройдёт, — удовлетворённо кивнул дядя, как будто именно подобного и ожидал. — Вот убедишься, что с полосатым другом всё в порядке, и успокоишься, — дядя насмешливо подмигнул. Я состроила недовольную гримасу, а тот в ответ легко рассмеялся и всё‑таки попробовал чай. Судя по выражению лица, результат был выше ожидаемого.

— Папа Борь, а почему вы с мамой Адой решили остаться? — осторожно поинтересовалась я, заодно меняя тему. — Ты же, по — моему, и не мыслил себя без космоса, а тут…

— Мысли и ориентиры иногда меняются, с возрастом и со временем, — вздохнул он. — Особенно, когда вдруг появляется такая уникальная возможность.

— Какая возможность? — растерянно уточнила я.

— Да с симбионтами этими, — чуть поморщившись, отмахнулся он. — Они же не могут вылечить только отдельные и сугубо местные заболевания, а всё остальное — за милую душу.

— Вылечить? — тут же насторожилась я. — Что случилось?!

— Случилось? А! Да это давно уже, не переживай, — усмехнулся он. — Понимаешь, у нас с Адой никогда не было своих детей, собственно, из‑за меня. Я сейчас диагноз, конечно, по памяти не расскажу, там две строчки нечитабельных слов мелким шрифтом. Заболевание это лечится и дома, но за такие деньги, что у нас никогда не было и не будет, а здесь — за просто так, само собой, да ещё без всякого риска. Глупо было не попробовать. Тем более, всё один к одному складывается: и ты остаёшься здесь, а бросать тебя мы очень не хотели, и Ваньку за уши не утащишь, он в восторге от местного живого транспорта. В общем, мы с Адой всё обсудили и решили, что это отличный шанс. Не обижайся, вы с братом никогда не станете для нас менее родными, просто… вы‑то уже взрослые, а мы — вроде как ещё не совсем старики, — он как‑то виновато и растерянно улыбнулся и пожал плечами.

В первый момент после осознания сказанного больно кольнула ревность, но я тут же устыдилась, шикнула на неё и пинками прогнала прочь. Дяде Боре всего пятьдесят два, его жене — и того меньше. При современной продолжительности жизни за сотню — это только середина жизни, так почему бы им не воспользоваться шансом?

Так что я поспешила отставить стакан и перебраться под бок к человеку, с успехом заменившему мне отца, чтобы обнять его и честно сказать:

— Я очень надеюсь, что у вас всё получится.

Наш капитан всегда был сдержанным в проявлении чувств человеком, что с успехом компенсировалось его эмоциональной и очень чувствительной женой. Но сейчас он крепко обнял меня в ответ и даже поцеловал в висок, — молча, но так было правильнее.

И я вдруг ощутила это всем своим существом — правильность, закономерность и естественность всего происходящего и даже грядущего. Жизнь на «Лебеде» была очень интересной и увлекательной, но я и прежде понимала, что это не навсегда. А для того, чтобы началось что‑то новое, должно закончиться старое. Пусть даже старое было хорошим, интересным, даже чудесным, но жизнь состоит в движении, и если завершилось что‑то хорошее, не обязательно ему на смену придёт плохое. Просто — другое. Новое, и уже этим — замечательное.