Евгения Лопес - Сотый рейс «Галилея»

— Ничего, — Алан смущенно пожал плечами. — Как любое домашнее животное — кормил, гулял…

Энита поднялась.

— Я ведь уже говорила, что о ларках прочитала все, что смогла достать. В библиотеке Высшего Научного Совета случайно нашелся перевод древней вергийской легенды. В ней говорилось: «Один только ларк, единственный во Вселенной, выживет и вырастет у юноши, который…» — тут она остановилась, продолжая пристально разглядывать Алана.

— Который?.. — нетерпеливо переспросил Дайо.

Энита растерянно взглянула на него.

— Цитирую дословно: «Который спасет Вселенную».

— Ха, — выдохнул Дайо.

И все трое — Рилонда и оба эйринца — изумленно воззрились на Алана, который уже был готов провалиться сквозь землю, точнее, сквозь пол грузового отсека.

— Наверное, это какая-то ошибка, — едва собравшись с силами, прошептал он.

— Спасет от чего? — попытался уточнить Рилонда.

— Не знаю, там ничего не объяснялось, — покачала головой девушка.

— Может, неточный перевод? — предположил Дайо.

— Да, наверняка неточный, — Алан, чувствовавший себя в центре внимания крайне неуютно (ну какой из него спаситель Вселенной? Смешно!) схватился за эту догадку, как за соломинку. — К тому же… Сколько лет этой легенде?

— Около тысячи…

— Ну, за такое время, если бы Вселенную надо было спасать, это сделали бы уже давно, — он махнул рукой. — Так что, думаю, не стоит принимать ее всерьез… Давайте лучше покатаемся! Пойдемте в зимний сад?

— Да, — улыбнулась Энита.

И снова был необыкновенный восторг, и сияющие глаза, и радость — оттого, что он может смотреть на нее, смотреть бесконечно. А потом, когда, прощаясь возле своей каюты, она сказала: «Алан, ты найдешь завтра время? Я хочу, чтобы ты все-все рассказал мне о Нике: чем ты его кормишь, как он рос, что он любит, а что — нет, словом, все…» счастье накрыло его с головой, так, что он снова потерял связь с реальностью, и сам не понял, сколько времени простоял, глядя на закрывшуюся за ней дверь, видя только Эниту — теперь уже в своих мыслях…

Когда он пришел в себя, Дайо тоже не было рядом, лишь Рилонда, сидевший на откидном сиденье, которыми были снабжены межкаютные коридоры, наблюдал за ним со снисходительной усмешкой.

— Будешь стоять здесь всю ночь или все же пойдешь, приляжешь? — осведомился он.

Алан опустил сиденье, располагавшееся рядом, и сел тоже.

— Рилонда, все в точности так, как ты говорил, она общалась со мной без проблем, несмотря на то, что я земной официант! Спасибо тебе, Рилонда… Сам бы я… ни за что, никогда бы не решился к ней подойти. В который раз ты помогаешь мне!

— Это было не очень сложно, — снова усмехнулся принц. — Но радуешься ты рано. По-моему, даже несмотря на древнюю вергийскую легенду, ее заинтересовал не столько ты, сколько Ник.

Однако Алан был так счастлив, что расстроить его сейчас не могло ничто.

— Но для начала и это прекрасно! — возразил он. — Ведь еще день назад я не мечтал даже поговорить с ней!

— Ну что ж, возможно, ты и прав, — устало вздохнул Рилонда.

Тут только Алан заметил, что принц выглядит измученным, а во взгляде его сквозит горькая, обессиленная тоска. Странная догадка блеснула в голове землянина молниеносно.

— Рилонда, — тихо и осторожно спросил Алан. — За эти четыре года… У тебя совсем никого не было?

Принц порывисто поднял голову, но тут же опустил глаза.

— Я не имею права подвергать опасности чью-то жизнь, — голос его звучал глухо, слова давались с трудом. — Моя Элин не нравилась отцу, и чем это закончилось?

Такой поворот совершенно ошеломил Алана.

— Но ведь это же был… Несчастный случай…

— Несчастный случай? Я тебя умоляю! Отец ненавидел Элин, и погибла она, когда меня не было на Атоне…

Тут Алан почувствовал настоящий, пробирающийся под кожу страх; мгновенно стало понятным отношение принца к отцу, вызывавшее прежде недоумение; и тут же в груди поднялась горячая волна: как? Как можно жить с человеком, который…

— Как же ты живешь с ним?! — потрясенно воскликнул Алан. — Ведь он предал тебя, он… Он сломал тебе жизнь! Я бы не смог… Я убежал бы…

— Убежал бы? — с неестественным спокойствием переспросил принц. — А куда мне бежать, скажи? На моей планете восемь миллиардов человек, и я в ответе за каждого. А моя боль — это только моя боль, вот и все. Все просто, Алан…

Алан обмяк: действительно, ведь это он, обычный человек, свободен и может бежать когда и куда угодно. А у принца — у принца есть долг…

— И все же это как-то неправильно, — жалобно произнес он. — Это не жизнь, а какое-то мучение…

— Это моя судьба, — Рилонда устало потер глаза, — Знаешь, пойдем-ка лучше спать. — Он поднялся, захлопнув сиденье. — Действительно, уже очень поздно.

Но заснуть опять оказалось не так-то просто: мысли теснились, обрушивались друг на друга, одновременно — и о принце (невероятная сила духа: при такой судьбе не возненавидеть весь мир!) и об Эните (она хочет встретиться с ним завтра!!!), пока, наконец, усталость не обняла голову мягкими тяжелыми лапами и не начала укачивать — мерно, расплывчато, унося в темный, глубокий сон…

Прошли три дня и вечером, снова ложась спать, Алан подумал, что в старости, наверное, будет вспоминать именно эти три дня, как самые счастливые в своей жизни. Еще неделю назад он чувствовал себя одиноким и несчастным; теперь же у него были друзья, о которых простой землянин мог бы только мечтать. Еще совсем недавно, просыпаясь по утрам, он привычно ощущал тоску и страх от неизвестности дня, а сейчас — сейчас он нырял в день, наполненный бесконечной радостью…

Наутро после знакомства он рассказывал Эните о Нике — все до мельчайших подробностей, с того самого момента, как отец передал ему в руки ларка крошечным малышом. Энита записывала на свой компьютер его голос, мгновенно преобразовывавшийся в текст, который она тут же правила, уточняя и детализируя — и вопросы ее были настолько профессиональны, что Алан подумал — зря она скромничала, когда сказала, что еще только учится. Докладчик из него, разумеется, получался плохой: то и дело сбивавшийся и забывавший, о чем речь, при взгляде на ее тонкие изящные пальцы, или на длинные ресницы, или на завиток волос на виске; но все же, благодаря терпению Эниты, биографию и привычки Ника удалось свести в более-менее полную картину.

На «вечерке» так же подробно Дайо расспрашивал Рилонду об атонской культуре и традициях, следующим вечером — наоборот, Дайо и Энита, по просьбе принца, разъясняли тонкости и нюансы эйринской философии «Разумной жизни». На третий день завязался спор о недавней премьере эйринского фильма «На краю Вселенной», снятого по книге известного эйринского писателя: Рилонда и Энита сходились во мнении, что фильм, как это часто случается, «испортил книгу», отбросив некоторые сюжетные линии и сместив акценты повествования, Дайо доказывал, что режиссер имеет право на собственную интерпретацию идей и событий.