Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

Я вытерла мокрые щеки, присела на кровать и взяла дочь на руки. Попыталась улыбнуться малышке. Вот уж кому точно не стоит видеть мать со слезами на глазах. Она только вошла в этот мир, но так и не познала счастья познакомиться с родным папой, а мама каждую секунду готова разрыдаться. Хорошее же начало жизни, ничего не скажешь!

Я приложила ребенка к груди, и дочь жадно принялась сосать. Давилась и кряхтела, нахмурила белесые бровки, снова напоминая Ивара. Процесс кормления немного успокоил меня. Захотелось лечь и провалиться в сон. И проснуться в своей кровати в доме Милы и Лекса, слушать, как бегает Никитка в коридоре, и ждать с работы мужа…

Сквозь дремоту до слуха донесся легкий скрип двери. Я тут же распахнула глаза и выпрямилась. Уставилась на вошедшего и даже сразу не узнала его. Горло перехватило.

Куда делся мой величественный и статный красавец-отец? Что произошло с ним за год? Голову покрывала седина. Лицо избороздили глубокие горестные складки. Глаза потухли. Плечи сгорбились. Тяжело ступая, он опирался на палку и выглядел лет на двадцать старше истинного возраста. Я тихонько охнула.

Мой отец. Ходил. С палочкой. Как глубокий старик. Как же ему совершать осмотр периметра?

А потом я догадалась: он больше не осматривает периметр. Костик же говорил, что все дела взял на себя старший брат. Если папа еще и считался главным, то лишь формально. Его дни, как главы клана, были сочтены. Слабости среди охотников не прощают. Наверно, только большая любовь и глубокое уважение Коли удерживали того от последнего шага по смещению отца с занимаемой должности. Наш папа в свое время не колебался, свергая своего старшего брата по причине плохого самочувствия. Видимо, поэтому дядя до сих пор злился и на папу, и на всех нас, его детей.

Шаркая по полу, отец вошел в комнату и подслеповато прищурился.

— Майя?! — его губы задрожали.

Меня охватил дикий необъяснимый страх. Что же я натворила?! Папа выжил из ума. Не вынес горя от потери любимой дочери. Все равно, как если бы я своими руками убила бы его.

— Папа… — протянула я и шмыгнула носом, — это Кира, твоя дочь.

— Кира… — улыбнулся он, и лицо озарилось узнаванием.

Но вместо того, чтобы порадоваться, я похолодела еще больше: папа произносил мое имя, глядя на нашего с Иваром ребенка.

— Нет, папа! Я — Кира. Я! Мама давно уже умерла, а я выросла! А это уже моя дочь. Твоя внучка.

— Внучка?

Колени у папы затряслись. Он торопливо дошаркал до кровати и опустился рядом со мной. В глазах застыло изумление.

— А как ее зовут?

Я закусила губу. Имя ребенку планировала выбрать вместе с Иваром. Но, похоже, теперь придется привыкать жить без него.

— Аврора, — выпалила я первое имя, которое вертелось на языке, — ее зовут Аврора.

— Красавица… — отец улыбнулся, и по его морщинистым щекам потекли скупые прозрачные слезы.

И тут меня прорвало. Я принялась взахлеб рассказывать обо всем, что случилось за прошедший год. Так искренне, как не делала этого с Костиком. Просто изливала отцу душу. О том, как ненавидела Ивара. Как чуть не погибла в клане Седого за то, что невольно пожалела грязную рабыню. Как растила внутри странное и нежеланное, но такое сильное чувство к мужчине из общины врагов. Как признала, что не могу жить без него и сделала выбор. Как отреклась от семьи. Как была счастлива и как страдала. Все-все-все.

Моя исповедь проливалась, как лекарство, на измученное сознание папы. Его глаза потихоньку светлели, в них уже проглядывался разум. И когда я закончила, передо мной сидел уже прежний человек.

— Ты выживала, как могла, Кира, — произнес он твердым голосом, — и тебя нельзя за это винить.

Я с благодарностью улыбнулась. Похоже, папа больше не держал на меня зла и все простил.

— Мы поможем, — продолжил он, — не волнуйся. Ты — часть нашей семьи. А ребенка отдадим.

Я дернулась, как от удара.

— Отдадим?!

— Как только ты закончишь кормить грудью через пару месяцев, — кивнул папа с леденящей кровь невозмутимостью. — В хорошее учреждение, где воспитывают таких же детей лекхе.

— Но она может оказаться не лекхе! Она, возможно, человек!

Опираясь на палку, отец с трудом поднялся и посмотрел на меня с сочувствием. Я могла поклясться, что в его глазах сквозила такая же боль, как и в моей душе.

— Ты еще такая малышка, Кира. Ты так похожа на свою мать. Как-нибудь я расскажу тебе ее историю, и ты поймешь больше. А пока просто прими как факт: какая разница, кем родился этот ребенок? Важно — кто его отец. Мое решение спасет жизнь внучке и убережет тебя от позора. Иначе… законы охотников суровы, Кира. Для всех.

Даже когда отец ушел, я продолжала сидеть в оцепенении. Явился однорукий дядя Миша и принес большую плетеную корзину, которую предложил использовать в качестве кроватки для ребенка. Я сухо поблагодарила. Охотник потоптался на месте, словно хотел о чем-то спросить, но потом ушел. Уложив сытую малышку спать, я присела рядом с корзинкой и уронила голову на руки.

Отдать нашу с Иваром дочь в детский дом? Волосы вставали дыбом. А если не отдам, они ее убьют? Я не могла поверить, что у кого-то из родных поднимется рука, но если слухи расползутся, в дело могут вмешаться представители других кланов. Наверно, на это намекал отец. Убежать, прихватив документы и деньги? Но сколько можно скрываться? Постоянно жить в страхе, ощущать дыхание преследователей за спиной, просыпаться по ночам от кошмаров? Где счастье и покой? Почему мы с Иваром просто не можем быть вместе и растить нашего ребенка?

На эти вопросы не находилось ответов.

Постепенно от усталости стали закрываться глаза. Мое измученное долгими родами и не менее продолжительной поездкой тело раскалывалось от боли. Я не стала сопротивляться туману, который застилал разум. Этой уловке научилась еще во время изоляции в гетто. Нужно просто расслабиться и подумать о хорошем. Представить себя в том месте, где сбываются мечты.

Первым видением стал Ивар. Он долго смотрел на меня, а потом позвал:

— Кира!

Я побежала к нему навстречу и… проснулась.

— Кира! — заорал Ивар во всю мощь легких, выходя в центр двора, окруженного хозяйственными постройками. — Кира!

Он прекрасно понимал, какую заманчивую мишень представляет собой в этот момент. Серая громадина дома, когда-то построенного руками Петера из общины лекхе, а потом обжитого кланом охотников Хромого неприветливо оскалилась на незваного гостя. Как тигр, в пасть которому безумный смельчак собирался сунуть голову. Ивар ненавидел это место. Из детских воспоминаний сохранились ассоциации: ужас, крики и… боль. Призраки убитой семьи так и стояли перед глазами. Как же Кира умудрилась вырасти здесь?