Елена Сарафанова - Поверить в чудо (трилогия)

— Есть ещё одно дополнение. Когда я снимала "черноту" с отца Михаила, как-то не сразу поняла, что эта гадость мне знакома. Почерк, понимаешь? Словно её делал один и тот же автор, который одарил похожим "подарком" Филиппа и Василия.

— Тищенко и его друг Василий — понятно, — удивился Макс. — А монах тут каким боком примазался?

— Вот и я думаю, где же отец Михаил встретил этого "благодетеля"?

— А что он говорит?

— Когда завтра придёт проверять здоровье ко мне на приём, тогда и расспрошу.

— Да ты что! Монах…к нам? А как же я?

— Это будет в девять часов вечера. И ты, и Сели к тому времени отправитесь по домам.

— Хорошо. Но ты потом…

— Всё расскажу, обещаю.

Они помолчали, а затем Макс полез в сумку, достал лист бумаги, ручку и начал рисовать схему.

— Смотри, первым попал под удар Феликс. Но откат был слабым…

— Потому что я аккуратно распутала "черноту", — вставила Ольга.

— Затем ты лечила Васю, просто уничтожая сгустки порвавшейся ауры. Там тоже должен был быть откат. И если это тот же человек…

— Тот же, я уверена.

— …значит, он мог после этого попасть в больницу.

— Конечно. Получается, если проклятье на монаха подвесила та же рука, то "чёрному" стало вновь плохо уже на больничной койке.

— А значит нужно спросить у отца Михаила не посещал ли он в праздники какую-нибудь больницу, ведь это принято у святых отцов на Рождество или Крещение разносить подарки страждущим? — уточнил Макс.

— Ага, пришёл, благословил…

— И получил "ответку в благодарность", — хмыкнул охранник. Он растёр ладонью свою бритую голову и покрутил в руках схему. — Очень интересная комбинация получается.

— Думаю, за два-три дня мы уже поймём, что происходит.

— Надеюсь. Ладно, Оля, мне пора…, - он встал, поблагодарил за кофе и пошёл в прихожую одеваться. А перед уходом сказал. — Я, когда что-то узнаю, сразу же позвоню.

— В воскресенье на приём приходят Вася и Филипп, нужно будет с ними посоветоваться и обсудить возможные варианты.

— Обязательно. Всё, я пошёл, береги себя.

Приём в массажном кабинете закончился в восемь вечера. Ольга, выпроводив Сели и Макса за порог, организовала себе чай с бутербродами, плотно перекусила и уселась в мягкое кресло отдохнуть после напряжённого трудового дня. Кресло это появилось недавно стараниями Дмитрия Сокоры, который аргументировал свой подарок тем, что его девушка должна полноценно отдыхать.

— Очень правильно, молодой человек, — энергично закивала головой Цецилия Карловна. — Наша Оля весь день на ногах, а если ей удаётся присесть, то лишь на жёсткий стул. Это ведь никакого расслабления!

— Я в этом монстре сразу же усну, — воскликнула Ольга, рассматривая большое мягкое кресло тёмно-синего цвета.

— Спи на здоровье, — улыбнулся Сокора.

— А придёт новый клиент — мы тебя разбудим, — вклинился Макс.

— Тогда заносите это чудо в кабинет, там как раз место есть в углу, — вздохнула Ольга. — Буду теперь отдыхать… и сказала б "в часы досуга", но подобного здесь не бывает, пока.

— Благодарные клиенты делают нашей Ольге такую рекламу, — похвасталась Сели, — что у меня уже расписан весь март и половина апреля.

С тех пор, оставаясь наедине, девушка, сбросив обувь, заворачивалась в плед и забиралась с ногами в кресло, чтобы расслабиться и отдохнуть. Она даже несколько раз в нём дремала, когда кто-то из больных внезапно отменял свой визит. Теперь же, имея в своём распоряжении целый час, Ольга решила подумать о том, что произошло с ней в монастыре, потому что дальше откладывать случившееся было просто глупо.

"Почему я не хочу об этом думать? Боюсь? Опасаюсь чего-то? Не знаю. Уверена, что со мной говорили. И это был женский голос. Почему я его слышала — понятно, чтобы спасти отца Михаила. Иначе что…? Я могла допустить ошибку?…Да, я могла сделать всё неправильно и мы оба со святым отцом — а сейчас я это осознаю — могли погибнуть. Именно поэтому мне помогли".

Девушка поёжилась и поплотнее укуталась пледом.

"Не зря мама остерегала меня от излишней самоуверенности, а я ей не поверила". Ольга припомнила, как Зоя досадливо упрекала её быть осторожнее:

— Не морщись, я не посягаю ни на твои знания, ни на умение, а просто делюсь опытом, — говорила она. — Сейчас, когда ты входишь в полную силу, нужно быть очень аккуратной и просчитывать все свои шаги. Я помню, какой сама была в тридцать лет — самоуверенной и всезнающей.

— Мне только 28, - вставила обиженно Ольга.

— Не цепляйся к словам, ты же понимаешь о чём я. Конечно, дочь, у тебя огромный опыт, ты практически не совершаешь ошибок…

— Профессиональных — нет.

— Но однажды это случится, если не научишься думать и анализировать. Поэтому — не спеши с диагнозами и лечением. Люди часто похожи, как и их болячки, но всегда встречаются случаи, когда оказывается, что всё намного сложнее, чем ты думаешь.

— Почему ты говоришь об этом?

— Ты слишком гордая, ошибка тебя может сломать, а я этого не хочу.

— Мама…

— Что, мама? Думаешь, раз ты особенная, то уже стала безгрешной и святой?

— Я точно не святая, — фыркнула девушка.

— Пойми, ошибаются все, ведь именно на ошибках мы учимся. А ты слишком самоуверенная. И то, что у тебя с детства чутьё на людей, не всегда может помочь.

"Мама была права. Я самоуверенно взялась спасать отца Михаила и чуть не угробила нас обоих. И даже, если б я выжила, то никогда себе потом не простила смерти хорошего человека…Но мне помогли так вовремя и так великодушно. Кто? Назову это высшими силами. Спасибо вам огромное!" Ольга истово прошептала благодарственную молитву и затихла.

"И что теперь делать? Не бороться с "чернотой"? А если от этого будет зависеть жизнь человека?…И в случае моей победы опять нарушится равновесие сил, хотя в таком огромном городе, как Киев, это вряд ли будет заметно…Мне нужен совет, что делать и, главное, как? Взять отпуск и уехать "стажироваться" к бабушкам в Стусов? Уж они-то знают, как бороться с "чернотой", да и грех, чтобы умение и опыт многих поколений нашего рода ушёл вместе с ними в небытие. А ещё мне ни в коем случае нельзя принимать участие в физическом уничтожении зла, иначе пострадаю и я, и мои близкие. Хватит, Виктор расплатился своей жизнью за смерть старика Звенигоры и эту науку я запомнила до конца своих дней".

Ольга открыла глаза и потянулась к телефону. Быстро пролистав страницы заметок, нашла номер, который дал ей в Вильнюсе отец Петрас и решительно нажала вызов.

— Слушаю, — отозвался низкий мужской голос.

— Отец Владимир, ваш телефон дал мне отец Петрас из Вильнюса. Меня зовут Ольга.

В ответ — долгое молчание, а потом:

— А-а, Ольга? Вспоминаю, да. Был такой разговор осенью. Долго же вы собирались, чтобы мне позвонить.