Елена Сарафанова - Поверить в чудо (трилогия)

— Крайнее здание справа — терапия. Верхний этаж — там, где пластиковые окна — vip-отделение. Я вчера здесь позависал немного, осторожно пораспрашивал персонал о самочувствии Фройд, так все говорят одно — дама плоха, лежит в прострации, диагноз непонятен, перспективы никакой.

— О, Боже! — тихо воскликнула девушка.

— Что ты так переживаешь о паучихе? — удивился Макс.

— А если я невольно её убила?

— И что? Так ей и надо.

— Ты не понимаешь. Мне нельзя убивать… Хотя, что я говорю — никому нельзя убивать.

— Оля, не глупи, — огрызнулся охранник. — Какое "нельзя"? Всё-равно убивают. И много. Постоянно. Да вся история человечества — это сплошные убийства.

— Но именно мне нельзя.

— Это какое-то правило?

— Да. Потому что его нарушение карается смертью близкого человека. Так погиб мой первый муж…

— Ты вдова? — обалдел Макс.

— Уже четвёртый год.

— Дела-а, — протянул мужчина. — Сочувствую, Оля.

— Лучше давай о деле, — перевела разговор девушка. — Посмотри на больницу, что ты видишь?

— Ничего такого — корпуса, парковка, снег кругом… А что я должен видеть? Ты объясни.

— Сосредоточься на окне, где лежит паучиха. Давай.

Макс засопел, прищурился, вгляделся, а потом выдохнул:

— У её окна клубится "чернота", значит, и внутри её хватает.

— Вот, — удовлетворённо кивнула Ольга. — Всё насланное вернулось и находится рядом с хозяйкой.

— Но почему "чернота" не рассеивается в пространстве? Ведь защита у Фройд наверняка стоит надёжная?

— Думаю, возврат завязан на носителя и Марианне нужно провести какой-то ритуал или что-то подобное, чтобы откат исчез.

— А как она его проведёт, если находится в отключке? — резонно заметил Макс.

Они замолкли, переглядываясь, а потом Ольга спросила:

— И давно эта дама в таком состоянии?

— Три недели.

— Странно, — пробормотала девушка. — И непонятно. Почему никто из ваших не поможет Фройд? Это ведь неправильно — столько "черноты" в одном месте, а вокруг люди и, заметь, больные, то есть сопротивляемость организмов у них низкая. Наверняка у многих начались обострения… да и вообще, при длительном контакте больного человека с "чернотой" до летального исхода рукой подать.

— Не знаю, Оля. Наши точно должны были помочь, но видимо не смогли.

— И что теперь делать? Это ведь, как маленький Чернобыль — паучиха фонит и всех заражает. Кстати, а почему "паучиха"? Кто её так назвал, ты?

— Нет, это Ли, то есть, Василий Фомич. Он был при разговоре, когда я докладывал Тищенко о том, кого обнаружил в этой больнице. Вася и высказался, что мол она — паучиха.

— Интересно, — выгнула бровь красавица. — Тебе не кажется, Макс, что тут замешано что-то личное?

— Кажется, но со мной мужики откровенничать не пожелали. Может, у тебя получится что-то узнать?

— Хорошо, я попробую.

— Оля, прости, закурить страшно хочется, я выйду ненадолго, — Макс, рывком застегнув куртку, выскочил из машины, а девушка тихо засмеялась, понимая, что он сбежал, чтобы не выслушивать её нотаций о вреде табака. Но сидеть одной Ольга не захотела и вышла вслед за своим охранником.

— Не бойся, ругать не буду, — успокоила мужика, а потом, встав рядом, закрутила головой. — Всё-таки Печерск — красивый район, необычный. Тут тебе и новые высотки, и парки-скверы, и много домов из шестидесятых годов, а ещё встречаются совсем хибарки или вон, — кивнула вдаль, — целый квартал частных особняков, один другого круче.

— Ага, — кивнул Макс. — Хотя я больше люблю Подол. Правда, сейчас он тоже перестраивается, но, по крайней мере, архитекторы стилизуют новостройки под общую картину старого города.

— Слушай, Макс, — повернулась к нему девушка. — Хочу спросить по поводу своих браслетов. А ты сам не можешь их подзарядить, в смысле, усилить "черноту"?

— Попробовать могу, но гарантий не даю, у меня ведь другая специализация. — Он отбросил окурок и протянул руку. — И раз мы на улице (а такие вещи мне удобнее делать на открытом пространстве), давай прямо сейчас и проведём эксперимент. Методику мне Феликс объяснил. Только ты отойди подальше, мало ли что.

Ольга протянула браслеты охраннику и потопала по тротуару в сторону больницы. Девушка специально не оглядывалась, сосредоточившись взглядом на чищенном от снега асфальте, и старательно "не замечала", как таращатся на красавицу проходящие мимо парни. "Студенты, — хмыкнула понимающе. — Здесь же кафедра мединститута, практика и всё такое. Но ведь седьмой час уже, почему так поздно идут занятия? Или это подработка у старшекурсников?" Обойдя очередную компанию парней и девушек, она зашла в просторный холл больницы и присела на скамью у окна.

Но ожидание Ольги оказалось недолгим. Почти расталкивая посетителей, проходящих мимо строгой вахтёрши к лифтам, в холл вбежала крупная пожилая женщина в одежде медсестры и начала торопливо оглядываться, а потом зацепилась взглядом за Ольгу и помаршировала к ней.

— Девочка, — прогудела низким голосом медсестра. — Тебя Бог послал?

— Он, — кивнула головой Ольга.

— Ой, вовремя. Пошли!

— Сейчас. Подождите минуту, я жду напарника. А пока расскажите всё.

Девушка ни минуты не сомневалась, что её опять привели в нужное место и в нужное время, тем более увидела, что тётка-медсестра хоть и слабая, но "белая". Ольга пододвинулась на скамейке и пригласила женщину сесть.

— Мария Петровна, — представилась "белая", внимательно рассматривая красавицу.

— Ольга, — улыбнулась девушка. — Я вас слушаю.

— Я работаю в терапии…

— На пятом этаже, знаю.

— В средине января к нам поступила "чёрная". Важная, с охраной и свитой…и с предынфарктным состоянием в анамнезе. Её стабилизировали и оставили в отделении пролечить сердце. Ничто не предвещало плохого, миновала неделя, за ней вторая и "чёрная" уже готовилась к выписке, как вдруг среди ночи у неё случился новый приступ. Дежурившие медсёстры потом рассказывали, что она всех перепугала, так страшно закричав под утро, что разбудила всё отделение. Пока добежали, пока разобрались, эта баба — Фройд её фамилия, дурацкая какая-то…

— Не дурацкая, — заметила Ольга. — Еврейская.

— Не важно, так вот, эта Фройд вскоре потеряла сознание и находится в таком состоянии до сих пор. Врачи говорят, это не кома, но очнуться ей что-то не позволяет. А я вижу — классический откат. Кого-то "чёрная" прокляла от души, а оно теперь вернулось… И самое ужасное, что этот откат не исчезает, заполнил всю комнату и мне приходится его сторожить и контролировать, иначе выберется в коридор и пойдёт гулять по палатам. А там же больные!

— Я понимаю, — успокаивающе похлопала женщину по руке Ольга. — Вы большая умница и молодец.

— Какая молодец? — всплеснула крупными руками "белая". — Я не знаю, что делать. И даже сами "чёрные" не знают, толклись несколько дней в палате у Фройд, пытались как-то нейтрализовать откат, но у них ничего не вышло. Даже ко мне подходили, спрашивали, может, я могу помочь. А что я могу? Уже просто отчаялась, а эти "родственники"… — почти выплюнула со злостью медсестра, — ручки сложили и спокойно ждут, когда их тётка помрёт. И тут случилось чудо, видно, в ответ на мои молитвы, 10 минут назад случайно глянула в окно, а там как полыхнёт "белизной".