Taliana - Утекая в вечность

— Не ищите подвохов. Никакого насилия, пережитого в детстве, жестокости родителей. Вы же видели мое досье. Просто я не даю авансов и сужу о людях только по их поступкам. А не людей я даже не сужу.

— Досрочно осудили?

— Нет. Просто не воспринимаю как подобных себе существ. И в этом нет желания вас оскорбить. Я помню, что мы лишь звено вашей пищевой цепи. И это ничто и никогда не изменит.

— Вы выступите против мира с нами? — уже серьезно, покинув шуточки, спросил капитан.

— Еще не решила.

— Решили. Нет нужды юлить. Вас тут не обидят, какую бы позицию не заняли. Вернетесь к любимому целой и невредимой. Говорите как есть.

— Значит, вы все-таки поверили про жениха? — игриво улыбнулась Проскурина.

— Я про вашего кота, — осадил капитан.

— Вы уполномочены государем узнать, какую позицию я займу по возвращении к людям?

— Если государь желает узнать что-то, он делает это лично. Ваша позиция, в отличие от ваших коллег, ясна государю. И она его нисколько не беспокоит.

— Интересно, почему?

— Потому что у вас, как и у нас, мнение женщины мало что решает. Даже если она дотошней назойливой мухи.

— Лестное мнение.

— Я, как и вы, не имел цели оскорбить, — поддел капитан.

— Если государя не волнует моя позиция, почему вы спрашиваете о ней?

— Хочу знать, что вы думаете про мир между нами.

— Его никогда не будет. Но я не приняла решения.

— Решения?

— Что писать в отчете.

— Я знаю, что будет в вашем отчете.

— Что?

— Правда. Как есть. Все, что вы тут увидите. Но меня интересует не отчет. Ваше ощущение. Его еще называют женской интуицией.

— Вы опасны и нам не стоит поднимать железную стену.

— Об этом речь не идет.

— Тогда о чем идет речь?

— О возможности общения между видами. Вы бы стали свободно бывать в наших городах, а мы в ваших. Не сразу. Я понимаю, что это не просто. Предубеждение так легко не преодолеть. И мы готовы первыми открыть город для вас. Обеспечить безопасность и охрану. Все, что потребуется. Поверьте, Калина, в нас нет к вам, людям, агрессии и кровавой жажды. Мы хотим свободно жить под одним небом. Точнее, подарить эту свободу вам.

— Это невозможно, — отрезала женщина, смущенная тем, что голос капитана звучит искренне. Или ей только кажется?..

— Возможно!

— Никто из людей не рискнет бродить среди вас!

— Вы же рискнули. Хотя страх мучил вас. Я видел его в ваших глазах. Когда вы не успели подготовиться, первой реакцией был ужас. Помните, я коснулся вас? Там, на ковровой дорожке. Никто не дал вам гарантии, что тут вас не ожидает ловушка, что тут вас не съедят, не подвергнут пыткам и прочему. Но вы приехали! Вы тут, среди нас. Мы правда такие страшные, как вы ожидали?

— Да, мне страшно, Амир. Это уже не тот ужас, что раньше. Но я думаю про… Каждый раз, когда вижу как… Когда вы улыбаетесь… Ваши клыки… — Калина сбивалась, отчего-то не получалось выразить то, что назрело. — Это страшно.

— Но ведь вы сами признали, что ужас уже не тот. Нужно время и все. И этот страх пройдет… Закройте глаза.

— Закройте, я не обижу вас. Помните, вы член делегации? Это не в моих интересах.

Калина закрыла глаза и тяжело вздохнула, отчего-то волнуясь больше, чем хотелось.

— Вы не видите меня?

— Нет.

— Я очень отличаюсь на слух от человека? — склонившись ближе к уху, тихо шепнул Амир.

— Не отличаетесь, — ответила она, стараясь игнорировать этот тон и близость чужого мужского дыхания.

— А так? — Он сжал ее руку своей, и Калина открыла глаза, строго взглянув на мужчину.

— Это значит «нет»?.. Не молчите. Значит, вас пугают только клыки?

— И глаза.

— А что с глазами? Они янтарного цвета, такие бывают у ваших собратьев.

— Таких светлых и прозрачных не бывает.

— Вы ставите в вину прозрачность моих глаз? — мягко улыбнулся он.

— Вы все еще держите меня за руку, Амир, — строго напомнила журналистка.

— Я демонстрирую вам, что на ощупь ничем не отличаюсь от человека, — тут же даруя свободу женской руке, пояснил он, отстраняясь.

— Мне это не интересно. Я не собираюсь щупать бессмертного. И, Амир… Ни звук вашего голоса, ни вид тела, ни теплота вашего прикосновения не обманут знание моего разума о том, что вы не человек. Простите мне эту неприятную правду. Я не ищу новых экстремальных ощущений, не играю с вами в игру «кто — кого». В конце концов, это даже странно. Первый раз слышу, чтобы волк пытался взобраться на зайца.

— Вы неверно меня поняли… И знаете?.. У вас не может быть жениха, — после длительного молчания, объявил он. — Нет в этом мире такого человека, который сможет выдержать вас в не спящем режиме более двух минут.

— Вы выдержали минут десять, не меньше, — улыбнулась она, все же задетая его грубостью.

— Как вы верно заметили, я — не человек, — отрезал Амир и ушел, кажется, оскорбившись очередной отставке больше, чем прежде.

Калина отчего-то разозлилась. Что за заносчивый субъект! Обходительный как вилка, сразу норовит наколоть! Пара слов, лишенных издевки, и он думает, за ним побежит толпа влюбленных, размахивая предварительно снятым бельем? Красивое лицо — это еще не все. Ее всегда страшно злили мужчины этого типа. Слишком много самомнения! Спрашивается, почему таким в этом мире должно доставаться все?..

Делегатам предоставили немного свободного времени до продолжения экскурсии. Проскурина пыталась использовать его для отдыха, но сон к ней не шел. Слишком много мыслей, сомнений. Поэтому она поступила так, как поступала всегда в подобных ситуациях. Подарила свои мысли бумаге. Точнее, записала в своем ноутбуке. Но ничего путевого не получилось. Выводы были сумбурные и противоречили друг другу в каждом новом предложении. Нет, Амиру не удалось ее сбить с выбранной позиции. Так почему же она колеблется? Это злило. Все злило. Нужны факты, нужна еще информация. Нужно подвигаться. Движение приносит умиротворение, потому что успокаивает бурю в голове, избавляя тело от лишних сил.

Калина обула поношенные тряпичные балетки без каблука, поскольку это единственное, что налезло на ее ноги истерзанные дневной прогулкой. И вышла в коридор.

Куда теперь?..

Справа покои государя. Там он или нет, проверять совсем не хотелось. А что слева?..

Двигаясь вдоль стены, дошла до поворота и завернула. Вдалеке двери. Она подошла к ним и, осторожно прижавшись к поверхности, прислушалась.

Тишина…

— Снова вы скитаетесь? — неожиданно возникая рядом, спросил Амир.

— Это покои наследника? — и, не подумав смутиться, спросила женщина.

— Преемник. У нас его называют преимущественно так. Да, это его дверь.

— Он у себя?

— Не знаю. Постучите, получите ответ.

— И что я ему скажу?

— Здравствуйте, я назойливая муха. Меня взяли в делегацию составить мнение о вас. И он тут же поможет вам его составить, — рассмеялся капитан, не удержав веселья.