Taliana - Утекая в вечность

— Не так быстро! — закричал солдат, выхватывая управление.

— Это был государь. Меня ждет серьезное наказание, — тут же огорченно воскликнула он. — И зачем я вас только послушал?! Если бы я знал, что это окна его кабинета…

— Вас не накажут, Рами. Он не был зол, — уверенно сказала женщина вполне довольная своей шалостью. Особенно очевидным удивлением в глазах Вишнара. Значит, ему еще не доложили, кто прибыл в город. Но теперь он знает это наверняка.

На входе в гостиницу Проскурину уже ждали. За порогом встречал взволнованный администратор, за спиной которого стояла группа бессмертных в черном, с золотыми полосами на мундирах. Таких знаков отличия, как и мундиров, Проскурина еще не видела.

— Черный день в моей злой судьбе, — убито шепнул солдат. — Конторские уже здесь…

— Седого господина за спиной Валинара видите? Это личный помощник того кого мы все считаем своим отцом и почитаем гарантом. Нашего уважаемого правителя. Поверьте, если «черные мундиры» здесь, значит, дело может касаться только одного — личного приказа государя!

— Первый раз их вижу.

— И последний. Вас выпроводят из столицы, не сомневайтесь. А меня разжалуют из армии.

— Наконец-то вы вернулись! — преувеличенно бодро воскликнул взволнованный администратор.

Рами опустил глаза, загодя ожидая разноса, но Валинар лишь наградил его кратким неодобрительным взглядом и вновь обратился лицом к гостье.

— Вам, по-видимому, уже доложили, про страшную дерзость? — улыбнулась женщина. — Так вот это всецело моя вина.

— И не пытайтесь его оправдать, — предупредил Валинар.

— Я лично обращусь к вашему руководству с просьбой не наказывать моего экскурсовода.

— В этом нет нужды, — оглянувшись на господина в черном, уверил администратор. — Нас накажут, что бы вы ни сказали в защиту, но меня просили передать — вы очень развеселили нашего уважаемого государя. Он даже предложил внести путешествие к его окнам обязательным пунктом экскурсии. Если не шутил… — скептически закончил бессмертный.

— Шутил. Будьте уверены, — поморщилась Калина.

— Государь передает свое приветствие гостье и просит более не шутить так, подбивая его подданных на откровенные глупости. Но на первый раз он вас прощает. Как впрочем, и вашего… второго пилота, — постно добавил Валинар, взглянув на провинившегося солдата живописным взглядом.

— Меня даже не арестуют? — изумилась Калина. — Какая досада! Я ждала допрос с пристрастием?! Цель которого, выяснить причину моего вопиющего поступка.

— Мы не допрашиваем гостей, и не арестовываем, — сахарно протянул Валинар, и навел этим на мысль, что именно поэтому ее и не наказали. Особое распоряжение. Думают, эта шалость была провокацией со стороны Проскуриной, чтобы проверить реакцию бессмертных. Как они поведут себя с провинившейся гостьей?

— Чтобы они не совершили? — уточнила Калина, прищуриваясь.

— Чтобы они не совершили нечего серьезного, мы и поставлены присматривать и оберегать.

— Понимаю и прошу меня простить. Более ничего подобного не произойдет, обещаю, — покорно винилась она.

— Очень надеюсь на вас, госпожа Проскурина… А пока вы можете проследовать к себе в номер. Я провожу вас. Напоминаю, что все помещение комплекса в вашем распоряжении. Вы можете проводить время, где вам заблагорассудится и заниматься там чем угодно. Пределы же гостиницы прошу не покидать, — бесконечно вежливо просил вампир.

Более ничего интересного в тот день не произошло. «Конторские», как их назвал Рами, ушли, не обронив ни единого слова. И никаких последствий «шалости», приглашения на беседу или послания от Вишнара. Ничего… Значит, он не так и ждал ее визит. Или же — вообще не ждал. И слова Амира, про извинения и дары, были все-таки очередным обманом. Впрочем, она так и думала.

Выходит, перед ней стоит более сложная задача, чем думалось. Не так и просто будет вновь попасть во дворец и добиться утраченного расположения государя.

На следующий день с самого утра в холле гостиницы журналистку ожидал Танум. Проскурина спустилась на первый этаж прогуляться перед началом обязательной программы по осмотру достопримечательностей столицы. Пока прочие туристы еще сладко спали, после выпитого и съеденного накануне, злоупотребив весельем и наделав шуму. Оказалось, юный бессмертный уже около часа притаптывает возле стойки администратора. Выглядывает и терпеливо ждет старую знакомую, страшась упустить возможность пообщаться.

— Рада, что вы не в наряде, — улыбнулась Калина.

— А уж как я рад! — искренне признался Танум. — Первый раз за неделю! Чудо какое-то! И все ваш приезд! Очень рад видеть вас. Страшно хотел проститься в прошлый раз, но мне не позволили даже приближаться ко дворцу.

— Мне сказали, вас разжаловали. Хорошо, что это не так.

— Меня и разжаловали, — закивал солдат. — Но заступничеством моего дядюшки восстановили в армии всего полтора месяца назад.

— Не представляю, чего ему это стоило, — улыбнулась гостья.

— И не представляйте! Но в некоторых вопросах он имеет влияние на преемника и тот пошел на уступки, в конце концов. Преемник мой непосредственный командир, так что все зависело только от него… Теперь вот даже чихнуть боюсь, чтобы не опозориться повторно перед обоими. Дядя так и сказал: «Если ты стервец и в этот раз меня опозоришь, я тебя сам в порошок сотру. Надоело за тебя краснеть перед сыном!»

— В каком смысле, Танум? — изумилась Калина. — Вы что же, племянник государя?

— А вы разве не знали? — юноша смотрел на женщину во все глаза и хлопал длинными ресницами. Просто неприлично, непростительно милый юноша! И такой высокий, что Калина вынуждена была запрокидывать голову, чтобы видеть его лицо.

— Вот те раз! И вас постоянно наказывает ваш собственный двоюродный брат?

— Да, — сокрушенно кивнул горе-солдат. — Он меня на дух не переносит. Даже видеть не может. И спокойно ему не стоится, если я в той же комнате что и он. Все время норовит одернуть и морали прочитать… А знаете почему?

— Интересно узнать, — протянула Калина.

— Он меня ревнует. Точнее, отца ко мне. Дядя меня страшно любит. Я сирота и с малых лет на его попечении. Добрый и послушный мальчик, как он говорит… Был, мальчиком, — тут же добавив басов голосу, деловито исправился Танум. — А с преемником они все время натянуто общаются. Как чужие. Точнее, Катамиртас ведет себя так, словно он государю и не сын. Все сам, все по-своему. Спорит, стоит на своем. И никогда с отцом просто так не посидит рядом или за столом.

— А ты сидишь?

— А я сижу. Я очень люблю дядю. Он добр ко мне и если строг, то справедлив. Мы шутим с ним и играем в шмякалку.

— Во что?

— В шмякалку. Игра такая. Ну, это когда скомкаешь платок, намочишь в воде, а потом кидаешь по стене, а он липнет, — пояснил Танум. — Или по солдатам охраны…