Мари Руткоски - Преступление победителя

Плут очень разозлился на него сегодня утром.

— Два дня, — прорычал он. — Я отдаю тебя в наем всего на два дня, и ты возвращаешься в таком виде. Почему тебе так сложно просто укладывать мостовую и держать рот на замке?

Ожидая в загоне и особенно не прислушиваясь к ходу торгов, Арин не хотел думать об избиении или о том, что к нему привело.

Говоря по правде, синяки ничего не меняли. Арин не мог заставить себя поверить, что Плут когда-либо сможет продать его в валорианскую семью. Валорианцы обращали немало внимания на то, как выглядели их домашние рабы, а Арин не подходил для этой роли даже тогда, когда его лицо не было наполовину скрыто всеми оттенками фиолетового. Он выглядел рабочим, которым и являлся. Рабочих не впускали в дома, а именно в дома Плуту нужно было поместить рабов, преданных делу восстания.

Сражаясь с приступом отчаяния, Арин прислонился затылком к грубой деревянной стене загона.

На арену опустилось долгое молчание. Это временное затишье означало, что Плут заключил сделку и вернулся в дом торгов, чтобы сделать перерыв.

А затем толпа застрекотала, будто полчище саранчи. Плут снова вышел на арену и подошел к помосту, на который должен был встать следующий раб.

Обращаясь к публике, Плут произнес:

— У меня для вас есть кое-что особенное.

Все рабы в загоне выпрямились. Полуденное оцепенение как рукой сняло. Даже старик, которого, как Арин должен был узнать позже, звали Тенсен, внезапно подобрался.

Плут произнес кодовую фразу. «Кое-что особенное» для рабов имело тайное значение — шанс быть проданным на благо восстания. Стать шпионом. Что-то украсть. Возможно, убить. У Плута было множество планов.

Услышав слово «особенное», Арин разозлился на себя, потому что оно означало самую важную сделку — ту самую, которой они дожидались: возможность поместить повстанца в имение генерала Траяна.

Кто же был там наверху, в толпе валорианцев? Сам генерал?

А Арин, глупый Арин, безрассудно потратил свой шанс отомстить. Плут никогда не выберет для этой сделки его.

Однако, когда распорядитель торгов повернулся лицом к загону, он посмотрел прямо Арину в глаза. Плут дважды пошевелил пальцами. Это был сигнал.

Выбран был Арин.

— Тогда, — сказал Арин Тенсену в зимнем свете, залившем кабинет его отца, — было по-другому. Все было по-другому.

— Разве? Ты был готов сделать для своего народа что угодно. Неужели сейчас это изменилось?

— Это бал, Тенсен.

— Это возможность. По крайней мере, ты можешь попытаться выяснить, какую часть урожая печного ореха император планирует забрать.

Урожай должен был поспеть уже скоро. Страна нуждалась в нем для еды и торговли. Арин прижал ко лбу кончики пальцев. У него начинала болеть голова.

— Какая разница? Он все равно заберет слишком много.

Мгновение Тенсен молчал. А затем мрачно произнес:

— Я уже несколько недель не получал вестей от Тринна.

— Скорее всего, у него не было возможности покинуть дворец и отправиться в город, чтобы передать свою информацию нашему связному.

— Может быть. Но у нас и так в императорском дворце слишком мало источников. Сейчас опасные времена. Из-за помолвки элита империи раскидывается золотом, чтобы подготовиться к самой роскошной зиме за всю валорианскую историю. А колонисты, которые раньше жили в Геране, начинают возмущаться все сильнее. Они не желали возвращать нам дома, которые у нас же и украли. Они представляют меньшинство, и армия полностью поддерживает императора, поэтому на них можно не обращать внимания. Но все указывает на то, что столица изменчива. Кроме того, не стоит забывать, что мы зависим от милости императора. Как знать, что он решит сделать теперь? Или как его действия на нас отразятся? Это, — Тенсен кивнул на приглашение, — могло бы стать прекрасной возможностью разузнать, почему молчит Тринн. Арин, ты меня слушаешь? Нам нельзя потерять настолько удачно внедренного шпиона.

Точно так же был удачно внедрен Арин. Мудро расположен. В тот день на рынке он не понимал, откуда Плут знал, что выставить на продажу надо было именно Арина. У Плута был дар замечать слабые места. Он видел тайные желания. Каким-то образом он заглянул в сердце покупательницы и понял, чем ее соблазнить.

Сначала Арин ее не заметил. Когда он вышел на арену, солнце ослепило его. Поднялся хохот. Арин не видел собравшихся наверху валорианцев, но слышал их. Он не обращал внимания на покалывающий стыд, который разлился по его коже. Сказал себе, что это не имеет значения. Ему было все равно, что они говорили и что он слышал.

Затем его взгляд прояснился. Он сморгнул сияние солнца и увидел девчонку. Она подняла руку, чтобы сделать ставку.

Ее вид поразил Арина. Он не мог рассмотреть ее лицо — и не хотел, потому что вся ее внешность едва не заставила его закрыть глаза. Она была валорианкой до корней волос. Золотистые тона. Холеная, почти как клинок, поднятый к свету. Он едва мог поверить, что она настоящая.

И она была чистой. Безупречные кожа и силуэт. Арин внезапно почувствовал себя мерзким. Это отвлекло его, и он не сразу заметил, насколько девчонка миниатюрная и тоненькая.

Чушь. Невозможно было поверить, чтобы кто-то вроде нее получил над ним какую-либо власть. Однако так и должно было произойти, если девчонка выиграет торги.

Он хотел, чтобы выиграла она. Эта мысль окатила Арина безжалостной, отвратительной радостью. Он никогда раньше не видел эту девчонку, но догадывался, кто она — леди Кестрел, дочь генерала Траяна. Толпа услышала, как она сделала ставку. И вдруг валорианцам показалось, что Арин чего-то да стоит.

Арин словно забыл, что сидит за столом отца, а сменилось уже две поры года. Он забыл, что Тенсен ждет его слова. Арин снова был на арене. Он помнил, как смотрел на девчонку, испытывая ненависть столь же твердую, сколь и чистую.

Как алмаз.

Глава 3

Кестрел решила роскошно одеться на встречу с капитаном императорской стражи. Она выбрала снежно-белое с золотом парчовое платье с длинным шлейфом. Как и всегда, она как следует закрепила свой кинжал, но этим утром затягивала пряжки туже, чем требовалось. Она справилась с ними только после нескольких попыток.

Капитан зашёл за ней, когда она заканчивала пить своё утреннее молоко, приправленное специями. Он отказался сесть, пока она допивала. Когда он взглянул на её наряд и спрятал ухмылку, Кестрел поняла, что, куда бы они ни шли, ей это не понравится. Когда же он не предложил ей переодеться во что-нибудь, что не так легко испачкать, она поняла также, что он ей не нравится.

— Вы готовы? — спросил капитан.

Она отпила из своей кружки, не отрывая от него взгляда. Нескладный мужчина со шрамом, пересекающим рот. Сломанная челюсть выступает влево. У капитана был неожиданно аккуратный прямой нос, что было заметно в профиль, который Кестрел, однако, увидела только мельком, когда он повернул голову, чтобы удостовериться, что они одни. Капитан был из тех, кто предпочитал всегда находиться к собеседнику лицом. Тогда его черты были искажены.