Кэтрин Манн - Похить мое сердце дважды

Словно прочитав его мысли, Шана оглянулась через плечо. Вопрос уже сформировался в напряжении ее бровей.

Чак достал из‑за пазухи букет.

— Ты хотела узнать больше о последних пяти годах, — сказал он, протягивая ирисы. — Цветы всегда заставляли тебя улыбаться.

Шана приняла букет, и глаза ее радостно загорелись.

— Спасибо. Я ценю заботу, но тебе не обязательно было покупать мне цветы.

Она поднесла ирисы к лицу и вдохнула их нежный весенний аромат.

— Считай это подарком на первое свидание.

Только это было не свидание.

— Они великолепны. — Шана улыбнулась, фиолетовые лепестки отразились в ее блестящих от слез радости глазах. — Спасибо тебе.

— Они из оранжереи.

Брови Шаны взлетели вверх.

— У нас есть зимний сад?

— Мне нравится, когда ты говоришь о «нас».

Чак облокотился на перекладину денника, и лошадь положила голову ему на плечо.

Шана улыбнулась, однако улыбка вышла грустной.

— Это было самонадеянно с моей стороны.

— Нисколько. Это наш дом. Мы построили его вместе и поклялись прожить здесь всю нашу жизнь.

Чак протянул руку, осторожно поправил выбившуюся прядь. Шана не отстранилась.

— Понимаю, что все это ново для тебя. Дай мне знать, чем я могу помочь.

— Я хочу знать… Хочу помнить. Такое чувство, будто у меня не все дома. — Шана взглянула на него. — Если ты все еще заинтересован в моей помощи в поиске пропавшего сотрудника, я могла бы заняться этим. По крайней мере, до приезда матери.

— Я был бы очень признателен тебе за помощь в расследовании.

— Тогда ладно. Все в порядке. Буду заниматься этим столько, сколько нужно.

Шана опустила глаза, переложила букет из руки в руку.

— Ты с мамой ладишь?

— Конечно. — Чак взял у нее цветы и засунул между досками денника.

— А поточнее? — Шана откинулась на перекладину стойла, скрестив руки на груди.

Глаза Чака задержались на ее груди, прежде чем скользнуть к лицу. Вероятно, ее грудь увеличилась из‑за беременности, или это его неутоленная страсть сделала ее такой привлекательной? В любом случае он жаждал проверить, так ли это. Собственноручно.

— Мы с твоей матерью не ссоримся.

— Я имела в виду подробности — общие темы для разговоров, что вам нравится друг в друге.

Чак попытался вспомнить что‑нибудь, чем можно было бы поделиться, чтобы не упомянуть ее отца. Он знал, что Шана не любит говорить о нем.

— Твоя мама печет мое любимое печенье, когда приезжает.

— Какое твое любимое печенье? — Шана вернулась к расчесыванию Седны.

Лошадь вздрогнула и лениво взмахнула хвостом.

— С макадамией.

— Звучит заманчиво.

Чак улыбнулся и обнял ее за плечи.

Шана напряглась, но не отстранилась.

— Ты не возражаешь, что я прикасаюсь к тебе? — Он слегка сжал ее плечо.

— Кажется, нет. — Шана слегка подалась в его сторону.

— Не очень‑то уверенно, — сухо сказал Чак.

Она низко засмеялась. По‑настоящему. Всплеск надежды и желания наполнил его. Смеяться с ней, обмениваться шутками — замечательное чувство. Но этот смех резко прекратится, как только она вспомнит их прошлое, прежде чем он успеет пробраться обратно в ее постель. Прежде чем он сможет восстановить связь, которую они потеряли.

Первая неделя подошла к концу и… ничего. Ни одно воспоминание не всплывало на поверхность.

Шана обошла дом сверху донизу, прикоснулась к каждой вещи, вдыхала запахи, брала предметы в руки, пытаясь вспомнить хоть что‑то. Но до сих пор ни одно воспоминание не вернулось.

Снегоступы хрустели, сминая свежий снег, морозный воздух наполнял легкие, вызывая знакомые чувства, но все они были связаны с детством и юностью. Осознание этого наполняло сердце разочарованием, заставляло чувствовать себя чужой в собственной жизни.

Сегодня объединенное семейство Миккельсон и Стил было у них в гостях. Все эти люди сейчас ждали ее в гостиной, но Шана не спешила. Сделав последние несколько шагов к дому, Шана выдохнула облачко пара, села на ступени террасы. Не спеша сняла снегоступы, постучала по ступеням, чтобы сбить налипший снег. Пересекла террасу, открыла дверь в дом, повесила снегоступы на крючок у входа и устало опустилась на скамью — ей хотелось посидеть в тишине, прежде чем она погрузится в хаос, царивший в доме, да и во всей ее новой жизни.

Мамы все еще не было. После того как ее рейс несколько раз отменяли из‑за погоды, она решила перенести поездку, чтобы не тратить дни отпуска впустую. Шане пришлось в одиночку разбираться в своей запутанной жизни.

Инициатором прогулки была Гленна, старшая сестра Чака. Она убедила Шану, что свежий воздух пойдет на пользу малышу, и даже прошла с ней пару миль по лесу, прежде чем ей позвонили из дома и сообщили, что дочка проснулась. Гленна показалась ей доброй и задумчивой. Она была замужем за старшим сыном Джека Стила, Бродериком. Так много имен — голова кругом.

Положив руку на живот, Шана закрыла глаза. Она почти научилась справляться с напряжением, возникающим при тесном контакте с сексуальным мужем, и все же ее влекло к нему. Чак не был настойчивым, и это делало его еще более привлекательным. Каждое случайное прикосновение и проявление заботы заставляли ее сердце биться чаще.

Чак сам приготовил ужин вчера вечером. Раздобыл где‑то рецепт пасты альфредо ее матери, а на десерт подал шоколадный мусс, заказанный специально для нее в лучшей кондитерской Анкориджа. Очень мило. И все же так странно. Во время десерта он преподнес ей подарок — браслет с бриллиантами.

Шана открыла глаза, посмотрела в окно в надежде увидеть мужа. Заснеженная поляна за окном была испещрена отпечатками снегоступов и круглыми вмятинами от конских копыт. Цепочка следов терялась за соснами. Вокруг царила первозданная красота — лес на их участке сохранился в своем естественном виде, над деревьями возвышались белоснежные вершины гор.

На склоне ближнего хребта Шана разглядела Чака на его жеребце Нануке. В седле он держался непринужденно и естественно. Сейчас ей казалось, что она знает его много лет. Но это не было истинным узнаванием, это был образ из ее девичьих снов. Прекрасный принц, вернее, мужчина ее мечты выглядел именно так.

Она прожила целую неделю под одной крышей с мужем. И думала о нем с утра до вечера. Отчасти потому, что подушка справа от нее сохранила его запах. Просыпаясь по утрам, она полной грудью вдыхала его аромат в надежде вернуть воспоминания о нем или о том, как они зачали ребенка, которого она носит.

Шана пока не вполне осознавала себя беременной. Она не ощущала ничего особенного, кроме того, что ее грудь стала более чувствительной. Чак упомянул о выкидыше и неудачах с ЭКО. Ее беременность, в сочетании с амнезией, должно быть, была еще более трудной для него.