Кейтлин Крюс - Дерзкое предложение [litres]

Он не понимал, почему нельзя отгородиться от любви. Ведь он и так всю жизнь прожил без нее. И прожил счастливо. А жизнь его отца погубила именно эта самая любовь. Любовь к женщине. Она превратила достойного правителя государства в человека, одержимого своей беспечной, эгоистичной женой. Отец поставил ее выше заботы о подданных и благополучия собственных детей. Именно любовь к другому мужчине, не к мужу, дала матери Малака ребенка, которого ей пришлось отдать, и из-за этого она не смогла полюбить детей, которые жили рядом с ней. Именно любовь заставила его брата отречься от престола и ввергнуть королевство в хаос.

Из-за любви Халия оказалась с Малаком во главе государства, хотя народ заслуживал более вдумчивого правителя. А трон заслуживал более достойного короля, а не изнеженного плейбоя, который все свое время проводил в обществе готовых ложиться под него баб.

Малак не желал иметь ничего общего с любовью. Он хотел хладнокровно, твердой рукой править в своем государстве. Он понимал, что нельзя допустить, чтобы эмоции снова погубили королевство.

Малак шел по дворцу, все ускоряя шаг и не обращая внимания на слуг и придворных, которые расступались при его приближении. Не остановился он и когда оказался в покоях Шоны. Толкнув дверь в комнату Майлза, он увидел, что Шона играет с сыном на балконе.

Малак замер на пороге, наблюдая за ними. Его сердце бешено стучало.

Возможно, отец и не сожалеет о том, что он сделал ради любви, а вот Малак сожалеет о поступках отца. Потому что теперь он вынужден расхлебывать последствия выбора отца. Выбора отца, матери и брата.

У любви есть последствия. Любовь губительна. Как может отец не видеть всего этого после случившегося?

И как может он, Малак, видеть в любви что-то еще?

Шона будет его королевой. Они оба будут любить Майлза той любовью, которую заслуживает любой ребенок. Они уже его любят.

А вот всей той чепухе про любовь, с которой носится Шона, нужно положить конец. Потому что он знает, к чему все это может привести. Пусть у них будет то, что уже есть. Секс. Веселье. Майлз и другие дети. Пусть у них будет здоровое партнерство, а не та пытка, в которую любовь превратила жизнь родителей. Не нужна ему никакая любовь. У него есть королевство, чтобы править, а значит, ему нужна стабильность.

Малак так глубоко погрузился в размышления, что не заметил, как Шона поднялась на ноги и подошла к нему. Он в очередной раз восхитился ее красотой. Она была прекрасна, особенно когда смотрела на него с легкой тревогой, и Малака тянула к ней непреодолимая сила. Он как мог сопротивлялся этому притяжению, но уже понимал, что опоздал. Что он такой же глупец, как брат и отец.

Правда, в отличие от них, он не обязан подчиняться своим чувствам. Не обязан губить себя и свое королевство из-за притяжения женщины.

И не будет, черт побери!

– Что-то случилось? – спросила Шона.

– Ничего не случилось, – мрачно буркнул Малак.

Он дернул головой, молчаливым жестом приказывая Шоне следовать за ним и оставить Майлза на попечении нянек. К его радости, Шона не стала спорить и пошла за ним.

– Как я говорил, нам предстоит праздновать свадьбу. Торжества будут пышными, как и подобает правителю этих земель.

– Прямо-таки средневековье.

– Это целесообразно, – заявил Малак. – Послушай, Шона… – Он замолчал и остановился. Гостиная, полная вышитых подушек и низеньких столиков, мешала ему думать о чем-то другом, кроме как об обнаженной Шоне, возлежащей на этих подушках. – Я запрещаю тебе впредь говорить со мной про любовь. Я считаю это оскорбительным.

Шона удивленно захлопала глазами. Затем рассмеялась, как будто он сказал что-то смешное.

– Что? Ты считаешь это оскорбительным?

– Это приказ. – Малак попятился, когда Шона потянулась к нему. Плевать, что она расстроилась, сказал он себе. Уж лучше так. – Много лет назад существовал обычай запирать королеву в дальней крепости. Так исключали вероятность того, что ее могут использовать против государства. Не вынуждай меня к подобным мерам. Если ты не подчинишься, мне придется так поступить.

– Ты хочешь… запереть меня? – ошеломленно проговорила Шона. Она задыхалась, как будто ее ударили в солнечное сплетение. Малак ненавидел себя за это. – В крепости? – Она помотала головой. – Малак, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Все зависит от тебя, – сказал он жестко и мрачно. – Я даю тебе волю решить, что будет дальше. С моей стороны это проявление доброжелательности. Так или иначе, ты станешь моей королевой, но я не потерплю болтовни о любви. Здесь ей не место.

Когда Малак произносил все это, в его голове звучал голос Шоны, ласковый и нежный. Да и сама она представала перед его мысленным взором улыбающейся, радостной, отважно бросающейся в огонь страсти.

– Но почему? – спросила Шона. Малак не смог разобрать выражение ее лица. – Это ты таким способом говоришь, что я забыла, где мое место?

– Твое место рядом со мной, – сказал он как можно холоднее. – Я тебе это уже говорил. Но это не означает, что нам надо делать вид, будто нас связывает что-то романтическое, как в сказке. Ничего этого нет. И не было.

Шона смотрела на него так, словно он говорил на иностранном языке.

– Думаю, ты отлично знаешь, что все эти сказки редко начинаются с попойки в барах.

Малак увидел, как Шона резко втянула в себя воздух. Он отлично понимал, что причиняет ей боль. Но оставался непреклонным.

– Я хочу убедиться, что правильно понимаю тебя, – после долгой паузы проговорила Шона. – Я достаточно хороша, чтобы выставлять меня, разодетую во всякие наряды, на всеобщее обозрение. Я вполне хороша, чтобы голой кувыркаться в твоей постели. Но если у меня возникают какие-то чувства в связи со всем этим и если, что еще хуже, я высказываю их вслух, я сразу становлюсь неуместной. Так?

У Малака сжалось сердце от этих слов. Ему показалось, что легкое дрожание ее губ отдалось острой мукой в его душе.

– Не вынуждай меня сожалеть о том, что я вместе с тобой ступил на путь удовольствий, – мрачно произнес он. – Что я предпочел мед, а не уксус, когда, по идее, просто мог забрать то, что хотел. Между прочим, и ты этого желала.

– Не знаю, зачем ты строишь из себя такого монстра. Ведь ты не такой.

В этом-то и была проблема. Малак чувствовал себя самым настоящим чудовищем и винил в этом Шону. Она соблазнила его и вынудила проявить свои худшие стороны. В ней слишком много искушения. Она погубит его.

Уже погубила.

– Ты не знаешь, кто я и на что я способен, – сказал он. – Не вынуждай меня демонстрировать все это.

Однако Шона отличалась от всех знакомых ему женщин. Она не дрогнула. Она не рассыпалась в благодарностях и не пала перед ним ниц в благоговейном восторге.