Кейтлин Крюс - Дерзкое предложение [litres]

Правда, для Майлза такой жизни она не хотела.

Шона глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но все эти размышления только усугубили ее волнение. Нет, такой жизни – ее жизни – она для Майлза не хочет. Она лучше умрет, чем позволит ему повторить ее путь. Путь отчаяния. Путь недоверия. Путь ожидания, что тебя могут сбить с ног в любой момент. Она лучше умрет.

Только вот почему она с такой легкостью принимает этот путь для себя? Зачем она геройствует?

Шона быстро вскочила на ноги. Мгновение – и она уже шла по коридорам дворца. Шла уверенно, как будто это и в самом деле был ее дом. Как будто у нее было право идти куда захочется. Проходя мимо караула перед покоями Малака, она поймала себя на том, что величественно кивнула гвардейцам, и поняла: она стала королевой в гораздо большей степени, чем предполагала.

Малака в его личной столовой не было, и Шона устремилась в другие комнаты покоев. Роскошные помещения располагались анфиладой, и она шла по ней, не обращая внимания на блеск золота, на картины, на статуи, на мраморные полы, застланные мягкими и пушистыми, как облако, коврами.

И вот наконец она нашла его.

Малак стоял в небольшой картинной галерее, где стены были увешаны портретами суровых мужчин. Шона мгновенно заметила его сходство с этими людьми. Она не замерла в дверях, не стала ждать, когда он обратит на нее внимание, или пригласит ее войти, или, что хуже, прогонит прочь. Гордо вскинув голову, она решительно приблизилась вплотную к нему.

– Назови мне хоть одну причину, зачем тебе приходить сюда. – Малак не повернулся и не посмотрел на нее. Его взгляд был прикован к портрету перед ним – портрету отца.

Малак говорил тем же тоном, что и днем, и каждое его слово было нацелено на то, чтобы ударить ее побольнее. Однако сейчас все это на Шону не подействовало, потому что за время, прошедшее с их разговора, ее мир изменился. Изменилась она сама. Она перестала верить ему.

Она приняла решение. Если она хочет научить своего сына защищать не только самого себя, но и народ, который он однажды возглавит, она должна сначала защитить себя. Вот здесь. Прямо сейчас.

И не важно, какую цену она за это заплатит. Какова бы ни была цена – все лучше, чем трусливо сжиматься в комочек в пустой комнате и верить в ложь, которой ее потчуют.

С нее хватит. Она готова ко всему, что ее ждет.

– Я могу назвать тебе множество причин, – ответила Шона. Ее голос, спокойный и ровный, был отличным оружием. И от осознания этого ее наполняла гордость. – Но первая и главная из них – это то, что я люблю тебя, Малак. Несмотря на то что ты ведешь себя по-свински.

То, что никто никогда не осмеливался назвать великого шейха Малака, короля Халии, свиньей – во всяком случае, в лицо, – стало очевидно сразу.

Во взгляде, которым он окинул Шону, не было ни удивления, ни веселья, только надменность. Он свел брови на переносице, но больше ни одна мышца на его лице не дрогнула.

Однако Шона давно привыкла к ураганам. Поэтому она просто улыбнулась в ответ. Безмятежно.

– Ты совсем потеряла рассудок? – Вопрос был задан тихо. Даже ласково. Но тон не обманул Шону, она разглядела гневный блеск в зеленых глазах Малака. – Это у тебя такая своеобразная форма самоубийства?

– Я тебе не верю, – заявила Шона, не став отвечать на его вопросы. – Я не верю ни единому твоему слову. Думаю, и ты не веришь в то, что сказал мне днем.

– В этом вся проблема невинности, – сказал Малак с укором.

Шона сразу догадалась, что он хочет пристыдить ее. Однако она считала, что ей нечего стыдиться.

– Едва ли меня можно назвать невинной.

– Сейчас уже нет, поверь мне. Но во всех остальных смыслах тебя можно было бы считать девственницей. И то, что ты чувствуешь, – как бы это сказать полюбезнее – вполне объяснимо.

– Если ты пытался быть любезным, то имей в виду, твоя попытка потерпела крах.

Малак посмотрел на нее с жалостью, но Шона отказалась слушать свой внутренний голос, который настаивал, чтобы она убежала прочь, забилась в какой-нибудь безопасный уголок и стала зализывать сердечные раны.

– С девственницами всегда так, – тем же тоном продолжил Малак. – Они путают чувства с эмоциями.

– А я думаю, что так поступают короли, – сказала Шона, не отступив ни на дюйм. Она знала, что это самая главная битва ее жизни. – Во всяком случае, короли этого королевства. Перед лицом любой эмоции они впадают в панику, не так ли? Любовь слишком велика. Слишком громоздка. Похоже, твой отец и твой брат думали именно так, когда выбирали между любовью и троном.

– Ты ничего не знаешь ни об отце, ни о брате. И я посоветовал бы тебе более осторожно подбирать слова.

– Ты настаивал, чтобы я брала уроки. И я училась. Наверное, сейчас я знаю недавнюю историю этой страны даже лучше тебя. Ты был в гуще событий. А я изучала общую картину. – Шона уперла палец ему в грудь. Увидев выражение на его лице, она ощутила ликование. То было неподдельное изумление, как будто он не мог поверить в то, что какой-то простолюдин осмелился прикоснуться к королевской особе. Но Шона осмелилась. Потому что перед ней стоял выбор: либо все, либо ничего. С ничего она уже прожила большую часть своей жизни. И хотела всего, ради разнообразия. Она хотела Малака. – Зато у тебя есть то, чего не было ни у брата, ни у отца.

– Знаю, что есть. У меня перед глазами их пример, и я не желаю повторять их ошибки.

– Нет, Малак, – мягко возразила Шона, чувствуя, как все ее существо наполняется силой. Эта сила вливалась в нее мощным потоком, омывая ее с головы до ног и заставляя ощущать себя могущественной королевой. Той самой королевой, чье место было в этом дворце и рядом с этим королем. Твердо выдержав взгляд Малака, она уверенно договорила: – У тебя есть я.

Малак никогда ничего не желал так, как сейчас Шону. Однако он не мог позволить себе эту слабость.

– Я дал слово, что женюсь на тебе, если ты это имеешь в виду… – заговорил он, преодолевая спазм, сдавивший горло.

Он видел, что перед ним совсем не та женщина, от которой он ушел днем, которая с болью и удивлением смотрела ему вслед. Перед ним стояла Шона, которую он увидел в дрянном ресторанчике во Французском квартале. Шона, которая смотрела на него так, будто он разрушил ее личный замок. Шона, которая не желала иметь с ним ничего общего, несмотря на его недвусмысленное заявление о том, что он может сделать ее жизнь лучше.

И это была его Шона. Его королева.

Только он не мог допустить, чтобы эта Шона спутала его планы.

– Ты отлично знаешь, что я имела в виду совсем не это. – Шона говорила уверенно, без тени сомнения, тоном достойным истинной королевы. – Думаешь, я не понимаю, каково это – бояться любви, а, Малак?

Ее палец все еще упирался Малаку в грудь, и ему вдруг стало казаться, будто его душат, будто ее руки сжимаются на его горле, хотя он знал, что она так никогда бы не сделала, не причинила бы ему вреда.