Евгений Шишкин - Женское счастье

Тамара сначала не поняла его слов, как будто не могла уже рассчитывать на законную нежность живущего с ней мужчины. Замешкалась. Как она бывала счастлива еще недавно, когда Спирин звал ее к себе! Она переставала ощущать себя в его взгляде, в его тепле, в его шепоте!

— Ты почему такая грустная? — спросил он, усаживая ее к себе на колени. И, не дожидаясь ответа, заговорил обобщенно: — Человек — удивительно неустойчивая система. Поднимется не с той ноги, и любая ерунда может стать причиной для огорчения… Ты сегодня тоже не с той ноги встала? — Он опять спросил, но ответ, казалось, ему опять не был нужен. — Интересно получается: лапа встала не с той лапы, — рассмеялся Спирин. — Пивка, лап, хочешь? С рыбкой? Отлично…

Он подносил к ее рту маленькие ломтики соленой рыбы, она брала их губами и запивала прохладным пивом, которое всегда недолюбливала из-за горькости, но сегодняшнее, сдобренное ласковостью Спирина, почти не горчило. Он улыбался ей, омывая ее теплой голубизной своих глаз, и Тамара отмякала, сиюминутная радость разряжала нервную издерганность последних дней.

— Скажи мне, Спирин, — ластясь к нему, заговорила Тамара. — Мужчины часто обманывают женщин?

— Что за намеки! — усмехнулся он. — Умный мужчина никогда не будет обманывать женщину.

— Стало быть, ты мне всегда говоришь только правду?

— Какие сомнения! — решительно парировал Спирин. — Конечно! Я всем говорю только правду. Другое дело, что у всякой правды есть свои ограничители… Всей правды даже прокурор не должен знать… — Спирин любил приводить примеры, ассоциации с правовым уклоном, недаром преподавал в юридическом университете: — Если бы преступники не ограничивали правду о своих преступлениях и своих намерениях на допросах у прокурора или следователя, они бы значительно дольше сидели в тюрьме… Правда, истина — категория особенная, — начинал философствовать Спирин. — Пушкин, к примеру, говорил в таком роде: когда я представляю себя перед Богом, то чувствую подлость в каждой своей поджилке… Так это гениальный Пушкин! А уж куда нам, грешным.

— Ты просто мастер выкручиваться! — рассмеялась Тамара.

— Да нет же! — сопротивлялся Спирин. — У меня просто есть свой кодекс.

— Скажи хотя бы одну статью из этого кодекса.

— Пожалуйста! Это русская народная пословица: свою жену весь век люби, весь век с ней живи, но всей правды никогда не сказывай…

— Хитрец! — сказала Тамара и больше не пробовала проникать к нему в душу. Да и не нужно! Ведь Спирин этим вечером был с ней таким добрым, таким домашним, таким Тамариным и, казалось, таким беззащитным перед распущенностью Курдюмовой.

«Не отдам! — мысленно твердила Тамара своей сопернице в этот вечер. — Ни за что его не отдам. Нет!»

Поздно вечером Тамаре позвонила Софья. У нее продолжалась бесконечная бессонница, и она просила посоветовать для покупки какое-нибудь снотворное, а лучше всего — прийти к ней в гости со снотворным.

Разговор и вовсе был бы обыкновенным, если бы Тамара вдруг не спросила Софью (Спирин, понятное дело, этого разговора не слышал):

— Если ты боишься экстрасенсов и магов, тогда сходи к бабке. Бабкам, лекаркам ты доверяешь?

— Бабкам-то я доверяю. Да только тех, кто умел по-настоящему лечить, уже на свете нет.

— Есть, — сказала Тамара. — Только я сперва на себе хочу проверить ее силу, а потом и тебя к ней сводить.

Софья обрадовалась, но вскоре разговор принял иной оборот:

— По правде сказать, — мягкий голос Софьи, умевшей вести телефонные беседы по часу, лился из трубки, — главное не лекарство, а психология. Ты помнишь, Тамарочка, как я курила? Целую пачку в день. Я же вся пропахла никотином. Фу-у!.. И чего только я не перепробовала! Таблетки, антиникотиновые жвачки. Даже кодирование, стыдно признаться. А что, думаешь, помогло?

— Что? — слегка позевывая, поторапливала Тамара.

— Книжка. Художественная литература. Я и автора-то не помню. Но воздействие оказалось целительным… Там, знаешь, что главное? Главное — собраться с духом и переменить ход. Это как в шахматах: один ход, и вся позиция на доске совсем другая… Там, в той книжке — она импортная какая-то, я даже имен героев не запомнила — Грета, кажется… И эта Грета, девушка-бесприданница, встречалась со своим возлюбленным и надеялась выйти за него замуж. А он все медлил и медлил… Она бегала к нему на свидания, мучилась, ждала его, была покорной. Но как-то раз сказала себе: «Стоп, деточка!» И не пошла на свидание. А потом врезала ему, своему жениху, пощечину, когда он стал накатывать на нее…

— Чем же все кончилось?

— Она вышла замуж за какого-то офицера и нарожала ему уйму детей… Но дело не в этом. Отвергла один раз своего ухажера — и с глаз пелена упала. Всего один ход — и картина совсем другая. Главное — ход должен быть вразрез… Ну так что, ты завтра придешь ко мне в гости? С таблетками, разумеется.

— Нет, — усмехнулась Тамара. — Нет, не приду. Я сделаю ход вразрез…

Я завтра уезжаю в командировку на целый день и вернусь поздно…

Прежде чем лечь спать, Тамара позвонила в справочную службу города и узнала, когда отправляется первый автобус до Ясногорска.

За окном междугородного автобуса — поле. Пустынно и снежно это поле, и скользит по нему взгляд почти без запинки, только на бугорке, точно на волне, колыхнется. Даль за полем сумеречна, синевата. Должно быть, там леса, дремучесть, но разглядеть ее покуда трудно: солнце взнялось лишь желтой краюшкой обочь поля — не разгорелось, не разалелось среди надгоризонтной мутной хмари. Рано.

— Куда это ты ни свет ни заря? — удивился Спирин на Тамару, поднявшуюся в сонные утренние потемки.

— Мне сегодня нужно на базу за товаром. Пораньше просили, — ответила она. — И вечером я приду поздно.

— А вечером куда?

— Мне надо к девчонке одной, мы учились вместе.

— Хорошо, что не к мальчишке, — зевая, пошутил Спирин, хотя так-то шутить в его положении, казалось бы, не следовало.

… «Да черт знает, что у него за положение», — думает Тамара, обмеряя взглядом огромный белый клин, бегущий ближним краем под колеса автобуса. На пассажиров она старается не смотреть: вдруг кто-то опознает — и раскроется ее тайная вылазка в Ясногорск.

В сумочке у Тамары — заговоренная соль. Соль — надежда и причина поездки. «Почему я должна страдать? — мысленно оправдывает Тамара свое запланированное шаманство. — У нее свой муж есть. Пусть его любит…»

Плывет в утренней дымке, подкрашенной желтизной раннего солнца, мимо окон поле. Украдкой вздыхает Тамара: «Муж… Любовь…» — и вспоминается ей жизнь дозамужняя, когда ни Спирина, ни любви — обузы этой, когда вольно, как ветру над белой огромностью поля. Первый раз искренно пожалела, что замуж вышла… Ехала, вспоминала родной дом, мать, село, что раскинулось над рекой Волгой близ Костромы.