Наталья Черемина - Все не так

— Уф-ф-ф, какая чушь. Александра, с какой стати ты берешься мне советовать? Я жизнь прожила и, наверное, лучше в людях понимаю. Разбирайся лучше с собой. Что у вас там произошло?

— Ничего. Не сошлись характерами. Димка приедет, и все наладится, не беспокойся.

— Ну и хорошо, — поспешила подытожить мама, обрадовавшись, что разговор свернул с неприятного направления. — Будешь кушать? У меня блинчики с капустой.

Димон приехал через два дня и, едва заглянув домой, сразу отправился к Саньке.

— Да не парься, все нормально! Я с этой машины прилично наварил. Можем снять хату на полгода вперед, а там уже как-нибудь. Сань, не парься, говорю! Забей! Я прекрасно знаю своих родителей. Помню, как они укатывали Наташкиного мужа. Если они с тобой так, то я вообще с ними общаться не буду. Пошли они! Сами проживем, ничего.

После недолгих поисков они нашли однокомнатную хрущевку с телефоном в центре, почти такую же, как и первую. Даже мебель похожа. Когда явились к Саньке забирать ее вещи, их ждал неприятный сюрприз.

— Все, Сашенька, все, — рыдала мать. — Тысячу долларов! Все, что было, даже больше. Пятьсот долларов моих: то, что я накопила за последние два года. И еще пятьсот заняла. Триста — у бабки твоей. Еще двести — у Витьки, представляешь? Даже у него заняла! Господи, какой ужас! Что же мне делать?

— Я его найду! Прирежу ублюдка! — кипятился Димон, хотя прекрасно понимал: Юру сейчас найти можно разве что в Греции, да и то вряд ли.

У Саньки, конечно, вертелось на языке: «А-а-а, я ж тебе говорила!», но она подавила неуместное злорадство, обняла мать и погладила по голове, как в детстве:

— Не плачь, мам, ну не плачь. Мы дадим тебе пятьсот долларов. Димка прилично наварил с этой машины…

Квартиру они все-таки сняли, хотя у них не хватало денег даже на еду. Благо, была машина — по вечерам Димон стал шоферить. Санька изучила газеты бесплатных объявлений, выяснила месторасположение всех оптовых складов в городе и ездила затариваться картошкой с макаронами за тридевять земель, на окружную дорогу. Кое-как дотянули до Нового года. Утром тридцатого декабря, отпуская Саньку с круглосуточной смены, директор обменника, уже в подпитии, изумился:

— Ты что, Александра Викторовна, хочешь сказать, что деньги свои здесь не крутишь?

— Как это?

— Етить твою… Слушай, пока я добрый.

Санька слушала и светлела лицом. И как это она сама не додумалась? Все так просто! То-то ее сменщики ходят довольные, как зажравшиеся коты. Действительно, почему бы не обманывать банк, если он платит им такие копейки? И первый махинатор здесь — директор обменника. Будучи человеком нежадным и великодушным, он делится со всеми работниками, закрывая глаза на их махинации. На следующий же день Санька охотно согласилась посидеть вместо занятого коллеги и влегкую заработала за полдня сумму, позволившую накупить всем родным и близким подарки, а также составить настоящее новогоднее меню к праздничному столу. Димон, явившийся только к десяти часам, устало выкладывал из кармана выручку, по ходу рассказывая свои приключения:

— …два мордоворота. Я даже испугался, такие серьезные ребята. А оказалось — ничего, спортсмены какие-то. Вот, Ляксандра, тебе припас кое-что… — и трепетно извлек из внутреннего кармана маленький нарядный пакетик в золотую звездочку. В нем оказалась тушь, увеличивающая объем ресниц, которую так усердно рекламировали по телеку, и дорогая помада брусничного цвета. Санька ахнула и принялась тут же краситься. Димон с любовью наблюдал за этим, пока Санька не опомнилась:

— Чего это я? Для тебя тоже кое-что есть. — И вытащила из своей сумки коробочку, элегантно запакованную в серебристо — зеленую полосатую бумагу. В коробке оказался набор: кошелек, ремень и ключница из блестящей черной кожи. Димон недавно потерял (или украли?) кошелек, и подарок был как нельзя более актуален. С восхищением он рассматривал это сокровище, гадая, откуда у нее столько денег. Он примерно представлял, сколько это может стоить. Санька взяла его за локоть и торжественно ввела в комнату с обильно накрытым столом, горящими свечами и мигающими гирляндами на маленькой искусственной елочке. Узрев на столе бутерброды с красной икрой и целый ассортимент копченостей, он не выдержал:

— Санька, ты че? Ограбила кого?

Она рассмеялась и в двух словах поведала о своем нечаянном обогащении. Димон слушал и мрачнел.

— Ты, слышь? Поосторожнее. Если заметут, достанется не директору, а тебе, поняла?

— Да ладно, там все давно свои дела улаживают, кроме меня. Я, как всегда, самый тормоз. И никого не замели. Но я осторожно, ты не бойся. Давай сядем и забудем про всю фигню. С Новым годом тебя!

Санька действительно была осторожна, и поэтому ее не замели. После праздников грянули проверки, и несколько особо жадных голов полетели. Но ее это не зацепило. Спасли интуиция, осторожность и, в кои-то веки, везение. После проверок пришлось потуже затянуть пояса, но со временем все успокоилось, и Санька потихоньку снова стала крутить небольшие суммы. Другого выхода у нее не было: гонять машины становилось чем дальше, тем невыгоднее, и частенько Димон оставался без заказов, пытаясь заработать извозом. Извоз тоже не всегда спасал: иной раз расходы на бензин превышали прибыль. Одним словом, Санька нечаянно оказалась главной кормилицей. Видимо, почуяв это, приехали мириться Катерина Васильевна с Митричем. Были разные слова из серии «доченька», «мы ж сердцем болеем», «лишь бы вам было хорошо» и т. п. Были трехлитровые банки соленых огурцов, помидоров и квашеной капусты, а также целый рюкзак разнообразного варенья. Санька с Димоном милостиво приняли дары, но переезжать обратно наотрез отказались, равно как пресекли на корню тему о «создании семьи». Они до сих пор были не расписаны, и Димон даже не пытался заводить об этом разговоры, чтобы не ругаться с Санькой и самому не расстраиваться. Сама же Санька находилась при своем мнении. Димону она говорила, что еще не время, надо самим встать на ноги, а подруге Машке жаловалась:

— Не могу, Маш. Ну, живем вместе, ну, привыкли уже друг к другу, притерлись. Но все кажется, что надо подождать, что мое место не с ним. И детей от него иметь не-хо-чу!

— Мне просто парня жалко. Нормальный ведь мужик и к тебе хорошо относится. Вы уже три года вместе. Долго он еще протерпит?

— Знаешь, что удивительно? Всем его жалко. Всем он нравится. Такой добрый, такой душевный. А на самом деле он не такой! Он себе на уме! Мне говорит: я, мол, с родителями общаться не буду, я тебя в обиду не дам, — а сам ездит к матери и меня еще попрекает, если я о них плохо отзываюсь. А как мне о них еще отзываться?

— Да ладно, ладно, ради Бога, — Машка испуганно замахала руками. — Только вот… не он же тебе голову морочит, а ты ему. Поэтому жалко его. И тебя тоже, но его жальче.