Энн Уилл - Английская тетушка

Сил у нее прибавилось еще не настолько, как она думала. Небольшая прогулка по мысу утомила Реджину, и когда Эва предложила ей на кухне чашку горячего шоколада, она с радостью согласилась и тут же рухнула за стол.

Они все еще прихлебывали из своих чашек, когда им помешал неожиданный визитер. Уже в коридоре заслышался голос, окликающий дона Рафаэля. Эва вскочила от волнения:

— Падре идет, сеньорита!

Через минуту на пороге возник красивый падре Доменико.

— О, добрый день, сеньориты! Как поживаете?

Эва что-то живо залопотала на испанском. Реджина вежливо улыбнулась. С того вечера, когда Рафаэль приходил в асьенду на обед, она не видела пастора. Однако сейчас его приход не вызвал в ней воодушевления — падре был, скажем так, хорошим другом доньи Кончиты и, несомненно, пришел выразить какие-то претензии семьи Куэрас.

Эва предложила пастору чашку шоколада, которую тот с удовольствием принял.

— Эва сказала, что Рафаэля нет. Но мне это только на руку, сеньорита. Я пришел поговорить с вами.

«Так я и думала!» — Реджина вцепилась в свою чашку.

— Со мной?

— Да, сеньорита. Спасибо, Эва. Очень вкусный шоколад. Итак, я здесь, чтобы поговорить о вашей племяннице и ее многоуважаемом опекуне. Хотя нет, речь о Рафаэле…

— О Рафаэле? — Щёки Реджины запылали. — Какое он имеет ко всему отношение?

— Мы беспокоимся о нем, — доверительно сообщил падре. — И пришли к заключению, что вы… так сказать, по объективным причинам можете нам помочь.

— Я? Вам?

Падре Доменико перевел дыхание.

— Простите, мне нелегко, сеньорита. Дело очень деликатное. Вы определенно уже знаете, что Рафаэль готовится к возведению в сан…

— Констансия мне сказала…

Он удовлетворенно кивнул:

— Но вы определенно не знаете всю подоплеку дела. Его мать, донья Куэрас, не одобряет этого решения. Рафаэль — старший. Он наследник поместья, не Хуан. Он должен принять на себя всю ответственность!

Реджина облизала пересохшие губы:

— Может быть, другую ответственность он считает важнее?

Падре замотал головой так, что чуть было не снес ее с плеч.

— Рафаэль идеалист, — по его тону это звучало как порицание. — Вообразил себе, что может изменить существующее положение вещей. Возможно, по мелочи и может. Но в любом случае не кардинально.

Реджине падре стал неприятен.

— Рафаэль заботится о людях! — Она отбросила все формальности.

— Конечно, конечно. — Падре Доменико не хотел обострять отношения. — Все землевладельцы заботятся о своих работниках. Мы все стремимся улучшить положение людей…

— Но он-то реально помогает людям!

— Не стану оспаривать. — Чувствовалось, что падре все больше нервничает. — Рафаэль во многих отношениях похож на своего отца… Его любили!

Реджину передернуло от такого определения. Еще слишком живы были воспоминания прошлой ночи.

— Вам не кажется, падре Доменико, что обсуждать со мной вопросы частной жизни дона Рафаэля не вполне корректно?

— Не кажется! — Падре пробуравил ее взглядом. — За ваше короткое пребывание в долине вы взбудоражили всех членов семьи Куэрас. Признайтесь, сеньорита, вы здесь как соринка в глазу!

Спорить с ним по этому вопросу было бесполезно.

— Вы собирались говорить со мной о доне Хуане и Люси, — напомнила она.

— Ну… как бы это выразить… Я ни в коей мере не выражаю сомнения по поводу расположения дона Хуана к вам и Люси… Только вот… донья Кончита, как бы это сказать, придерживается традиционных обычаев заключения брака. Поэтому ей трудно было принять… своеволие дона Хуана…

— Выразитесь, пожалуйста, яснее!

— Я и пытаюсь до вас донести, что донья Кончита хочет вам передать, что не имеет ничего против вашей… так сказать… дружбы с доном Хуаном.

Реджина едва не надела ему на голову весь кофейный прибор.

— Я не подружка дона Хуана, сеньор, прошу меня извинить. Я его едва знаю. А события вокруг Люси вообще исключают возможность всякой дружбы!

— Нет, вы не поняли меня, сеньорита. Я уполномочен вам сообщить, что вы и ваша племянница можете остаться в долине с благословения доньи Кончиты. Все ваши беды позади. — Падре поднял руку, чтобы остановить возражения. — Пожалуйста, дайте мне закончить. Я хочу сказать про Рафаэля. — Он переждал, пока уляжется ее возмущение, и продолжил: — Дело вот в чем. С тех пор как старший сын вернулся в долину на погребение своего дяди, он все глубже погружался в нужды и заботы ее обитателей. С непозволительным для пастора пристрастием. Пастор, знаете ли, всегда должен держать дистанцию! Даже как врач он не должен был поддаваться эмоциям! Но Рафаэлю это не по силам. Он одержим сочувствием, состраданием и другими чувствами… В конце концов, он — сын своего отца, хоть и отрекается от наследства. Но не все еще потеряно!..

— Зачем вы все это мне говорите?

Падре Доменико отхлебнул кофе.

— С моей помощью донья Кончита нашла решение этой дилеммы… с ее сыновьями. Если Хуан женится на… иностранке, он должен будет отказаться от роли хозяина поместья. А тогда…

Перед Реджиной наконец-то забрезжил свет. Она поняла, чего добивается сеньора Куэрас. Той было плевать, чего хочет Рафаэль. Главное — что было для нее важнее — удержать на асьенде своего первенца, своего любимца. Он был перворожденным, он был наследником и не должен был отрекаться от своих прав. Она жертвовала младшим сыном, который тяготел к англичанке и ее племяннице, потому что надеялась, что Рафаэль опомнится и примет на себя обязанности предводителя древнего рода. Ни на секунду у нее не проскользнуло в сознании, что Рафаэль сам мог влюбиться в иностранку!

Реджина решительно поднялась:

— Боюсь, вы теряете время, падре Доменико. Не могу отвечать за дона Хуана, но что касается меня, ваши домыслы лишены всяческих оснований. Я не люблю дона Хуана и никогда не полюблю! Если точнее, он мне неприятен. И не думаю, чтобы он испытывал ко мне иные чувства.

Падре Доменико встал и подошел к окну. Снаружи донесся звук тормозов. Реджина узнала «лендровер» Рафаэля. По коридору протопали тяжелые шаги.

Первым в дверях появился Рафаэль. Но за ним следовал другой человек. Реджина подумала, что это галлюцинация. Все ее внимание было сосредоточено на изможденном, усталом лице любимого. Рафаэль шагнул в сторону, и видение вошло в кухню. Реджина не поверила своим глазам. Не может быть! Куда девался крепкий, уверенный в себе мужчина! Перед ней был его жалкий слепок. Вялый, отощавший, подволакивающий ногу.

— Сеньорита, думаю, вы знакомы?

— Бо-о-об? — несмотря ни на что, она не могла не узнать своего зятя.

— Реджина! — Он тоже был потрясен. — Реджина! Детка!

Они упали друг другу в объятия.

По дороге в монастырь Роберт Кармайкл пытался выложить свояченице все, что он пережил за это время.