Дэни Коллинз - Моя любой ценой [litres]

Она попыталась стряхнуть это наваждение.

– Вы не должны находиться здесь.

– Беспокоитесь о своей репутации? Мы женаты.

– Я не знаю, как еще объяснить вам, что…

– Они и так освободили для нас один шатер, я не могу требовать от них большего. Так что нам придется разделить этот. Поэтому мы должны быть женаты. И я объявил нас мужем и женой.

– Вот так просто? – задохнулась она от возмущения. – Одного слова шейха достаточно?

– Разумеется. Одного слова шейха достаточно. Именно так.

Галила не могла найти слов. Она вспомнила свои детские мечты о пышной королевской свадьбе. И что же, они все разбились вдребезги, а вместо них – просто короткое заявление среди каких-то бедуинов, в жалком шатре, засыпанном песком?

– Вы не можете так поступить…

Голос ее был так слаб, что она удивилась, что Карим расслышал ее слова.

– Дело сделано. Смиритесь.

– Я не могу.

Галила избегала замужества по многим причинам. Но главной была та, что она сама хотела решать, как ей жить. Ее никогда не привлекала мысль полностью довериться воле другого человека, особенно того, кто ее даже не любит. Она подозревала, что она вообще не нравится ему. Да они едва знакомы!

Неужели несколько слов могут стереть все, что ее защищало, – имя, титул принцессы Халин, репутацию, которую она строила годами? И все это даже не ради любви или страсти – только ради выгоды.

Но она решила не показывать ему свой страх.

– Вы – цивилизованный человек с умом и, я надеюсь, хотя бы представлением о чести. – Она сама не верила в то, что говорила – утренняя сцена была жива в ее памяти. – Вы не можете просто объявить, что мы муж и жена, и взять меня силой.

– Я не беру женщин силой. Необходимости не было, – саркастически ответил он. – И не надо изображать перепуганную девственницу.

– Я девственница! – выпалила она в гневе.

Карим замер, бросил полотенце и повернулся к ней.

– Как? – только и выговорил он.

Его голос звучал ровно, но взгляд был таким напряженным, что все ее внутренности свились в тугой горячий узел, а сердце падало и подпрыгивало, она сама не могла понять – от страха или от возбуждения.

– Что вы имеете в виду – «как»? – возмущенно переспросила Галила. Она не собиралась стыдиться своей девственности. – Как все. Не было секса.

– Вам двадцать пять.

– Двадцать шесть.

Он слегка помотал головой, будто не понимал ее слов.

– Вы не были с мужчиной?

– Ну… Я ходила на свидания. Встречалась с несколькими парнями. Я не то чтобы совсем неопытная.

Но ее отношения никогда не были по-настоящему близкими прежде всего потому, что она этого не хотела. Она позволяла мужчинам поцелуи, иногда – рискованные объятия. Она, конечно, знала, что происходит между мужчиной и женщиной. Честно говоря, этот процесс казался ей, с одной стороны, невероятно интимным, но с другой – немножко смешным.

– И что же, разве вам не было любопытно?

– Было, конечно, – дернула плечом Галила, пытаясь скрыть смущение под напускной уверенностью. – Но я же не могу просто переспать с мужчиной только для того, чтобы понять, как это. Это все равно что сразу заглянуть в конец книги, чтобы узнать, чем кончится. А как же сама книга?

Карим шумно выдохнул. Удивленное выражение, казалось, намертво приклеилось к его лицу.

– Что? – спросила она требовательно.

Она всегда ждала чего-то большего. Гораздо большего, чем те теплые чувства, которые ее парни обычно вызывали в ней. Даже если те окружали ее обожанием и носили на руках – ей этого было недостаточно. Ей нужно было что-то большее.

Карим смотрел на нее недоверчиво.

– Прошлой ночью вы пригласили меня в свою спальню, – напомнил он.

– Я была пьяна, – неуверенно ответила Галила, хотя это была неправда. С ним все было иначе. С ним она чувствовала то самое «большее», которого ждала всю жизнь. По крайней мере, так ей казалось вчера вечером. А теперь она совсем запуталась и не могла понять собственных чувств.

Он усмехнулся и направился к ней. Галила в тревоге отшатнулась, но он крепко схватил ее за плечи и не отпускал.

Она в тревоге замерла.

– Вы чуть не наступили на наш ужин, – снова усмехнулся Карим и отпустил ее.

Он сел на ковер перед скатертью, она устроилась с противоположной стороны.

– Вы надо мной смеетесь?

– Нет, – ответил он, потянувшись к блюду с оливками. – Скорее над нами. Скажите мне сейчас правду. Вы действительно девственница?

При слабом свете фонаря его черные зрачки казались огромными, а шоколадная радужка – совсем маленькой.

– Действительно, – ответила она, сама поражаясь тому, как тонко и застенчиво прозвучал ее голос.

Карим съел еще одну оливку, по-прежнему наблюдая за ней.

– Вы несколько лет жили в Европе. Думаю, вам случалось напиваться и раньше.

Галила проигнорировала его прозрачный намек, но спросила:

– Откуда вы знаете?

Он пожал плечами и стал придирчиво выбирать себе кусочек мяса, но она понимала, что это всего лишь уловка.

– Любите посплетничать? – не отступала Галила.

– Мои советники давно поставили вас в список потенциальных невест. Мы всегда считались перспективной парой. Думаю, что в Халии думали так же. Ваш отец никогда не предлагал меня в качестве жениха, когда обсуждал с вами возможный брак? Откровенно говоря, я очень удивлен, что вы все еще не замужем. Не говоря уже о девственности.

– Разные имена всплывали, ваше в том числе, – призналась Галила. – Но я не собиралась замуж и потому никогда не удосуживалась посмотреть фотографии или прочитать чью-то биографию. Моя мама меня в этом поддерживала. Она всегда говорила, что мне не нужно спешить с замужеством.

– Почему? Это кажется странным.

Гадила пожала плечами и попыталась усесться поудобнее, но ерзала, будто сидит на острых камнях. Воспоминания о матери всегда вызывали у нее дискомфорт.

Карим протянул ей подушку.

– Спасибо, – пробормотала Галила и сунула ее под бедро.

– Неужели вашу мать не устраивал ни один жених? Или она была против именно нашего брака?

– Это вообще не имело никакого отношения к женихам.

Она принялась преувеличенно тщательно расправлять ночную сорочку на коленях, пряча от него глаза. Она не хотела, чтобы он угадал те смешанные чувства, которые она испытывала к своей матери. Это был слишком личный вопрос, чтобы обсуждать его с посторонним. Она не была пьяна сегодня вечером и хорошо запомнила урок – он готов был использовать любую информацию в свою пользу.

– Она очень тяжело переживала то, что начала стареть. И хотела как можно дальше отсрочить момент, когда ее будут звать бабушкой.

Речь шла не о благополучии ее дочери, а об имидже королевы Намани. Но поскольку это позволило Галиле сохранить свободу, она была благодарна матери.