Никки Логан - Афродита из Корал-Бэй

— В сверхсиле есть и приятные моменты, — прошептала она.

Мила, несомненно, дитя рифа. Наполовину русалка, ей уютно и в воде, и на суше. Она — порождение сказочного морского народа, океана, и, живя там, любя эту жизнь, она готова закончить свое существование, защищая риф.

Вообще-то это и его наследие тоже, но у него нет такой же связи с этой землей, и он не обладает такими же инстинктами защитника. Он был воспитан сохранять эту землю, увеличивать ее доходность. Использовать в своих интересах.

Впервые он засомневался в тех жизненных взглядах, которые ему прививались. Он засомневался в себе самом.

Неужели он и Милу использует в своих интересах? Выуживает из нее сведения, информацию? А если он ее поцелует, не будет ли это еще одним способом использовать ее, когда она не знает правды о нем? Как бы сильно он ни хотел прижаться губами к ее рту, но до тех пор, пока он не исправит существующее положение дел, любой поцелуй будет… украденным.

— У вас в волосах застрял малек, — пробормотал он.

Мила смотрела на него снизу вверх, и ее взгляд сказал ему, как она привыкла к отдалению от нее других людей. Она не удивилась, когда он сделал шаг назад.

— Это наверняка последний малек, — сказала она. — Давайте отвезем все ко мне домой и приведем себя в порядок.

Рич отодвинулся от Милы и поднял тяжелый контейнер с мальками. А она натянула платье, и оно облепило влажное тело. Затем она подобрала их подводное снаряжение и пошла следом за Ричем к своему грузовичку.

Только сейчас Миле пришло в голову, что Рич стал первым человеком, которого она привезла в свое жилище, устроенное из переделанных транспортных отсеков, которые служили и домом, и конторой.

Это ее личное пространство.

Рич вышел из грузовичка и стоял, глядя на двухъярусное сооружение из металла.

— Это что… грузовые контейнеры?

Горло Милы наполнилось чем-то вроде жареного цыпленка и старой кожи. Она посмотрела его глазами… и что увидела? Рифленые железные стены с выцветшей краской, все разного цвета.

— Все постоянное жилье занято туристами, — сказала она. — Чуть дальше есть и хорошие дома. Но внутри обустроено по-домашнему. Входите.

Она повела его вокруг строения: деревянный настил из старой палубы с трех сторон огибал морские контейнеры, двухъярусный в центре и одноярусные слева и справа. Рич едва не споткнулся о кушетку — кусок прогулочной лодки с мягкими подушками. Потеряв дар речи, он стоял и смотрел на эту авторскую работу Милы.

— В следующие четверть часа вам предстоит увидеть, как можно вторично использовать старые вещи, — предупредила она, проглотив ком неловкости, — в горле привкус скисшего молока.

Мила открыла двойные створки контейнера слева и вошла в свою контору. Мебель представляла собой смесь разных вещей. Письменным столом служила дверца от пляжной будки, а ножками — два вместительных шкафчика из кают. Стремянка с облупившейся краской — это книжные полки для справочников по биологии и папок со служебной документацией. На стенах висели увеличенные фотографии лагуны в старых рамах от рыболовецких сараев.

Рич уставился на эти художественные поделки.

— Вид словно из окна, когда я работаю, — похвасталась Мила и покраснела. — Поставьте, пожалуйста, бочонок у двери.

Он опустил бочонок у стеклянных дверей так, чтобы лунный свет мог до утра проникать внутрь на коралловые мальки, когда Мила их заморозит.

Мила распахнула высокие двери напротив конторы и провела Рича внутрь. У него глаза полезли на лоб.

— Вы сами все это сделали? — изумился он.

Мебель в этом помещении — это обломки рыболовецкой лодки, отчищенные и отполированные до блеска. Сиденья использовали как книжную полку и шкафчик, перевернутая средняя часть была накрыта стеклом и служила кофейным столиком, а заостренный нос кормы превратился в боковой столик у стены.

— Мне помог старый моряк из Корал-Бэй, большую часть я сделала сама. Терпеть не могу, когда что-то пропадает зря.

Она взбежала по отполированным деревянным ступенькам в спальню, находящуюся наверху центрального контейнера, который служил кухней, ванной и прачечной. Достав сухую одежду и полотенца, она спустилась вниз, чтобы по-быстрому принять душ.

Рич стоял на месте, озираясь. Он не может поверить своим глазам? Или удивлен? Или пришел в ужас? Понять Мила не могла. Для нее это маленькое прибежище, наполненное вещами, которые доставляют удовольствие. А что увидел Рич? Ненужный хлам?

Он поднял глаза наверх, на светильник. На шнуре висели лампочки в форме бутонов, и каждая лампочка была вмонтирована в морского ежа. Одни лампочки были побольше, другие поменьше и светились нежными оттенками розового и оранжевого. Вся композиция была искусно прикреплена к куску дерева.

Комната вдруг заполнилась запахом скисшего молока. Мила стушевалась. Ну почему она должна испытывать неловкость от того, что с такой радостью создавала? Оправдываться, защищаться она не намерена.

— Мне нужно всего пять минут, — объявила она, перебросив полотенца через плечо. — Затем вы тоже сможете помыться.

Она скрылась в ванной, а Рич продолжал дивиться на эти причудливые вещи.

Когда Мила появилась из ванной, умытая, с чистыми волосами, в спортивном костюме для йоги, Рич разглядывал сооружение с полочками, сделанное из старой коряги. Мила зажгла на полочках свечки в металлических стаканчиках. Свечи отбрасывали мягкий свет.

— В вашем доме наверняка не найдется ни одного обычного светильника? — пробормотал он.

Она на секунду задумалась.

— Лампа в конторе вполне обычная. — Если не считать крошечных морских звездочек, приклеенных к подставке.

Мила зажгла еще свечку на боковом столике рядом с чем-то похожим на скрученную морскую водоросль. Огонь осветил ее, и на стенах заплясала тень и росла по мере того, как разрастался огонь.

— Я нашла бедного засохшего морского конька на причале, — сказала Мила. — Долго не могла придумать, куда его пристроить.

Рич, не зная, что ответить, смотрел на нее.

Она вручила ему стопку полотенец и указала на ванную:

— Прошу.

Как только он удалился, Мила опустилась на скамью. Мысли путались оттого, что рядом, всего в нескольких метрах, голый мужчина принимает душ. Но Рич дал ей еще пищу для размышлений…

«Тот поцелуй…»

Не совсем настоящий, но почти настоящий. Губы касаются щеки, грудь вздымается, долгий взгляд. Вполне достаточно, чтобы она погрузилась в сахарную вату. Чтобы сердце готово было выпрыгнуть наружу, чтобы дышать было нечем. Она не задохнулась лишь потому, что привыкла задерживать дыхание под водой.

— Почти что поцелуй — это не настоящий поцелуй, — шепотом попеняла себе она.