Морин Чайлд - Жених только на словах [litres]

В нем зародился страх, когда он посмотрел на грязное серое здание позади них. Темные окна напоминали пустые глазницы, хмуро уставившиеся на него. Взволнованный, он прикусил нижнюю губу и посмотрел на мать.

– Но я не хочу. Я хочу остаться с тобой.

– Это ненадолго, малыш. Ты останешься здесь, в безопасности, и я вернусь за тобой, как только смогу.

– Я не хочу безопасности, мамочка, – прошептал он сквозь слезы. – Я хочу пойти с тобой.

– Ты не можешь, Мика. – Она поцеловала его в лоб, встала и посмотрела на него. Сделала шаг назад. – Так надо. Будь хорошим мальчиком.

– Я буду хорошим, если пойду с тобой, – пообещал он. Он потянулся за ее рукой, обхватил маленькими пальчиками ладонь и крепко сжал ее, словно мог удержать.

Но она лишь проводила его вверх по лестнице, постучала в дверь и пожала пальцы Мики, прежде чем отпустить. Его охватила паника, слезы полились пуще прежнего, и он вытирал их рукавом курточки.

– Не уходи…

– Жди здесь, пока не откроют дверь, понял?

Он кивнул, хоть и не понял. Почему они здесь?

Почему она уходит? Почему она не хочет взять его с собой?

– Я вернусь, Мика. Скоро. Обещаю. – После этих слов она развернулась и ушла.

Он смотрел, как она удаляется, переходит дорогу и теряется в толпе. Позади него открылась дверь, и леди, которую он не знал, взяла его за руку и провела внутрь.

Его мать так никогда и не вернулась.

Мика очнулся от воспоминаний, в которые погрузился благодаря малышу. Это были дела давнего прошлого. Ужасный для него день. Он был уверен, что не задержится надолго в том доме. Так сказала его мама. В первый год он и впрямь ждал ее с ночи до утра. После этого надежда стала более хрупкой, пока наконец совсем не увяла.

Поступок его матери, ее обман, до сих пор жил в уголках сознания и всегда служил напоминанием, что не стоит доверять никому на свете.

Но здесь, в Баннере, это предостережение стало звучать тише, чем когда-либо. Глядя, как Джейкоб тщательно очищает грязь со своей тыквы, Мика понял, что, приехав в это место, словно попал внутрь картины Нормана Роквелла. В место, где дети заботятся о тыквах и разговаривают с незнакомцами, как с лучшими друзьями. Ничего общего с миром, который знал Мика.

Может быть, именно поэтому он чувствовал себя таким отстраненным.

Вот так Келли и нашла их. Мальчика, стоявшего на коленях в грязи, и мужчину рядом с ним, с отсутствующим выражением лица, словно он пытался понять, как он сюда попал. Улыбнувшись, Келли вылезла из своего грузовичка и направилась к саду. Мика заметил ее, и их взгляды встретились. Келли почувствовала, как ее обдало жаром, колени подогнулись, но она продолжала идти. Признаться, ее удивило, что Мика стоит с Джейкобом среди тыкв. Ей казалось, он не из тех, кто найдет время для чужого ребенка. Он был такой закрытый, такой неприступный, что, увидев его сейчас рядом с малышом, она неожиданно испытала теплое чувство.

– Что это вы задумали, ребята? – спросила она, подойдя поближе.

– Я показывал Мике мою тыкву, – заявил Джейкоб. – Она понравилась ему больше всех, он сам сказал.

– Ну разумеется. Твоя тыква просто великолепна.

Малыш широко улыбнулся Мике. Мика, казалось, смутился, что его поймали за добрым делом. Интересная реакция.

– Хорошо, что я пришел, да? – спросил Джейкоб. – Мика готовил еду, но открыл для меня калитку.

– Конечно, хорошо, – ответила Келли.

– Ладно, мне пора, – внезапно сказал Джейкоб, в последний раз погладив тыкву. – Пока!

Он вышел из огорода и через задний двор направился к соседнему дому.

Мика смотрел, как удаляется мальчик.

– Быстро он сбежал.

Келли рассмеялась и взглянула на Мику:

– Вы готовили?

Он пожал плечами:

– Я был голоден.

Она посмотрела на небо:

– Рановато для ужина.

– Или поздновато для обеда. Все относительно.

Интересно, что о ней самой говорит тот факт, что она наслаждается его острыми, почти язвительными репликами, которые он называет разговором? Келли гадала, был ли он хоть немного дружелюбнее в разговоре с Джейкобом, и сомневалась в этом. Может, он и мастер своего дела, отлично пишет диалоги, но в реальной жизни разговоры явно не его конек.

– Так зачем же вам забор, если он, как вы говорите, не задерживает оленей?

Келли подошла к открытой калитке, и Мика последовал за ней. Как только они вошли, она заперла калитку и сказала:

– Мне легче, когда я понимаю, что хотя бы попыталась. Иногда я готова поклясться, что слышу, как олени смеются над моими жалкими попытками помешать им.

Мика посмотрел в сторону леса, который растянулся на добрых пять миль у подножия гор.

– Что-то я пока не видел ни одного оленя.

– Для этого как минимум надо выходить на улицу, – заметила Келли.

– Правильно. – Он кивнул и засунул руки в карманы.

– Их тут много, и они хитрые. Хотя не все. Некоторые идут прямиком в сад и насмехаются над тобой. – Она мрачно посмотрела в сторону леса.

Мика рассмеялся, и Келли с удивлением посмотрела на него.

– Олени умеют насмехаться?

– Еще как. – Келли пару секунд изучала его лицо. – Вам тоже надо чаще смеяться.

Мика нахмурился, момент был упущен, и Келли решила отвлечься от этой темы.

– Изгородь даже не замедляет их бег. Они просто перепрыгивают ее. Как балетные танцоры. Очень изящно.

– Так зачем тогда вообще заморачиваться с изгородью?

– Потому что в противном случае это выглядит так, словно я говорю им: «Ребята, я не против – приходите и ешьте мои овощи».

– То есть у вас с оленями война.

– В общем, да. И пока они побеждают.

– У вас на щеке оранжевая краска.

– Что? О… – Келли потерла щеку.

– И белая краска на пальцах.

Келли посмотрела на свои руки и рассмеялась.

– Да, я только что закончила рисовать.

– Вы еще и рисуете?

– Ну так, немножко. Разрисовываю витрины и все такое. Я не художник.

– Риелтор, художник, менеджер сайта… Что еще?

– Да ничего особенного. Создаю дизайн садов, а зимой чищу дорожки от снега. Люблю разнообразие.

Глаза Мики лукаво блеснули, и сердце Келли сделало кульбит. Похоже, он подумал о другом разнообразии, и теперь, большое спасибо, в ее голове тоже возникло очень много интересных мыслей. Ее щеки вспыхнули, и она была рада легкому бризу, который их освежил. Она сделала глубокий вдох и с неохотой произнесла:

– Мне, пожалуй, пора домой – надо умыться.

– Как насчет бокала вина для начала?

Она с любопытством посмотрела на него:

– Это приглашение?

– Что, если так?

– Тогда я его принимаю.

– Хорошо. – Он кивнул. – Тогда заходите. Заодно и перекусим.

– Мужчина, который готовит и предлагает вино. – Келли направилась к задней двери, Мика шел рядом. – Вы редкий экземпляр, Мика Хантер.

– Да, – пробормотал он. – Редкий.