Сара Кравен - Пламя дьявола

Если бы она действительно хотела освободиться от него, все, что ей надо было бы сделать, это рвануться всем телом в сторону и скатиться с Витаса в траву. Если бы она хотела освободиться.

— Витас, — прошептала она умоляюще.

— Мне нравится слышать свое имя из твоих уст, — сказал он тихо, — а теперь позволь быть там моим губам.

С тихим невнятным звуком Рэчел опустила голову и губы ее застенчиво прикоснулись к его губам. Она бы тотчас отпрянула, но его рука придерживала ее голову. Рот его раскрылся, приглашая ее к более глубокой и интимной ласке, и она не имела сил противостоять ему. Небо и трава завертелись и помчались куда-то, пока она старалась сохранить последние крохи самоконтроля.

Его ласкающая рука высвободила рубашку из-под пояса джинсов и скользнула на ее теплую спину. Она чуть слышно вздохнула, когда рука эта начала двигаться, дразня, открывая каждую чувствительную точку вдоль ее позвоночника до тех пор, пока Речел конвульсивно не прижалась к нему. Его собственная реакция была немедленной и недвусмысленной, давая ей откровенное свидетельство желания, которое она в нем возбудила. Одним гибким, быстрым движением тела он повернулся так, что уже она лежала под ним, губы их все еще были сомкнуты, будто они хотели выпить друг друга досуха.

Его другая рука освободилась из ее волос, и принялась гладить щеку и изгиб скулы, затем медленно двинулась вниз, через горло к воротнику чопорно застегнутой рубашки. Без спешки он стал расстегивать пуговицы.

Голос, который Рэчел с трудом признала своим, выкрикнул: “Нет!” — ее руки рванулись и уперлись в его грудь.

— В чем дело? — Его голос был хриплым, а тон нарочито насмешливым, но неровное дыхание выдавало его. — Неужели нагота после полудня тоже тебя шокирует?

Если он расстегнет еще одну пуговицу, Рэчел будет обнажена до талии, и он коснется ее груди и станет ее целовать. Тогда она пропала, окончательно и бесповоротно пропала.

— Ваша техника разочаровывает меня, сеньор, — ядовито заявила она. — Не думаете ли вы, что она несколько затаскана?

Она почувствовала в нем вспышку ярости и внутренне напряглась, но он лишь скатился с нее, разжав руки, будто держал в них что-то нечистое.

— Превосходно, сеньорита. — Голос его был очень тих, но в нем звучала нотка, которая больно задевала ее нервы. — Тебе придется до конца испытать ее, когда мы прибудем в Диабло.

Он поднялся на ноги, стряхивая пыль и стебли травы со своей одежды, и отошел к лошадям, оставив ее, расстроенную и заброшенную, самостоятельно подниматься с земли.

Рэчел не могла поверить собственным глазам, когда увидела поднимающуюся над вершинами деревьев струйку дыма. “Неужели цивилизация?” — не поверила она. Во всяком случае это было признаком, указывающим на жилье. Настроение у нее сразу улучшилось. “Но, — подумала она, — хуже уже просто не могло стать”. Хуже и быть не может, чем этот отвратительный, без единого слова проведенный в седле день.

Молчание между ними было похоже на ощутимую, почти реальную угрозу. Оно было наполнено мраком и враждой. Не один раз начинала Рэчел жалеть о брошенных ею словах. Но в тот момент было очень важно, совершенно необходимо, остановить Витаса, не дать ему соблазнить ее. Это произошло по очень серьезным причинам, которые по-прежнему оставались столь же существенными, — напоминала она себе.

Ну, что ж, ей это удалось, по крайней мере, отчасти. Он перестал ее ласкать, но она вовсе не убедила его отказаться от стремления овладеть ею, а это может привести к разрушительным последствиям.

Он ее напугал, — думала Рэчел. — Напугал тем, что заставляет ее чувствовать своею сдержанную силу, когда он ласкает ее, напугал той странной нежностью, которая, казалось, заставляла его сдерживать свою страсть, будто он чувствовал, что ведет ее еще не хоженой ею дорогой.

“Ну, так я убила все это, начисто уничтожила”, — с тоской подумала она. Чего теперь ей ждать вместо нежности? Бездушного обладания, по всей вероятности. Быть использованной до тех пор, пока он не удовлетворит движущие им гнев и желание. И если его нежность ее пугала, то одна мысль о том, что ей придется быть игрушкой для его чувственного удовлетворения приводила ее в настоящую панику.

Она поймала себя на мысли о том, что произошло бы, если бы она поддалась собственным инстинктам там, на горном склоне, и отдалась ему. Вероятно, они так и оставались бы там, — думала Рэчел, — или, если бы и решили продолжить путешествие, то их молчание было бы совсем другим. И возможно, они не искали бы ночлега в finca [3] Хижина. , к которой сейчас приближались. (Она уже заметила между деревьями крышу.) Они бы поставили где-нибудь палатку и спали бы обнявшись в ней.

В горле ее что-то больно сжалось, она сморгнула слезу. “О Боже, — думала Рэчел, — это не может происходить со мной. Я не хочу этого. Я приехала сюда, чтобы доказать, что я человек, личность, и вполне могу контролировать любую ситуацию. Что я больше, чем просто красивое лицо и тело и масса противоречивых эмоций. Я хотела заставить дедушку поверить, что могу совершить все, что мог бы сделать мужчина, если ему этого захочется. Я даже не могу сказать, что он меня не предупреждал, хотя ему, разумеется, и в голову не могло прийти, что я окажусь в таком положении”.

Да она и сама-то не могла себе этого представить. Созданный Ли образ Снегурочки в какой-то степени служил для нее защитой, которая прикрывала ее и позволяла зализать свои раны. В результате ей не надо было укорять себя за неразборчивость в связях. Что за очаровательные благополучные иллюзии в отношении себя она питала! До появления настоящего соблазна никто и понятия не имеет о собственной слабости. Одно она теперь знала наверняка. Если бы ласки Ли зажигали в ней хотя бы искру того огня, который раздувало в ней малейшее прикосновение Витаса, она давным-давно стала бы его любовницей. На самом же деле она позволила собственному безразличию обмануть себя и заставить поверить в образ, навязанный ей, и в то, что она не подвластна велениям страсти.

Теперь-то она поняла, что это вовсе не так. “Но что из того”, — мрачно размышляла Рэчел. Они выезжали на дорогу, которой, казалось, действительно пользовались люди. Пыльная каменистая дорога имела отпечатки колес. От звука лошадиных копыт тощий цыпленок перемахнул перепугано через дорогу прямо перед ними и скрылся в кустах с возмущенным квохтаньем. Где-то впереди залаяла собака. Еще несколько ярдов и они увидят дом, — благодарно подумала Рэчел и впервые заметила, как сильно она устала и какой грязной чувствует себя. Из того, что она видела до сих пор, можно было сделать вывод, что finca [4] Хижина. не являлась частью большой плантации. Речел нигде не видела признаков разведения бананов или кофе. Ей очень хотелось надеяться, что хозяева окажутся не слишком бедны, чтобы гостеприимство не было им в тягость. Рэчел чувствовала, что может вывалиться из седла от усталости. В тот момент, когда она об этом подумала, кусты раздвинулись, и появился мужчина с мотыгой на плече. Мгновение он смотрел на Витаса, как бы не веря собственным глазам, потом бросился вперед. Зубы его сверкнули в широкой улыбке, он выкрикнул какое-то приветствие. Она наблюдала, как Витас спешился и ответил на его приветствие.