Сара Кравен - Пламя дьявола

Она вскочила на ноги одним быстрым гибким движением, рассердившись и забыв о соке, который расплескался на ее джинсы.

— Тебе никогда не укротить меня, Витас де Мендоса, независимо от методов, которые ты будешь применять для моего унижения. — Она сама удивилась тому, как твердо прозвучал ее голос. — Потому что я независимый человек и не принадлежу никому. Будет так, что все, что бы ты ни делал, совсем не будет меня трогать.

Он пожал плечами.

— Если твое поведение последнее время исходит от этого человека в тебе, независимого человека, тогда я не думаю, что хотел бы его тронуть, — заявил он ледяным тоном. — Так ты хочешь, чтобы я сказал Марии, что тебе не нужна ванна?

Она опустила голову и принялась разглядывать грубые доски пола, борясь с внезапным желанием расплакаться.

— Нет… я с удовольствием приму ванну, — тихо сказала она. — Мне надо идти сейчас?

— Нет, тебя скоро позовут. — Он резко повернулся и вошел в дом.

Рэчел снова опустилась в кресло — ноги почему-то вдруг не захотели больше держать ее. “Что за идиотизм — говорить все это?” — в отчаянии размышляла девушка. Ей хотелось сделать ему больно, но все ее слова опять обернулись против нее самой. Она вздохнула. Получалось так: что бы она ни сказала и что бы ни сделала, в результате боль она причиняла только себе самой.

Она, может быть, пока и избегает его объятий, но ни к чему притворяться, что она сможет вернуться в Англию с незатронутым сердцем. Даже если ей удастся не оказаться с ним в постели, — это она совершенно точно знала, — она будет не в состоянии забыть его. За несколько дней вся ее жизнь, все ее идеалы перевернулись. И после отъезда из Колумбии она будет вынуждена примириться с реальностью.

Речел не знала, сколько времени провела она на веранде, уставившись в пространство и ничего не видя, но в конце концов она заставила себя подняться. Выбравшись из кресла, Рэчел недовольно осмотрела свои испачканные джинсы. Может быть, ей все же придется принять услуги Марии и дать ей постирать одежду. И, уж конечно, она воспользуется предложением выкупаться. Но теперь-то ванна, вероятно, уже готова? Может, Мария даже и звала ее, когда она сидела на веранде, погрузившись в несбыточные мечты.

Она вошла в дом и оказалась в большой квадратной комнате. Какими бы примитивными ни были условия, но чистота в домике была исключительная, почти клиническая. Мебели было немного, и большая ее часть казалась самодельной. Грубые стены были заклеены яркими картинками, часть из которых была явно вырезана из журналов, другие же были плакатами религиозного содержания. “Священное сердце” и “Миледи печалей” смотрели друг на друга с противоположных стен.

В комнате никого не было, и она неуверенно подала голос. Почти сразу же открылась дверь в глубине комнаты, и улыбающаяся Мария появилась в проеме двери. Приветливым жестом она позвала Речел и та послушно подошла к ней.

Девушка постаралась припомнить нужную фразу из разговорника.

— Могу ли я принять ванну? — запинаясь, не слишком уверенная, что ее поймут, выговорила она. Но, должно быть, она сказала все правильно, потому что Мария энергично закивала. Женщина вывела Рэчел в маленький внутренний дворик позади дома. Там стояло на огне странное сооружение, напоминающее старинный медный котел.

На одно мгновение Рэчел пришло в голову, что от нее ожидают, чтобы она залезла в этот котел и сварилась там на медленном огне. Но она тут же успокоилась, увидев, как Мария набрала полное ведро горячей воды и передала его Рэчел, на этот раз осторожно подталкивая ее к другой двери.

Рэчел увидела, что дом построен в форме буквы L, и в основании буквы, находящемся за передней частью дома, размещалась спальня. Она не очень-то уверенно улыбнулась Марии и открыла указанную дверь, изо всех сил стараясь не расплескать воду из ведра.

Она оказалась совершенно права. Это была спальня, и в ней стояло, по крайней мере, две кровати, которые она увидела с порога. В середине комнаты стояла старомодная ширма. И это все, да еще жизнь в уединении… — подумала девушка, сгибаясь под тяжестью полного ведра.

Она обошла ширму и застыла. Нет, она не ошиблась, решив, что за ширмой находится ванна, но совершенно не ожидала, что эта ванна окажется уже занятой.

Витас брился старомодной опасной складной бритвой. В другой руке он держал маленькое ручное зеркало. Взгляд, брошенный им в ее сторону, был спокоен и безразличен.

— Свежая горячая вода, что мне обещала Мария, — заметил он. — Как любезно с твоей стороны принести ее сюда для меня.

— И не собиралась. По крайней мере… я считала, что она для меня. — Рэчел чувствовала, что совсем запуталась. — Я хочу сказать… с какой это стати она дала ее мне, прекрасно зная, что ты здесь?

Он положил зеркальце и бритву на пол рядом с ванной и смыл оставшуюся на подбородке пену.

— Мария — романтическая душа. Ты приехала со мной, и она сделала определенный… несколько преждевременный вывод о наших отношениях. — Он протянул руку вниз, с другой стороны ванны, и вытащил одну из своих тонких черных сигар, которая была наполовину выкурена.

— Вода стынет, — нетерпеливо промолвил он после небольшой паузы. — Предполагалось, что ты выльешь содержимое этого ведра мне в ванну. И прежде, чем ты начнешь возражать против голого тела, раздражающего тебя в любое время дня и ночи, могу сообщить, что я до пояса закрыт мыльной водой.

— Лучше мне оставить ведро здесь, — возразила Речел, — а ты сможешь сам его забрать.

Он вздохнул, выпуская облако дыма.

— Я не сделаю ничего подобного, chica [5] Девочка. . Я крикну, чтобы пришла Мария, которая, несомненно, сейчас очень занята кипячением воды для твоей ванны и нашим ужином и которую поэтому не следовало бы беспокоить. И ей покажется странным, что ты не можешь оказать столь пустячную услугу своему мужчине.

Рэчел заколебалась. Она знала, какую реакцию вызовет возражение против того, что он назвал себя ее мужчиной. Кроме того, он, по всей вероятности, именно это дал понять Марии, и ее неудовольствие по поводу того, чтобы подлить в ванну немного горячей воды, только смутит эту добрую женщину.

Она неохотно подтащила к ванне ведро.

— Ты всегда куришь, когда моешься? — сухо спросила девушка, когда у нее запершило в горле от ядовитого дыма.

— Только, когда я один, — протянул он и язвительно ухмыльнулся, заметив, как щеки ее начали заливаться румянцем при этих словах.

— Но тебе не стоит пугаться. В этой ванне для меня одного едва хватает места. В ней вряд ли возможны те игры, о которых, как ты воображаешь, я думаю. Так что можешь вылить воду без всякого страха.

Она бы с удовольствием вылила эту воду ему на голову, но едва смогла поднять ведро до края ванны.