Людмила Белякова - Ниоле: Обнаженная натура

А Ниоле? Вот ею он хочет завладеть целиком. Что-то говорило ему, что заполучить ее в качестве обнаженной натурщицы будет даже сложнее, чем распластать по синтетическому тигру. Там-то хоть удовольствие было обоюдным… Но почему бы и ей не получать удовольствие, позируя своему любовнику?

Сергей обнаружил, что он уже встал, привел себя в порядок, только что галстук не завязал. Надо было проглядеть вчерашние фото. Не только же совращением деловых партнеров он вчера занимался…

Фотографии девочек получились хоть и стандартные, но вполне отвечающие рекламным целям. Ниоле в свете камина была едва узнаваема, света, конечно, не хватало, но настроение в этих снимках было этакое мрачновато-обреченное.

«Ей понравится. Вот и еще один шажочек к тому, чтобы приучить ее к мысли, что раздеться перед моей камерой ей все-таки придется».

Сергей открыл знакомый файл и стал искать, за что бы ухватиться на следующей сессии.

«Художественная нагота более терпима обществом, нежели нагота реальная. Скульптуры обнаженных персонажей открыто демонстрируются в тех местах, где ходить голышом не разрешается. Однако обычно они все-таки прикрыты минимумом одежды. Последнее было редкостью в европейском искусстве примерно до второй половины 1800-х годов. До этого любое произведение, изображающее обнаженную женщину, обычно называлось «Венера» или именем другой, наугад выбранной античной богини, дабы оправдать наготу».

«Ах вот что, гражданки!.. — злорадно ухмыльнулся Сергей. — Все вы не отказались бы попозировать голышом, похвалиться своей красотой и сохранить ее для последующих поколений… Просто ваше так называемое «целомудрие» и «порядочность» не дают вам сделать это прямо и открыто. Вам оправдание подавай! Я-де просто изображаю Венеру! Ох, Ниоле, что ты за бомбу своим подругам подкладываешь, а?! И ты сама… В виде королевы-девственницы ты сниматься готова, а ради себя а-ля натурель — как? Слабо теоретикам практический класс показать?!»

Сергей пробежал глазами по исследованию чуть дальше.

«Наряд уже сошел на нет…

И тут некстати гаснет свет.

К шестидесятым годам XIX века канкан стал казаться пресным. Публике требовались новые впечатления, и она их получила. Театр-варьете предлагает спектакли, в которых постепенное раздевание стало частью действия. К примеру, героиня возвращается вечером домой и, естественно, снимает одежду, готовясь лечь спать. Свет гас в самый неподходящий момент… Не для героини — для публики.

Потом разоблачение актрисы делается самоценным, и все действие крутится вокруг него, подготавливая зрителя к тому, что он вот-вот увидит нечто пикантное. Представление подобного рода со смаком описано в романе Золя «Нана». Там героиня, изображая Венеру в пьесе на мифологический сюжет, предстает перед взволнованной аудиторией прикрытая лишь прозрачной вуалью».

«Вот тут-то ты и попадешься, поэтесса…»

Сергей набрал номер офиса Ниоле. Ему ответили, что директор занята.

— Передайте, что Сергей подъедет в течение часа.

В помещение фирмы он входил осторожно, думая, как встретится глазами с той, кого накануне опоил и соблазнил. Но двери кабинета были закрыты. Он расположился в холле и стал ждать. Минут через десять дверь приоткрылась, Сергей услышал голосок Ниоле, говорившей что-то вроде «да-да, сделаем…». Потом из кабинета вышли какие-то люди, за ними мелькнула рыжая головка.

— Госпожа директор, могу я рассчитывать на ваше внимание? — поднялся Сергей с кресла.

— Да-да, сейчас я вас приму, — поспешно ответила она, мазнула по его лицу взглядом и отвела глаза.

Она проводила клиентов и сказала ему, так же не глядя:

— Проходите, пожалуйста.

— Значит, примешь меня? — плотоядно произнес Сергей, прикрывая за собой дверь.

Он поймал Ниоле, что было нетрудно в небольшой комнате, и прижал к себе.

— Ой, не надо, — тихо запротестовала она, но после недолгого сопротивления позволила себя обнять.

— Это почему ж не надо?.. Чай, не чужие… Ты почту не смотрела?

Они сели. Она за свой стол, он напротив, как посетитель.

— Не успела. Сейчас взгляну.

— Эти ребята, мебельщики, не уехали?

— Уехали.

— А мебель чего не забрали?

— Потом я сама заберу. Я ее купила у них. Не захотели тратиться на обратный транспорт. Пусть пока постоит, ладно?

Он кивнул. Ниоле пощелкала «мышкой», ища что-то в файлах.

— Нашла… Хорошо, да. А я где здесь?

— А тебя там нет.

Фотографии Ниоле были у него с собой на дискете.

— Не получилось? — огорченно выпятила она губку.

И тут Сергею пришла в голову чуть запоздалая, но гениальная мысль.

— Да, чернота ужасная! — стал сокрушаться он. — Что-то можно различить, но я даже не стал пересылать. Ну, хоть чуть больше света!.. Давай переснимем, а? Тем более что Гамбс этот пока у меня.

— Это имитация Вудсворда.

— То, что нужно… Хочешь — завтра же суббота, — я Лешика вызову? Он тебе прическу сделает шикарную. Платье у тебя вечернее найдется?

— Я не знаю, — отвернулась она.

Сергей одним махом пересел на диванчик рядом с креслом и снял с «мышки» руку Ниоле. На экране перед ней была одна из девушек в интерьере.

— Смотри, как здорово. Ты б не хуже смотрелась… У тебя редкий тип. Не упрямься, бельчонок! Давай переснимем?

Он поднес ее руку к губам.

— Ну ладно… Леше я с удовольствием попозирую.

— Хоть Леше — раз я для тебя ничего не значу.

— Ну зачем ты так…

Она, наконец, открыто и с нескрываемой нежностью посмотрела ему в глаза.

— Я тут кое-что тебе припасла.

— По случаю?

— День рождения же праздновали.

«День рождения у меня удался!»

Она открыла ящик стола и достала небольшой пакет. Это был парфюмерный набор от известного дизайнера.

— Желаю тебе приобрести такое же громкое имя.

Сергей привстал, чтобы поцеловать Ниоле в щеку.

— Ты знаешь, что художник не преуспеет без музы.

Они помолчали, просто глядя друг на друга.

— А… — осторожно начал Сергей, — что у тебя сегодня вечером?

«А вдруг получится?!»

— Ой, — махнула она рукой, — в семь подъедут клиенты. Так что я допоздна. А ты?

— Да и у меня на компьютере работы навалом… Материал-то подкапливается.

— Значит, до завтра.

Она подставила ему губы, но он не стал баловать ее особо страстным поцелуем — просто чмокнул, почти по-родственному.

…Леша обещал быть часа в три. За окнами был первый весенний, но редкостно противный дождь. Временами он переходил в мокрый снег, и тяжелые снежины летели как пули, и от них хотелось спрятаться в блиндаже.

— Ух ты и натопил, брателло, — сказал Леша, вваливаясь в студию.

— Разве? А я и не заметил.

Они сидели и пили чай, когда заблямкал домофон.

— На улице рецидив зимы, — сказала Ниоле, входя и складывая зонтик.