Михаил Оселедчик - Вечная отличница: В школе арабских танцев

Его гораздо больше привлекали шумные компании, походы с такими же, как он, молодыми ребятами в бары, в спортзалы и прочие приятные способы провести время. Гоша наслаждался жизнью, но на службе относиться к нему стали прохладно, понимая, что работник он более чем слабый.

И внешне он стал уже не таким привлекательным, как прежде. Очарование юности быстро прошло, Гоша прибавил в весе, волосы чуть потускнели, иногда казалось, что он забыл вымыть голову. Конечно, это были наветы, о себе он по-прежнему заботился прилежно, если не сказать с упоением. Что-что, а цену он себе знал! Поэтому к жене начал придираться с удвоенной силой, вымещая на ней свое недовольство. К тому же Ксюша зарабатывала гораздо больше, что тоже действовало вальяжному супругу на нервы. Правда, выход из положения он нашел довольно быстро: потребовал, чтобы все деньги она отдавала ему как главе семьи. Протестовать Ксения не посмела.

Гоша же с увлечением тратил семейный бюджет на дорогую одежду и обувь, развлечения, рестораны, Ксюше выдавал на расходы мизерные суммы, бдительно отслеживая, чтобы она не покупала себе ничего модного и красивого. Нечего баловать бабу, пусть знает свое место.

Жена молчала и терпела, что выводило Серпянского из себя еще больше. Ну что за тупица, прости Господи! Не женщина, а половая тряпка! Вытираешь об нее ноги, а она еще просит за это прощения! Поделом ей…

И тут Гоша совершил ошибку.

Дурную шутку с ним сыграл, как это часто водится в нашей жизни, зеленый змий. Гоша частенько выпивал с приятелями и незаметно для себя втянулся. Алкоголиком он не был, но без спиртного, хотя бы без пары бутылок пива, жизни себе уже не мыслил.

Однажды он перебрал и явился домой, так сказать, «на бровях». Ксения молча стала помогать мужу разоблачиться, что рассмешило его до колик. Гоша сел на коврик в прихожей и, пьяно ухмыляясь, глумливо бросил:

— Дура!

— Гоша, не надо. Раздевайся и ложись спать.

— А я не хочу спать! Ишь, раскомандовалась! Спа-ать! — передразнил он жену.

— Встань, пожалуйста. Костюм испачкал!

— Так почисть! Для того я на тебе, дуре, и женился!

Глаза Ксении наполнились слезами, на щеках выступили некрасивые пятна. Гоша засмеялся:

— Что? Съела? Терпи. Думала, я по неземной любви тебя под венец повел? Идиотка! Просто у меня неприятности были, требовалось срочно в загс… Вот про тебя и вспомнили. Знали, что ты дура бесхребетная!

Гоша поднялся, шатаясь, побрел по коридору, вошел в спальню и рухнул на постель. Он даже не почувствовал, как жена укрыла его одеялом. Привычным движением поправив подушку, Ксюша опустилась в кресло и долго смотрела на мужа. Впервые в ее глазах блеснули не слезы, а решимость. Зерно было посеяно. Она решила отомстить.

Вечеринка затянулась. Альберт Николаевич не отходил от Ксении. Она наслаждалась его обществом и восхищенными взглядами других мужчин, танцевала без устали, против обыкновения выпила немного вина и впервые в жизни спокойно и весело, на равных разговаривала с коллегами, не боясь, что ее оборвут какой-то резкой бесцеремонной тирадой.

Но к концу вечера хорошее настроение стало портиться. Ксюша с тревогой задумалась, что же ей делать дальше. Идти домой нельзя. Взбешенный Гоша способен на жестокость, это она знала назубок. Искать помощи у матери с бабушкой бессмысленно. Они наверняка будут возмущены ее поведением. На что-то, кроме гневной отповеди, рассчитывать глупо.

Позвоню Милке, решила Ксения. Это единственный близкий человек, который безусловно встанет на ее сторону. Но где искать подругу субботним вечером? Почти наверняка она у одного из своих бесчисленных любовников. Значит, телефон выключен. Больше всего Милка не любит, когда ей мешают заниматься любовью. Как она авторитетно утверждала, это исключительно вредно для здоровья — и физического, и психического.

Ксюша так глубоко погрузилась в свои невеселые мысли, что не сразу услышала спокойный голос Альберта Николаевича:

— Полагаю, что возвращаться сегодня домой вам не стоит.

Он опустился на стул по правую руку от нее, вручил ей бокал с искрящимся шампанским, а сам медленно потягивал через трубочку какой-то сок.

— И что мне, по-вашему, делать?

— Эту ночь вы спокойно можете провести у меня.

Увидев, что молодая женщина густо покраснела, Альберт засмеялся и в шутливом изнеможении замотал головой:

— О, Господи! Поверьте, любезнейшая Ксения Сергеевна, я вовсе не собираюсь посягать на вашу честь!

Сначала Ксения смутилась еще больше, но потом неожиданно для себя разозлилась. Ей захотелось ответить так, чтобы поставить этого самоуверенного щеголя в неловкое положение:

— А, собственно говоря, почему?

От неожиданности Альберт поперхнулся и закашлялся. Ксения могучей дланью шлепнула его по спине, чуть не свалив со стула.

— Есть женщины в русских селеньях! — крякнул опешивший было Альберт, но тут же пришел в себя и поцеловал ей ручку.

Ксения подняла свой бокал и произнесла:

— За новую жизнь!

— За новую Ксению! — эхом отозвался Альберт.

Утром она проснулась оттого, что почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Альберт лежал на боку и внимательно смотрел на нее, слегка улыбаясь.

— Что такого смешного? — спросила Ксения.

— Да вот размышляю, каким идиотом я был те пять лет, что знаю тебя!

— Почему идиотом?

— Потому что давно хотел этого, но не решался проявить настойчивость.

— Тебе и вправду было хорошо со мной?

Альберт обнял ее и тихо сказал:

— Очень хорошо. Ты удивительная.

— А Гоша говорит, что я фригидная корова.

— Придурок твой Гоша! — хмыкнул Альберт. — Знаешь старую банальную истину: нет холодных женщин, есть неумелые мужчины!

— Да-а?

Альберт наморщил лоб и ответил забавным маленьким стихотворением, одним из тех, что сочинял на досуге:

Ксения погладила его по щеке:

— Ты милый.

Он поцеловал ее ладонь и вздохнул:

— Ты тоже… Жаль, что мы упустили время…

— Знаешь, я терпеть не могу это выражение. Ну что значит упустили? Как его можно упустить, если время континуально, и мы неразрывны с ним, поскольку вся наша жизнь и есть течение времени?

Альберт оценивающе прищурился:

— Ксения Сергеевна, ты не перестаешь меня удивлять! Сам старик Иммануил гордился бы тобой!

— Видишь ли, старик Иммануил жил два века назад и был настолько пунктуальным, что по времени его выхода на прогулку кенигсбергские домохозяйки сверяли часы. Честь ему и слава! Он считал, между прочим, что время — это внутренняя форма нашего восприятия мира. То есть понимание и чувство времени — наша внутренняя способность. Значит, благодаря этому время мы не можем потерять и упустить. Оно всегда внутри нас. Но в нашем случае речь идет о нас и о нашем времени. Мы его не упустили, мы просто долго шли к этой ночи. И, в конце концов, добрались. Я сегодня впервые поняла, что такое заниматься любовью с мужчиной не по обязанности, а по желанию.