Катрина Кадмор - Гостья на собственной свадьбе

– Хочу спросить. Вы достигли столь многого, так почему вы так суровы к самому себе? В вашем кабинете свет горит допоздна. Вы так много трудитесь. Зачем? Неужели так сильно беспокоитесь о своем будущем?

Маттео откинулся назад и оперся руками о пол, размышляя над ответом. Серебряная пряжка на его ремне поблескивала, словно говоря: «Помнишь, как ты только что меня касалась? Каково было чувствовать под своими пальцами мускулы живота Маттео?»

Эмма перевела взгляд на расстегнутую верхнюю пуговицу его рубашки. Виднеющаяся в вырезе кожа, позолоченная загаром, так и манила ее потрогать. Желание снова забурлило в крови Эммы.

– Я так много тружусь, потому что от меня зависит много людей: мои работники, моя семья. Я обязан беспокоиться о них, – пояснил Маттео серьезным тоном.

Эмме стало стыдно. Ну какая из нее коллега? Маттео говорит о таких важных для него вещах, а ей в голову лезут мысли о сексе!

– Это слишком тяжелое бремя ответственности для одного человека.

– Я вырос в нищете и знаю, как ужасно быть неимущим, – печально произнес Маттео, и его взгляд сделался задумчивым. – У меня рука не поднимется отправить своих работников на улицу, чтобы они снова были вынуждены каждый день бороться за существование, не видя будущего ни для себя, ни для своих детей.

– Вы хорошо помните свое детство?

– Да.

Теперь Эмме многое стало понятно.

– Ваша бабушка пригласила меня пожить тут, отнеслась ко мне с такой добротой… Она тоже чувствует себя ответственной за других?

Маттео мрачно кивнул.

– Бабуля состоит в нескольких организациях, помогающих бездомным.

– Вы тоже были бездомными?

Маттео, скрестив на груди руки, пару секунд молча изучал узор на ковре, затем вскинул голову и посмотрел Эмме прямо в глаза. На лице его читалось: «Не смей меня жалеть!»

– Несколько дней нам негде было жить. Это случилось, когда мы с мамой и бабушкой переехали из Апулии в Милан. Мы остановились у маминого приятеля. Мама поссорилась с ним, и он вышвырнул нас на улицу. Мы не знали, куда пойти, – в чужом городе, без денег.

– Сколько вам тогда было лет?

– Четырнадцать.

Каково было подростку столкнуться с угрозой ночевки на улице?

– Вам было страшно?

– Четыре ночи нам пришлось спать прямо в каком-то переулке. Да, это было страшно. Но что хуже всего, это было унизительно. Я тогда поклялся, что никогда больше не позволю такому случиться, что всегда буду защищать своих родных.

– Так вот что вами движет! Вот что заставляет вас так выкладываться!

– Да.

– Но какой смысл в вашем богатстве, если вы не можете обрести счастья?

– Это не важно.

– Ваше счастье? Почему?

– Если я буду доволен своей жизнью, я перестану так усердно работать. А это опасно.

– Понимаю. Но, может, вам не стоит позволять страху перед нищетой вас контролировать? Это всего лишь страх, он только в ваших мыслях и никогда уже не станет реальностью. Вы доказали себе все, что хотели. Вы достигли столь многого. Просто поверьте, что, если понадобится, вы снова сможете достигнуть тех же вершин.

Взгляд Маттео стал жестким.

– Вы верите в себя?

– Наверное, недостаточно сильно.

Эмма на мгновение задумалась и внезапно осознала, что теперь, когда она рассказала Маттео о своих проблемах, они начали казаться менее ужасными, особенно после того, как Маттео убедил ее, что она в них не виновата.

– Знаете, каждый раз, когда судьба сбивала меня с ног, я поднималась. И после крушения моей карьеры балерины, и после неудавшейся свадьбы. Передо мной всегда лежат новые пути.

Маттео выглядел сейчас таким уставшим от лежащего на его плечах бремени ответственности, что Эмме захотелось заставить его снова улыбнуться, и она добавила с дерзкой усмешкой:

– Я даже познакомилась с вами, что вполне может служить некоторым утешением за мои невзгоды.

Морщины на лице Маттео разгладились, он сверкнул в улыбке великолепными зубами.

– Полегче, а то я начну задирать нос.

– Из всех мужчин, что мне встречались, у вас больше всех причин задаваться, но вы такой скромняга.

Маттео опустил голову. Эмме показалось, что на его щеках заиграл стыдливый румянец. Ну и ну! Этот парень знает, как завоевать женское сердце!

Затем он поднял лицо, выражение которого снова стало бесстрастным, и сказал:

– Я привык к тому, что ради благополучия нужно много трудиться.

– Это хорошо, но, может, вам стоит начать наслаждаться – хоть немного – тем, что у вас уже есть?

Маттео подался вперед, в его карих глазах загорелись озорные огоньки.

– Через два часа должен начаться важный прием, а я лежу тут с вами на полу. Как считаете, это неплохое начало?

В эту секунду все тело Эммы охватило желание дотронуться до щеки Маттео и поцеловать его в губы.

Цепляясь за последнюю соломинку, Эмма заставила себя вспомнить о том, что должна держаться с этим мужчиной в рамках деловых отношений, хотя он одним лишь взглядом разжигает в ней пожар страсти.

Эмма нажала кнопку на телефоне, чтобы отправить эсэмэску, и вышла в коридор. Тот был пуст. Она вернулась в свою спальню, поправила прядь, выбившуюся из гладкой прически, и прошептала: «Только бы он поскорее прочел мое сообщение!»

Вот-вот должны начать прибывать первые гости. Эмма бросилась к окну и посмотрела на Гранд-канал. К причалу перед палаццо уже подошел мощный катер. За ним виднелись огни других таких же дорогих катеров.

Эмма приблизила лицо к старинному стеклу окна, вглядываясь в происходящее внизу. Человек, собирающийся сойти с палубы катера, внезапно поднял голову, и Эмма узнала всемирно известного композитора Себастьяна Кинга. Она видела его имя в списке приглашенных, но совсем иное дело – лицезреть его воочию. А тот заметил разглядывающую его Эмму и улыбнулся. Она отпрянула от окна с запылавшими от смущения щеками.

– Гости уже прибывают. Почему вы до сих пор не готовы? – раздался за спиной недовольный голос.

Обернувшись, Эмма увидела Маттео. Его мощная фигура, облаченная в темно-синий костюм, голубую рубашку и серебристый галстук, заслоняла собой почти весь дверной проем.

Эмма указала на причину своей задержки:

– Не могу справиться с застежкой платья. Вот почему я отправила вам сообщение. Мне нужна ваша помощь.

Она отвернулась, глядя на окна палаццо в готическом стиле, стоящего на другой стороне канала.

Аромат одеколона Маттео окутал Эмму: мускус с ноткой ванили. Она вдохнула этот запах и затрепетала всем телом.

Маттео возился с застежкой молча. Эмма изо всех сил старалась заставить себя не обращать внимания на прикосновение его пальцев к своей обнаженной коже, и все же от каждого прикосновения инстинктивно выгибала спину, чувствуя себя так, словно стоит сейчас совершенно голая.