Дениз Робинс - Запретная любовь. Колечко с бирюзой [сборник]

— Фил сказал, что завтра позвонит тебе, — сообщила Фрэн.

— Сама себя не понимаю, — ответила я, — но, Фрэн, клянусь тебе: если я стану часто видеться с Филиппом — для меня это будет очень серьезно. Он полностью завладел мной.

— Ну и что? — протянула Фрэн.

— Может, он еще и не позвонит.

— Уверена, что позвонит.

Фрэн оказалась права. Он позвонил. И я в тот же день отправилась в город и сразу окунулась в великую страсть, которую всю свою жизнь то отталкивала, то стремилась найти.

Я нашла ее.

Когда я пришла на ленч в квартире Филиппа в Олбани [5] Фешенебельный жилой дом на улице Пиккадилли, построен в XVIII веке. В нем жили Байрон, Маколей, Гладстон и др. (Примеч. пер). , он показал мне новую картину Грэма Сазерленда и некоторые из своих книг, а позднее, когда мы курили и пили старый бренди, я была даже удостоена чести взглянуть на фотографию бедного Джека Кауэна, сделанную перед его трагической смертью. Я посмотрела фотографии матери Филиппа. Она была, наверное, очень красивой женщиной. По словам Фила — высокой; темные волосы и нос с горбинкой он унаследовал от нее. В ней чувствовалась примесь еврейской крови, и те черты характера — ум, артистизм и сочувствие к окружающим, — которые, по-видимому, характерны для еврейского народа, Филиппу также достались по наследству.

Он очень любил мать и говорил о ней с большой нежностью.

В гостиной стоял небольшой рояль, Фил иногда играл на нем. В свое время это было его хобби, но теперь ему не хватало времени на музыку. На рояле стояла большая фотография красивой белокурой девушки со вздернутым носом и надутыми губками: на ее обнаженные плечи был накинут белый песец. На фотографии имелась надпись: «Милому Филу от Виктории» — и дата пятилетней давности.

Он заметил, что я смотрю на фотографию, и улыбнулся.

— Старая любовь? — спросила я. — Чрезвычайно привлекательная девушка.

— Дорогая, это отнюдь не викторианская Виктория — она очень современная молодая женщина и играла главную роль в одной из моих телевизионных пьес. Вы помните стихотворение Руперта Брука, начинающееся словами: «Мне снилось, я влюблен в ту, предпоследнюю»?

Я кивнула. Ясно, что Виктория была той самой девушкой, о которой упомянула Фрэн.

— Виктория была той, предпоследней.

— Вы, мужчины, чертовски самонадеянны, — воскликнула я.

Он подошел и слегка обнял меня за плечи:

— Конечно. А женщины разве нет? Ладно, не будем вдаваться в подробности. Но я могу вас заверить, что мы с Викторией расстались по обоюдному желанию, весьма здраво рассудив, что не подходим друг другу.

— Но пока это длилось, было здорово, — не без сарказма заметила я.

— Следует ли это понимать как новый выпад против мужчин?

— Пожалуй, — сказала я.

Я надеялась, что он не догадывается, как все мое тело пылает от легкой тяжести его руки на моих плечах.

Сегодня он нравился мне гораздо больше, чем на приеме у Фрэн. У себя дома он не был таким подчеркнуто преуспевающим и галантным мистером Кранли. В серых фланелевых брюках и черном свитере с высоким воротом он был проще и моложе. Его густые волосы падали на лоб. Филипп непрерывно двигался по студии легким и нервным шагом. Вообще, все его движения были быстрыми и нервными. Неожиданно он взял мою правую руку, поднес к своей щеке и, очень серьезно глядя на меня, сказал:

— Должен признаться, я чувствую себя сегодня утром немножко bouleverse [6] Потрясенный (фр.). , Тина. Вы что-то сделали со мной, моя дорогая. Я не знаю, что тому причиной — то ли большие грустные глаза, то ли ошеломляюще прекрасные волосы, в которые мне не терпится утопить свои руки, то ли манера говорить медленно и серьезно, — но только я без ума влюбился в вас.

— Вы и знаете-то меня всего двадцать четыре часа, — я начала заикаться.

— Родная моя, тут старая заезженная штука — любовь с первого взгляда.

— Но вы ведь в нее не верите?

— Ох, еще как верю! И сообщаю вам, я по уши влюбился в вас вчера вечером.

— Я замужем, Филипп. У меня есть дети.

— Мне все известно от Фрэн.

— Ну что ж, вот так обстоят дела, — беспомощно произнесла я.

— Дорогая моя Тина, в положении женщины, живущей в несчастливом браке, нет ничего уникального. Вы совершили ошибку. То же самое можно сказать и о человеке, которого вы выбрали себе в мужья. Я не знаю вашего супруга, но, судя по портрету, который нарисовала Фрэн, он довольно неприятен.

— На самом деле он совсем не неприятный, — попыталась я защитить Чарльза. — Во всяком случае, может не быть неприятным. Но, вероятно, я надоела ему так же, как он мне. — И с этими словами я отняла у Филиппа свою руку. — Я была молода, когда влюбилась в него, а потому он казался мне иным. Наверное, я тоже виновата в том, что у нас ничего не вышло, как и он.

— Мне нравится ваша терпимость.

— Не очень-то я терпима — иначе не была бы здесь с вами и не вела бы такие разговоры.

— Ну что ж, вы ведь вовсе не ругаете его, а вполне могли бы себе это позволить. Очень многие женщины высказываются о своих мужьях совершенно беспощадно.

— Наверное, мне жалко Чарльза.

— Боюсь, что мне — нет. Я считаю просто ужасным, что он женился на таком очаровательном создании и превратил вашу жизнь в ад.

— О, здесь все не так просто, настолько непросто, что я и объяснить не могу, — устало проговорила я, припоминая годы горького разочарования и духовного одиночества, Уинифрид и мои собственные промахи и ошибки.

Но Филипп знал о Чарльзе и обо мне гораздо больше, чем я думала. Этот наш общий несуразный друг, моя дорогая Фрэнсис, рассказала о Чарльзе довольно злые вещи. Уж очень она его не любила. Но, так или иначе, вскоре мы с Филиппом перестали рассуждать о Чарльзе. Нам хотелось поговорить о нас самих.

— У меня никогда не было привычки соблазнять недовольных жен и уводить их от мужей, но в вас, Тина, есть что-то такое, чему я не в силах противостоять. Я во что бы то ни стало хочу встречаться с вами.

Я почувствовала, что в отношениях с Филом, больше чем с любым другим мужчиной, с которым когда-либо сталкивалась в жизни, мне нужна правда, полнейшая откровенность.

— Что это, наброски к роману? К такому роману, который может кончиться лишь тем, что я стану еще несчастнее, чем сейчас?

Он снова взял меня за руку:

— А у вас было много романов, Тина? Я думаю, много, ведь вы чертовски привлекательны!

Я подумала о Гарри, Паоло, о Дигби Лэйне и других мужчинах, пытавшихся делать мне пасы, о своих впустую растраченных чувствах и сказала:

— Нет, на самом деле с того времени, как я вышла за Чарльза, у меня не было ни одного настоящего романа.

— Бог ты мой! — приглушенным голосом воскликнул Филипп. — В таком случае как же обстоят ваши любовные дела? Фрэн говорит, что вы даже не спите больше со своим мужем.