Кэт Кэнтрелл - Все еще люблю

«Не показывай свою слабость». Антонио кружил по рингу, стараясь прийти в себя. Восстановив силы, он ринулся в атаку. Апперкот, двойной удар. Никакой пощады.

Часто бойцы покидали ринг и расходились мирно, пожав друг другу руки. Но сейчас был не тот случай.

Через несколько мгновений все было кончено. Антонио вытер кровь, заливавшую правый глаз. Резак корчился на ринге, издавая стоны.

Антонио поморщился. В его памяти теснились воспоминания о жене. Во рту чувствовался металлический привкус крови. Антонио огляделся.

– Кто-нибудь еще хочет сразиться со мной? – спросил он.

Желающих не нашлось.

Антонио проскользнул в дом и заперся в своей спальне, чтобы никто не увидел его с разбитым лицом. А в особенности Кейтлин. Рассеченная кожа над бровью не представляла угрозы для жизни, но и не украшала его. К тому же он не расположен был общаться с кем-либо сейчас, когда в его крови все еще кипел адреналин.

Он долго стоял под обжигающе горячим душем во второй раз после боя, постепенно приходя в себя. Теперь его уже не снедало желание наносить удары направо и налево.

Он не может жить на ринге. Необходимо найти разумное решение, баланс между желанием драться и остальной жизнью. Если он не сможет этого сделать, какой из него отец? Чему он сможет научить своих детей?

Антонио уже выходил из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем, когда кто-то постучал в дверь его спальни. Он обернул полотенце вокруг бедер и открыл дверь.

– Привет, – сказала Кейтлин и, покраснев, потрясенно уставилась на его обнаженный торс.

Антонио нравилось смотреть, как она краснеет, а теперь, когда в нем бушевал адреналин, этот румянец вызвал у него жгучий прилив желания.

Кейтлин, нахмурившись, всмотрелась в лицо Антонио.

– Что случилось? У тебя кровь идет.

– Ударился обо что-то, – пожал он плечами. Кейтлин прищурилась. – Ладно. Я ударился о кулак другого парня. Я ездил сегодня в «Фалько».

Выражение ее лица не изменилось.

– Тебе нужен антисептик? Может быть, пластырь?

Антонио улыбнулся:

– Ни один уважающий себя боец не покажется на людях с пластырем на лице. Спасибо за заботу, уже совсем не больно.

Рана в самом деле не болела, потому что тело все еще не остыло после боя и по привычке игнорировало боль. Зато оно реагировало на Кейтлин, которая стояла совсем близко.

– Входи, – пробормотал Антонио, шире распахивая дверь.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Тогда зачем ты здесь, Кейтлин?

Она отвела глаза и откашлялась.

– Я хотела обсудить с тобой кое-что, но не знала, что ты… э-э-э… не одет.

– Неужели? – Он пристально посмотрел на нее. – Иногда такое случается за закрытыми дверями. Вот я сейчас покажу тебе.

Но стоило ему взяться за полотенце, и Кейтлин в ужасе зажмурилась.

– Нет, нет! Ладно. Я поняла. Мне не следовало приходить в твою спальню, особенно теперь, когда ты только что вернулся из клуба. Я не знала, что ты ездил туда, но ты не пришел на ужин, и я беспокоилась, и… в общем, это была ошибка.

Кейтлин повернулась, явно собираясь сбежать. Снова. Но не успела она сделать и шага, как Антонио схватил ее за руку.

– Кейтлин, перестань убегать от меня.

Он мягко повернул ее к себе и вгляделся в глаза, стараясь пробиться через броню, которой она себя окружила, но увидел только смущение и растерянность.

– Входи, – снова предложил он.

– Я не могу. – В ее расширенных глазах плескался страх. Она взглянула на его рассеченную бровь. – Я… боюсь.

Побледнев, Антонио опустил руку, сжав ее в кулак. Костяшки пальцев были покрыты ссадинами после удара, пришедшегося Резаку в челюсть.

Он заставил Кейтлин смотреть, как дерется на ринге, вынуждает против ее воли оставаться с ним теперь, когда на его лице кровоточит очевидное доказательство его жестокости. Он едва не затащил ее в свою комнату, руководствуясь своими эгоистическими желаниями. Она заслуживала другого обращения.

– Я не обижу тебя, – хрипло сказал он и откашлялся. – Мне больно, что ты могла так подумать обо мне.

Она посмотрела на него, и в ее глазах блеснули слезы.

– Я боюсь не тебя, – поправила она дрогнувшим голосом. – Я никогда тебя не боялась. Я…

Но если не он вызывал у нее страх, тогда что? И почему ей так трудно объяснить это?

– Тогда скажи мне, – мягко попросил он и, взяв Кейтлин за руку, почти заставил ее переступить порог. – Что ты чувствуешь, когда я делаю вот так?

Он медленно поднял ее руку и положил себе на грудь, туда, где билось сердце.

Кейтлин молча смотрела на свою ладонь, прижатую к груди Антонио.

– Твердая, как гранит, – прошептала она. – Как ты. Твердый, жесткий, но внутри совсем другой.

– Какой?

– Настоящий Антонио.

Его имя сорвалось с ее губ, как едва слышный стон.

Да, он был Антонио. И в то же время нет. Потому что не мог сложить все кусочки мозаики в единое целое.

– Все в тебе прекрасно, – прошептала Кейтлин. – То, как ты ходишь, как держишь на руках детей, как двигаешься на ринге. Я не могла оторвать от тебя глаз…

– Тебе понравилось смотреть, как я дерусь?

– Я даже не думала, что это может быть так… интересно. Твое тело было таким гибким, движения так гармоничны. Для меня это словно песня, которую слышишь один раз и потом не можешь забыть, потому что она западает тебе в сердце.

Антонио смотрел на нее и чувствовал, как учащается его дыхание.

– Ты неравнодушна ко мне.

Вот что он увидел в глазах Кейтлин. Это было чудесное, восхитительное открытие.

Кейтлин закусила губу и кивнула.

– Я пыталась бороться с собой, но ничего не смогла сделать, это выше моих сил.

– Тогда почему? – хрипло спросил он. – Почему ты убегаешь? Почему тебя так пугает то, что происходит между нами?

– Я…

Кейтлин отвела глаза. Момент искренних признаний прошел. Отчаянно пытаясь удержать его, Антонио взял ее лицо в ладони.

– Что, Кейтлин? Скажи мне. Пожалуйста. Я теряю рассудок, а у меня и так его немного осталось.

Кейтлин слабо улыбнулась в ответ на шутку.

– Я боюсь себя, – прошептала она. – Я хочу… я не знаю, чего хочу. Это как в сказках, где принцессам запрещают трогать веретено или есть яблоко. Я никогда не понимала, почему они не могут сами о себе позаботиться. Потому что никогда не понимала, что это значит – страстно желать чего-то. Или кого-то. Не понимала, пока не встретила тебя. Я не знаю, что делать.

– Есть только один правильный ответ.

Он наклонился и на мгновение прижал свои губы к ее губам, не вложив в этот поцелуй и тысячной доли того желания, которое испытывал. Потому что она не вошла в его комнату.

– Тебе нравится, когда я тебя целую?

– Да, – прошептала она. – Больше, чем следовало бы.

– Тогда входи. Позволь мне целовать тебя. Позволь мне научить тебя всему, что я знаю. Позволь мне стать мужчиной, который будет любить тебя.