Диана Машкова - Нежное солнце Эльзаса

Аркадий Максимович сел и сам поднял руку. За ним робко потянулось вверх еще несколько рук. Я быстро подсчитала — получилось шесть. Ровно половина из присутствующих двенадцати акционеров компании. Если учесть, что могут еще быть воздержавшиеся, весьма и весьма неплохо.

— Секретарь собрания зафиксировал результаты. Спасибо! — Лев Семенович не сдержался и, вскочив, снова взял бразды правления в свои руки: — Теперь прошу поднять руки тех, кто против риска. Предлагаю уволить Маргариту Семеновну из компании.

Разумеется, первым поднял руку он. А потом принялся буравить оставшихся акционеров то умоляющим, то суровым взглядом. Медленно, одна за другой, руки поднимались вверх. Похоже, зря я надеялась на «воздержавшихся». И «за», и «против» меня проголосовало по шесть человек. Бред какой-то, черт возьми! Акционеры сидели с вздернутыми руками и ждали, когда секретарь зафиксирует результат. Я приняла решение за долю секунды — слишком много всего накопилось к этому моменту и в моем сердце, и в моей голове — и тоже, медленно, но уверенно, потянула руку вверх. По залу прокатился ропот.

— Спасибо! — Лев Семенович даже и не пытался скрывать своей радости. — «За» — шесть человек, «против» — семь. Итак, прошу занести в протокол. По итогам голосования принято решение освободить Маргариту Семеновну от должности директора департамента продаж.

— Лев Семенович, — голос Аркадия Максимовича прозвучал так резко, что многие из присутствующих вздрогнули, — а вам не кажется, что вы ошиблись в своих подсчетах? Насколько я понимаю, в голосовании принимали участие только акционеры. А Маргарита Семеновна, если не ошибаюсь, таковой не является.

— Ошибаетесь, — я не дала Льву Семеновичу, который нервно заерзал на стуле и открыл было рот, вставить слово, — являюсь. Уже пять лет, как я владею восемью процентами акций компании. И, как и любой из присутствующих акционеров, имею право голоса.

— Как?! — теперь Лев Семенович не просто, как и все прочие, открыл рот — не контролируя себя, он буквально уронил челюсть себе на грудь и побледнел, став на фоне пижонского бордового галстука белее смерти.

— Так, уважаемые коллеги. — Я встала. Пора было заканчивать весь этот цирк. — Если вы поразмыслите, то, уверена, придете к правильным выводам относительно предыдущего владельца этих акций. Человек не только уехал из страны, но и полностью отошел от дел. Как бы то ни было, сути решения это не меняет.

Я развернулась и вышла за дверь. Все!!! В гробу я теперь видела их всех!

Хотя справедливости ради надо сказать, что предыдущие пятнадцать лет работы в «РусводКе» не прошли бездарно. Нет. И Аркадий Максимович с пятью своими соратниками — нужно будет, кстати, сказать ему «спасибо» — это подтвердил. Я действительно любила свою компанию, действительно работала взахлеб, как одержимая. Мне безумно нравился неудержимый драйв развития, стремления ввысь, вперед. Я любила вкус заслуженных собственными силами побед. Любила такую жизнь. Любила… Но не теперь. Отныне в моей голове поселилась совсем иная картина человеческого счастья. Только вот я не знаю, как приблизиться к ней!

Аккуратно я прикрыла за собой тяжелую дверь, за которой раздавался возбужденный шепот и чьи-то отчаянные выкрики — кажется, Жанны, — и отправилась по длинному коридору в свой кабинет. «Наверное, — устало подумала я, — нужно все-таки заявление написать. Вряд ли им удастся меня уволить по одной только записи в протоколе».

Через неделю я уже встречалась с первыми покупателями на мою однокомнатную гостиницу-квартиру. Честно говоря, я ее никогда особенно не любила и потому не испытывала никаких сожалений. Все-таки слишком много было связано с ней тяжелых воспоминаний, слишком много я здесь пережила сама и причинила другим людям боли и унижений. Даже к Егору в этих пропитанных пороком стенах я испытала какое-то хищное, совершенно ненужное средоточие садистских чувств. Помнить об этом я сейчас не хотела. Гораздо важнее было сохранить в памяти нежный, окруженный моей нестерпимой лаской образ Егора.

Покупатели внимательно осмотрели каждый угол, уточнили, с мебелью я продаю или без — в ответ я кивнула, — и, не торгуясь, согласились оформить сделку. Что ж это такое творится последние годы с недвижимостью в Москве? Сметают все подряд и за какие угодно деньги. Я предупредила, что придется подождать, пока мой риелтор оформит документы. Ребята — совсем молодая супружеская пара — согласно кивнули, кинув умоляющий взгляд на своего маклера. Я, не выдержав их наивной деликатности, рассмеялась. И объяснила, что представляющий их интересы Сергей может запросто присутствовать на всех этапах сбора документов. Ради бога, пусть сам убедится в кристальности сделки. Сергей оживился и задал вопрос, который, будь он хоть на четверть профессионалом, озвучил бы еще при первом нашем телефонном разговоре.

— А у вас чистая продажа?

— Чистая, — кивнула я. — Ничего взамен я здесь не покупаю.

— Не нужна больше квартира? — ну вот вам еще один «умный» вопрос.

— Не нужна больше Москва, — все-таки снизошла я до ответа. — Уезжаю.

— А-а-а, — с пониманием кивнул он. — Наверное, за границу?

— Все-то вы знаете, — рассмеялась я и выпроводила замешкавшихся покупателей за дверь.

В тот же вечер я серьезно поговорила с мамой. Почему-то у меня не было сомнений в том, что она ни за что не захочет уезжать из родного города, в котором прошла вся ее жизнь. Но мама неожиданно легко согласилась на мое даже для меня самой пока еще дикое и непривычное решение купить дом в Страсбурге и переехать жить во Францию. Мама сама предложила сдать нашу квартиру — при сегодняшних ценах как минимум на полторы, а может, и две тысячи евро в месяц мы могли рассчитывать. Учитывая то, что теперь у меня нет работы, а накопленные за пять лет дивиденды по акциям, как и деньги от продажи квартиры, предстояло отдать за дом, такая, пусть и незначительная, финансовая подпитка явно не повредит. Я поцеловала свою мудрую мамочку, и мы разбежались каждый по своим делам — я звонить Клоду, чтобы договориться о покупке приглянувшегося мне дома, а мама — паковать вещи.

Дел до отъезда образовалось столько, что я носилась по городу целыми днями как ошалевшая. Вместе с мамой мы пошли на ускоренные курсы французского языка, только в разные группы: мама для начинающих, я — для «профессионалов». Я договорилась со знакомым инструктором об уроках вождения — в Европе найти машину с автоматической коробкой передач непросто, а это был единственный вид транспорта, на котором я была способна передвигаться. Да и то без особой уверенности в себе, несмотря на владение правами международного образца. Поэтому предстояло освоить «механику»: жить во Франции и не водить машину фактически невозможно.