Дэни Коллинз - Научи верить в любовь

- Не для тебя. Что касается меня? Да. Каждый божий день! Либо я приношу пользу этому браку, либо я просто прихлебатель.

- Я не хотел, чтобы ты так себя чувствовала.

- Я чувствую себя так, потому что это и есть я! - воскликнула Поппи. Веревочная лямка сумки начала врезаться в плечо. Она бросила ее на пол, зная, что ведет себя как ребенок, но глубоко внутри ее сидел яд. Из тех, что должны были выйти наружу, прежде чем она окончательно загноится. - По крайней мере, когда я присматривала за бабушкой и дедушкой, я вносила свой вклад. Тебе не нужно, чтобы я присматривала за Лили. Большую часть работы выполняет няня.

- Ты же любишь Лили. Я же сказал тебе, что это все…

- Да! Я люблю ее. Вот что я принесла в наш брак. Способность рожать детей и любить их. Вот только теперь никакого ребенка нет. - Она вытянула вперед руку.

- Мы только начали! Послушай. - Он попытался взять ее за плечи, но она оттолкнула его и попятилась. - Поппи. Я не очень много знаю об этом процессе, но я знаю, что может потребоваться время. Нет причин так расстраиваться.

- Я хочу расстроиться! - Она ненавидела себя за то, что ее загнали в угол. Она протиснулась мимо него и вышла на середину комнаты, но тут же развернулась и встала лицом к нему. - Но ведь мне нельзя расстраиваться, правда? В твоем мире нет такого понятия, как эмоции, не так ли? Я должна была поместиться в крошечную коробочку с надписью «Жена и мать». - Она скрестила руки на груди. - И должна поддерживать семейный имидж, но я навсегда останусь пятном на благородной фамилии.

- Успокойся, - приказал Рико.

Она молча вскинула руку. Вот оно.

- Ты не пятно на моей фамилии. Мы уже все это обсуждали. Ты вносишь свой вклад. Я не понимаю, почему ты никак не хочешь в это поверить.

- Потому что я была обузой всю свою жизнь, Рико. Мои бабушка и дедушка планировали объездить Европу на пенсии. Вместо этого они застряли, воспитывая меня.

- Мне показалось, что твоя бабушка была совсем не против.

- Так оно и было до сих пор. Вот так я и стала работать в доме твоей матери. Мне была невыносима мысль просить у них денег, когда они поддерживали меня все эти годы. Потом я вернулась домой и узнала, что беременна. Снова превратилась в нахлебницу. Дедушка не хотел продавать этот дом, потому что боялся, что я разорюсь, оплачивая дневной уход и аренду. Я должна была отплатить бабушке за все те годы, что она заботилась обо мне, но теперь ее содержишь ты. Это просто замечательно.

- Ты вовсе не нахлебница. Элеонора - прабабушка моей дочери. Я хочу присмотреть за ней. Как и ты.

- Вот видишь. - Поппи беспомощно подняла руку. - Ты же не хочешь заботиться обо мне. - Она прижала руку к груди, где все ее эмоции истекали кровью и превращались в месиво на полу. - Ты хочешь заботиться о матери Лили. Ты же не хочешь меня, Рико.

- Ты расстроена. Принимаешь близко к сердцу вещи, которые яйца выеденного не стоят.

Проблема была в ее сердце. Ей казалось, что ее сердце бьется где-то вне груди.

- Ты меня любишь? - спросила Поппи, уже зная ответ. - Ты думаешь, что когда-нибудь полюбишь меня? - Ее вопрос заставил его задуматься. - Потому что я люблю тебя, - призналась Поппи, не чувствуя никакого облегчения, когда слова застряли у нее в горле. Ее губы так дрожали, что речь звучала почти невнятно. - Я люблю тебя так сильно, что у меня все время болит внутри.

Я так сильно хочу быть идеальной для тебя…

- Ты для меня идеальна, - резко оборвал ее Рико.

- Ну, для меня этого недостаточно! - Это заявление вырвалось из нее, сломав что-то внутри ее. Все тонкие нити, соединявшие их, превратились в пыль. - По крайней мере, мои бабушка и дедушка любили меня. Но я все свое детство ждала, что мои родители захотят меня. Полюбят меня. Я больше не могу так жить, Рико. Я не могу занять место в твоем доме только потому, что твоим детям нужна мать. Мне нужно больше. И что разбивает мне сердце, так это осознание того, что ты способен на это. Ты же любишь Лили. Я знаю это. Но ты не любишь меня и не полюбишь, и это несправедливо.

Рико отпустил ее.

Ему не следовало отпускать Поппи, но он не знал, что сказать. Он знал, что она хочет от него услышать, но эти слова никогда не слетали с его губ.

В его семье никогда не говорили о любви.

Поэтому он позволил ей уйти, закрыв дверь с тихим вежливым щелчком.

Что, казалось, лишило его самой души.

Рико огляделся, смутно припоминая, что перед тем, как присоединиться к их дочери на пляже, где они купались в песочных замках и плескались в волнах, он решил насладиться послеобеденным наслаждением.

Не беременна. Он должен был признать, что удар был сильнее, чем он ожидал. Это оставило в его груди дыру, которую он не мог определить достаточно хорошо, чтобы заткнуть ее. Рико знал, как управлять своими ожиданиями. Рико провел всю свою жизнь, держась на низком уровне, чтобы не испытывать разочарования или потери. Несмотря на это, он был способен и на то, и на другое. Он хотел пойти за Поппи и спросить еще раз, уверена ли она.

Она уверена. Мрачный взгляд ее глаз ударил его в живот. Он не был готов снова столкнуться с этим. Это отчаяние почти заставило его сказать ей, что они никогда не должны пытаться снова, даже если отсутствие зачатия ударит ее так сильно, что сломает что-то в ней.

Однако он хотел ребенка. Неужели Поппи не осознает, что она - неотъемлемая часть этого нового чувства семьи, которое он только начинал понимать?

Семья - это совсем не то, чему его учили: верность и ответственность, общая история и действия на благо целого. Это было отчасти так, но семья - это также приветственные улыбки и поцелуи; это когда она доверчиво склоняет голову ему на плечо и решения, принятые вместе; это ощущение, что он может расслабиться. Что его будут судить менее строго те, кто ближе всего к нему, что его ошибки будут прощены.

«Прости меня», - в отчаянии подумал он.

И снова услышал, как она сказала: «Мне тебя недостаточно».

После этого случая Рико все еще пытался восстановить дыхание. Золотым стандартом одобрения в его детстве было умение владеть своими эмоциями. Слезы были слабостью, страсть вульгарной. Он должен стремиться только к тому, что имеет смысл, что приносит пользу семье, а не к тому, чего он хочет.

«А ты меня любишь?»

Он не умел любить. Вот в чем заключалась горькая правда.

Он давал Поппи почти все, что она просила, но отказывался говорить ей слова, которые не были бы искренними. Но откуда, черт возьми, ему знать, любовь или нет то, что он чувствовал? Для него это была неуловимая эмоция, пока его брат не пошел вопреки желанию семьи из-за Сорчи, заставив его родителей сжаться в ужасе, что еще больше укрепило Рико в том, что глубокие эмоции вызывают разрушительное безумие.

Любовь убила Фаустину, в конце концов.