Мейси Ейтс - Просто поверь в любовь

– В страсть, – сказал он. – Пока она не погаснет.

Она кивнула и повернулась к выходу.

– Разве вы не собирались прокатиться верхом?

– Я… Не сейчас. Мне нужно… мне нужно подумать.

И, не сказав больше ни слова, Эмерсон Максфилд выбежала из конюшни.

Хижина была грязной дырой. Ему очень не нравилось жить в ней. Он много работал, чтобы больше не жить в таких местах. Она отапливалась только дровяной печью. Но это было к лучшему. Месть – это блюдо, которое подают холодным.

Не то чтобы он не знал, как затопить печь. И похоже, сегодня его знания пригодятся ему.

Уже начало темнеть. Он вышел из хижины в одних только джинсах и сапогах и стал оглядываться в поисках топора.

Наколотых дров рядом с хижиной не было. Это было бы слишком большим удобством, а похоже, Джеймсу ни до кого не было дела. Ни до кого. Даже до людей, которые жили и работали на его ранчо. Ему было плевать на удобства для его работников. И это было хорошим напоминанием. О том, зачем Холден находился здесь.

Хотя Эмерсон, похоже, думала, что Джеймс искренне любит ее. Очень интересно. Потому что, когда она говорила о том, чтобы заслужить одобрение родителей, он был уверен, что она, конечно, имела в виду одного лишь Джеймса.

Похоже, Джеймс гордился дочерью и поддерживал ее.

Но вполне возможно, что Эмерсон знала правду о том, как ведет себя ее отец. И она была его соучастницей, скрывая правду, чтобы защитить их бизнес.

Холден не знал этого, и ему было на это наплевать. Он не собирался беспокоиться о том, какая судьба постигнет всех, кто связан с Джеймсом Максфилдом.

Если пьешь воду из отравленного колодца, случается то, что случается.

Что до него, каждая лоза в этом винограднике отравлена ядом Джеймса Максфилда.

Он нашел топор и с легкостью расколол бревно, лежавшее перед ним. Это, по крайней мере, согрело его тело и немного успокоило его. Он хмыкнул, поставил другое бревно на лежавший перед ним камень и снова замахнулся топором.

– Ну и ну, – услышал он мягкий женский голос. – Не ожидала увидеть вас здесь. Раздетого.

Он повернулся и увидел Эмерсон, стоящую позади него, в черном пальто с поясом и с распущенными волосами.

На ней были туфли на шпильке.

И на этот раз ее ноги не были спрятаны под брюками.

Было холодно, и она стояла в грязи, рядом с его хижиной. И это озадачило его.

– Что вы, черт возьми, здесь делаете? – Он окинул ее взглядом с ног до головы. – Одетая так.

– Я могу задать вам тот же вопрос. Почему вы не надели рубашку? На улице холодно.

– А почему вы не надели брюки?

Она заколебалась, но лишь на мгновение, а потом вздернула подбородок.

– Потому что тогда мне пришлось бы вскоре взять на себя дополнительный труд снять их. По крайней мере, я на это надеюсь.

Только легкий румянец на щеках выдавал ее смущение. Иначе он принял бы ее за снежную королеву, так холодно говорившую о соблазнении, что его член мог замерзнуть.

Но это было не так. Нет, он видел опровержение этого в ее румянце. Под всей этой холодностью Эмерсон горела огнем.

И черт его возьми, он тоже горел.

Но его поразило, что эта женщина, принцесса из клана Максфилдов, прошла в дизайнерских туфлях весь этот путь, увязая в грязи, для того, чтобы соблазнить его.

Он бросил взгляд на свою крошечную хижину, потом перевел его на Эмерсон.

– Ну и ну, – сказал он.

Румянец на ее щеках стал гуще.

Похоть и любопытство охватили его, и он не стал противиться этим чувствам. Соблазнительная картина того, как он заведет Эмерсон в эту угрюмую хижину и бросит ее на твердый матрас…

Дочь его врага. Обнаженная и умоляющая его взять ее, в хижине для работников, людей, которых Джеймс явно считал существами настолько ниже его, что даже не позаботился о самых элементарных удобствах для них.

Осознание того, что он может поиметь ее прямо здесь, во всех мыслимых позах, зажгло его кровь так, как прежде зажигала его кровь только ярость.

Черт, он страстно хотел ее. Хотя и говорил себе, что этого лучше не делать.

Но она была здесь.

И может быть, под пальто она была обнажена. Что означало, что они оба уже полураздеты, и почему бы им не пойти дальше и не раздеться совсем?

Он посмотрел на ее руку и заметил, что кольца на ее пальце нет.

– Что за игру вы затеяли, черт возьми? – спросил он.

– Вы сказали, что все, что происходит в постели между вами и женщиной, остается между вами. Я с этим согласна. Это касается только нас. – Она прикусила губу. – Я буду честной с вами.

Это заявление обожгло его. Потому что он никогда не сможет быть честным с ней.

– Я не люблю моего жениха. Я не спала с ним. Почему? Потому что мне не хочется с ним спать. И это очень странно. Мы обручены уже два года, но мы живем в разных городах. И каждый раз, когда нам предоставлялась такая возможность, мы этого не делали. И тот факт, что мы даже не пытались… Это кое‑что говорит об отсутствии химии между нами. Но вы… Я хочу сделать это с вами. Это единственное, о чем я могу думать. И поверьте мне, я никогда так себя не вела. Я сама себя не понимаю. Я не хотела этого, но я не могу бороться с собой.

– Предполагается, что я должен быть польщен тем, что вы соизволили снизойти до меня?

– Я хочу вас, – сказала она, вздернув подбородок. – Вы спрашивали меня, хотела ли я когда‑нибудь чего‑то такого, что не могла получить? Это вы. Я не должна получить вас. Но я хочу вас. И если когда‑нибудь мой отец узнает о том, что я делаю, он убьет нас обоих. Потому что моя помолвка с Донованом многое значит для него.

– Но вы говорили, что у вас с Донованом есть соглашение, – напомнил Холден.

– Ну, Доновану все равно. Он все знает. То есть я написала ему, чтобы уточнить, что я все понимаю правильно. И я обнаружила, что он уже делает это. Я хочу сказать, спит с другими женщинами. Так что насчет его можно не беспокоиться. Но мой отец… Он не потерпит, чтобы это выплыло наружу. Имидж для него все, а моя помолвка с Донованом – часть этого имиджа.

Похоже, ее отношения с отцом были более сложными, чем она давала понять. Но ее отношения с Джеймсом не интересовали Холдена. Как и то, была ли Эмерсон хорошим человеком, или она покрывала грязные делишки своего отца. Ничто не имело значения.

Кроме них двоих.

Больше всего Холдена завораживало то, что Эмерсон не знала, кто он такой. А даже если бы и знала, ей ничего от него не нужно. В материальном плане. Он уже не помнил, когда он привлекал женщин чисто на физическом уровне. Не то чтобы женщины не получали удовольствия с ним в постели. Но они получали удовольствие и от другого – от роскошных отелей, полезных связей, приглашений на самые модные вечеринки.

И вот он здесь, и у него всего лишь ветхая хижина, которая даже не принадлежит ему.