Кара Колтер - Шаг навстречу любви

– О, я буду!

Игра продолжилась.

– Пляж или горнолыжный склон? – спросила она.

Выяснилось, Люка любит кататься на лыжах, и это оказалось одной из немногих их общих черт. Они поговорили о своем взаимном хобби. Хотя лыжная поездка Имоджен закончилась несчастным случаем, когда ей было шестнадцать лет, она по‑прежнему любила кататься по пересеченной местности вокруг отеля.

– Может быть, мы покатаемся завтра? – предложила она и сразу смутилась, словно пригласила Люку на свидание.

– Я никогда не катался по пересеченной местности. Покатаюсь с удовольствием.

Сборка гирлянды заняла много времени, но каждая секунда была прекрасной и наполненной непринужденным общением между ними. Наконец все было готово. Их руки соприкасались, когда они вешали ароматную гирлянду на елку. Потом отступили назад, чтобы полюбоваться своей работой.

Затем они открыли коробки с елочными игрушками.

– Посмотрите. – Она показала игрушки Люке. – Это мои любимые.

Люка взял их по одной в каждую руку, разглядел со всех сторон, а потом передал их Имоджен обратно, вопросительно улыбаясь ей.

Это были олени из сосновых шишек. У них были пуговицы вместо глаз, фетровые уши и растрепавшиеся от времени хвосты.

– Их сделали мои сестры, – сказала Имоджен, – когда были совсем маленькими.

– Вы встретитесь с ними на Рождество?

– Конечно. Мои сестры работают за границей, а родители обосновались в Аризоне. Им нравилось жить здесь, но у моей матери астма, и ей больше подходит климат Аризоны. Мы встретимся там снова в этом году.

– Для признанного любителя Рождества вы кажетесь грустной.

Имоджен колебалась.

– Рождество в Аризоне кажется мне неправильным. В детстве, когда все жили здесь, мы открывали подарки рождественским утром, потом папа вез нас в город, и мы катались на коньках на озере Кристал‑Лейк. Мы катались на санках с большого холма прямо у озера и выезжали на лед. Мне казалось, я выкатывалась на лед на скорости в миллион миль в час! Там всегда разводили большой костер, готовили тонны горячего шоколада и хот‑догов. Каждый ребенок в городе приезжал туда на Рождество. Мы все были вместе. Мы так наедались хот‑догами и зефиром, что едва могли съесть мамину индейку на ужин.

Теперь мои родители наряжают искусственную елку. Папа играет в гольф на Рождество, потому что у него нет напарников для других развлечений. В прошлом году мама не готовила индейку, сказав, что в доме слишком жарко, чтобы топить печь.

Я скучаю по прошлому. Хотелось бы, чтобы они все приехали на Рождество сюда вместо того, чтобы я ездила к ним.

– Сегодня все так, как было раньше? – тихо спросил Люка.

– Не совсем, – сказала она. – У нас всегда было в доме электричество.

Не совсем – из‑за поцелуя. И влечения к принцу. Имоджен казалось, что она вспыхивает, когда их руки соприкасаются.

– Я понимаю, почему вы хотите оставаться здесь, – тихо произнес Люка. – Здесь чувствуется волшебство.

– Странно, что это говорите вы, который живет в волшебной обстановке. Расскажите мне о своем брате, который должен был приехать сюда. Вы с ним близки?

Люка ответил не сразу:

– Мы близки по возрасту. Антонио всего на год младше меня. В детстве мы были неразлейвода, но потом выросли, и на нас стали возлагать разные надежды. Я бы сказал, что мое лидерство обозначилось в раннем подростковом возрасте и усилилось с возрастом.

Поэтому у Антонио было гораздо больше свободы, чем у меня, и иногда он вытворял черт знает что. Наверное, я завидовал его свободе, а он завидовал мне, потому что наш отец больше благоволил мне. Мы оба очень старались получить одобрение короля. По‑моему, Антонио удивился бы, узнав, что я чувствую, будто в глазах Винченцо я не слишком достойный человек. Я почувствовал близость с отцом только тогда, когда добился успеха. Я старался быть первым во всем, начиная со спорта и заканчивая учебой.

Мы соперничали друг с другом, как это обычно бывает у братьев, но Антонио – один из немногих, с кем я могу быть самим собой, не беспокоясь об имидже. Думаю, я доверял ему, как никому другому, и поэтому меня потрясло его решение пойти в армию.

Я надеялся, что это временно, но, судя по всему, Антонио нашел свое место в жизни. Он служит в элитной эскадрилье, которая базируется по всему миру. Я ужасно скучаю по нему и завидую его духу товарищества, которым он наслаждается. И приключениям, которые он переживает.

Люка нахмурился.

– Но?..

– Он смелый человек, но я чувствую, с ним что‑то случилось во время его последней командировки. Он изменился. А потом вскоре умер наш отец. Но Антонио, как настоящий воин, не говорит о своих чувствах, по крайней мере мне.

– Вы очень его любите.

Люка улыбнулся:

– Это правда, хотя я никогда не говорил ему об этом.

– Надо сказать.

– Наверное, я так и сделаю.

– Кем бы вы стали, если бы не были принцем?

Он немного грустно улыбнулся:

– Я всегда любил путешествовать и изучать другие культуры. Но мне кажется, из‑за своего титула я не всегда понимаю людей или реальное положение вещей. Как, например, здесь. Вы сделали мне подарок.

Наступило дружеское молчание – оба размышляли о своих семьях, о приближении Рождества и неожиданных подарках.

А потом Люка посмотрел на ее губы. Имоджен взглянула на его губы. Он коснулся ее руки и нежно погладил костяшки ее пальцев.

Волшебство. Неужели она в самом деле попала в сказку, где принц спас девушку, а потом поцеловал ее?

Имоджен наклонилась к нему. Люка потянулся к ней.

Но вместо того, чтобы поцеловать ее, он коснулся ладонью ее щеки.

– Все так сложно, – резко произнес он.

– Конечно, сложно, – бодро ответила она, выскользнула из его рук и пошла проверить цыплят.

Несмотря на напряжение, Имоджен заставила себя расслабиться и старалась избегать любых прикосновений к Люке. Они продолжали украшать елку, Имоджен рассказывала историю о каждой елочной игрушке. Маленькая гитара была подарком гитариста‑постояльца. Стеклянный шар с нарисованной картинкой внутри принадлежал еще бабушке Имоджен. Кривой отпечаток руки, такой тяжелый, что под его весом прогибалась еловая ветка, был сделан ею в детском саду.

Люка долго изучал этот отпечаток, улыбаясь, а потом повесил его на самую крепкую ветку.

– Он драгоценнее игрушки от Бушетта, – сказал он.

Имоджен наклонила голову, услышав искренность в его голосе и увидев его прямой взгляд. Всего несколько дней назад эта елочная игрушка заставила бы ее грустить о том, что ее дети никогда не будут украшать елку вместе с ней. Теперь, благодаря убежденности Люки, она питала надежду. На ее глаза навернулись слезы.

Во второй половине дня снег наконец прекратился. Они вышли на улицу, от яркого света у них заболели глаза. Солнце уже почти растопило их снеговиков. Имоджен приуныла: конец снежной бури и таяние их маленькой семьи снеговиков говорили о том, что ее уединение с принцем подходит к концу.