Белинда Бриттен - Застенчивая Энн

– У меня нет сушилки для одежды, – стараясь не смотреть на девушку, выдавил Доминик. – Так что можно повесить мокрую одежду ближе к камину. И сами садитесь к огню, так вы быстро согреетесь.

Согреетесь? Да Энн скорее была склонна попросить открыть все окна. Кожа ее словно горела под мягкой фланелью. Однако девушка послушно подвинула к камину стул и села. Она смотрела на пламя, алые языки которого лизали дрова, танцуя и сплетаясь меж собой. Энн всегда любила смотреть на воду или на огонь – ее это успокаивало, а успокоиться сейчас ей бы не помешало.

– Пейте кофе, – совсем тихо сказал Доминик. – Я капнул туда немного коньяку. А сахар... положите себе по вкусу.

Почему-то каждое слово в его устах приобретало другой смысл. «По вкусу». Желаннее всего было бы ощутить на губах вкус его губ... И этот запах, такой дразнящий, тот самый, что исходил от рубашки...

Энн облизнула губы и протянула дрожащую руку за чашкой. Но не успела к ней прикоснуться, потому что ее пальцы в воздухе наткнулись на пальцы Доминика. Тот встал и одним стремительным движением оказался у нее за спиной. Девушка прерывисто вздохнула, когда мужская рука легко легла ей на грудь.

– Не надо, – пролепетала она, хотя тело так и кричало: «Иди ко мне, займись со мной любовью!»

Но губы ее говорили одно, а руки делали совсем другое. Не в силах совладать с собой, Энн порывисто встала и, повернувшись, обняла его за шею. Он был горячим, очень горячим. И умопомрачительно пах сандалом. Доминик застонал, ладони его скользнули ей под рубашку.

Энн выгнулась ему навстречу всем телом и хотела было отшатнуться, почувствовав силу его эрекции, но вместо этого подалась вперед.

Губы их наконец встретились, и они припали друг к другу, как припадает к источнику воды умирающий от жажды в пустыне. Руки Доминика скользили по ее спине, лаская, опускаясь все ниже. Энн беззвучно вскрикнула, когда он обхватил нежные округлости ее ягодиц.

Что же я делаю? – мелькнула безумная мысль. Что со мной творится? Я ведь даже не знаю, как зовут этого мужчину! Но она была не в силах противостоять пламени, неожиданно вспыхнувшему в ней, и только закрыла глаза, упиваясь сладостью долгого поцелуя...

Наконец губы их разомкнулись. Энн отшатнулась, вся раскрасневшаяся, и часто дышала. Лицо ее горело от стыда и плохо сдерживаемой страсти. Я не должна, сказала она себе, собрав остатки воли, и выскользнула из его объятий.

Последуй Доминик за ней – и сопротивление девушки было бы сломлено окончательно. Но он покорно опустил руки и стоял, странно глядя на нее. В красноватых отблесках камина он казался неправдоподобно красивым и мужественным.

– Я... я думаю, мне лучше одеться, – чуть слышно прошептала Энн и отступила к камину. Руки сами собой нашарили влажные джинсы и блузку, висевшие на ажурной металлической решетке. – Иначе может случиться... нечто непоправимое.

– Вы в самом деле так думаете? – неожиданно холодно спросил ее мужчина, только что бывший таким страстным. – Что ж, наверное, так оно и есть.

Энн внезапно пробрала дрожь. И она почувствовала себя несправедливо униженной. Ее. словно окатили ледяной водой. Борясь с подступившими слезами, она сказала самым равнодушным тоном, на который была способна:

– Пожалуй, я переоденусь и поеду. В конце концов меня ждут. Тем более что гроза уже кончилась.

– А-а, – протянул Доминик.

Его губы, которые только что целовали ее с бешеной страстью, теперь кривились – или это показалось девушке? – в презрительной усмешке. Больше он ничего не сказал, не двинулся с места, только молча смотрел, как Энн идет в ванную. За ней с лязгом щелкнула задвижка, и только тогда Доминик дал своим эмоциям некоторый выход – с силой ударил кулаком по каминной полке так, что ссадил костяшки пальцев.

– Черт возьми, – прошипел он сквозь зубы и подошел к окну. Чтобы успокоиться, распахнул раму и жадно вдохнул влажный воздух.

На что он, собственно говоря, рассчитывал? Эта женщина не из тех, что отдаются бесплатно. Она стоит денег, и денег немалых. Порывы чувств не для таких, как она. Едва поняв, что ее охватывает желание, – а Доминик мог дать голову на отсечение, что так оно и было, – она немедленно призвала на помощь здравый смысл и ускользнула из его рук. То, что он хотел получить бесплатно, ночная бабочка сохранит для миллионера Ладюри. Что же, пусть убирается прочь из его дома и из его жизни. И хорошо, что он так и не узнал ее имени!

Ладюри, подумал Доминик, невольно сжимая кулаки, богат, как Крёз, и сексуален донельзя. Каждые полгода появляется на людях с новой красоткой под руку. Про него ходят слухи, что он предупреждает своих женщин, что ни одна из них не продержится у него дольше полугода. Когда время подходило к концу, Ладюри щедро одаривал пассию, и она исчезала из его жизни. Рыжая проститутка была откровенна с самого начала. Бизнес – вот что это для нее такое. «Деньги в конце концов за это платят не маленькие»... Доминик мог даже это понять... но не простить. Никогда еще ни одна женщина так его не унижала.

За его спиной стукнула дверь ванной.

– Ключи от гаража на столике в прихожей, – бросил он, не оборачиваясь.

Девушка несколько секунд постояла у него за спиной, как будто желая что-то сказать. Но промолчала. Вскоре хлопнула входная дверь. Доминик отвернулся от окна и уставился в пламя камина. За окном затарахтел мотор. Она уезжает. Скорей бы, сколько можно длить эту пытку?

Доминик подошел к бару и налил себе еще виски, после чего увидел на столике две нетронутые чашки кофе. Он наклонился, схватил ту, которая предназначалась этой... продажной женщине, и одним махом выплеснул ее содержимое в камин. Кофе зашипел на угольях, почти загасив пламя. Ну и пусть.

Энн вела машину, почти ничего не видя от слез. Она не позволяла им пролиться, но соленая влага стояла в глазах и невыносимо жгла. За что ее так обидели? Почему оттолкнули так грубо? А она-то, дурочка, уже готова была отдать этому мужчине самое дорогое... Решила, что в ее жизнь пришло нечто, называемое словом «любовь». «Я сразу узнаю своего единственного... как только его увижу». Черт тебя дери, Пьер! Может быть, не случись того разговора, все произошло бы иначе.

Сама виновата, сказала себе Энн, промокая глаза бумажной салфеткой. Поддалась животной страсти, отпустила на волю свои чувства. И вот что из этого получилось! Если бы я сразу дала этому человеку понять, что подобное времяпрепровождение меня не интересует, он бы не осмелился так меня унизить. Я повела себя как доступная женщина – именно этого мужчины обычно ждут от фотомодели! – и понесла заслуженное наказание: со мной именно так себя и повели. Впредь буду умнее. А теперь пора вытереть слезы: скоро предстоит предстать пред светлые очи работодателя. От Бернара Ладюри зависит моя карьера, мое будущее. Карьера – вот что должно меня интересовать, остальное не стоит внимания.