Анна Цой - По льду

Это знали все в нашем городе – мы были центром их жизни, и если кто-то мирный не желал в это лезть, то должен был придерживаться определённых правил.

Так было до того момента, пока Артём не устроился сперва помощником участкового, а после не дорос до того, что имеет сейчас. Шанхай начал поджимать ноги, понимая, что на него идёт облава даже серьёзнее, чем тогда с борделями.

– Понял, – коротко и так, будто не верил ни единому моему слову, сказал он, – но ты же с нами? Бросила всю эту… дрянь?

Я даже не нашла, что ответить. Я была ни за кого – я хотела спокойно жить со своим мужем и дочерью. Никаких разборок и бандитов.

Но кивнула, вжав голову в плечи и опустив взгляд.

– Никитос не обижает? – резко расслабился он, – этот придурок контролировать себя не может. Ты если что – говори мне. Я разберусь.

Я сперва мотнула головой в отрицании, а потом кивнула, выдавив тихое:

– Спасибо.

– Да ладно, – глоток пива, – но ты бы тоже сама не запускалась. Он мне каждый день пищит, что брал тебя ухоженной красавицей, а сейчас… может хоть краситься начнёшь? А то смотреть жалко.

О чём я и говорила – тактичность невероятная. Будто его касалось это напрямую. А сам Никита, конечно, молодец – ещё бы соседям всё рассказывал. Но даже так: как должна выглядеть девушка после родов? Та самая, у которой времени спать нет, не то чтобы краситься. Я помимо хвоста на голове успеваю только умыться утром. И это при том, что сплю не больше трёх часов, делаю всё по дому, готовлю, сижу с дочерью, стираю и убираю вечные последствия их гулянок. Я даже приноровилась мыться за две минуты, не дай бог разбудить Соню или мужа шумом воды!

Да. Обидно. Но кто меня спрашивал?

Например, о том, что я во время беременности теряла, а не набирала вес. О том, что в больницу хожу только с ребенком, а не сама, хотя стоило бы. Или о том, последний раз высыпалась ещё в квартире Артёма.

– Х-хорошо, – выдавила я, рассматривая самого Вадима.

У него был привычный для тридцати плюс лет пивной живот, никак не скрытый под недешёвой футболкой. Тёмные волосы и неприятный холодно-прилипчивый взгляд, от которого хотелось скрыться. Кроме дорогой «бижутерии» – одежды, часов, машины и теневого бизнеса, в нём был только скверный характер. В отличие от его младшего брата, в котором можно было найти пару положительных качеств, если очень присмотреться.

– Мы семья, Василиса, – очередной глоток и уже затуманенный взгляд, – и должна соответствовать. А сама… забросила всё, даже страшно смотреть. Может тебе деньги нужны? – он сделал шаг ко мне, отчего я в ужасе вжалась в подоконник, – этот оболтус же ничего не скажет, а ты…

– Всё у нас отлично, – его остановил полупьяный голос Никиты, от которого я выдохнула расслабленно, а Шанхай замер, не решаясь идти дальше, – не лезь ты к ней. Не видишь, что она потом трястись будет, дура. Нашла кого бояться.

Он смерил меня снисходительным взглядом и получил негатив от старшего брата:

– Без тебя знаю, что мне делать! – резкий разворот, он толкает Никиту в грудь, выталкивая из кухни, – никто меня не боится, дебил.

Муж отшагнул назад, оперся на дверь ванной и пропустил ушагавшего в комнату Вадима.

– У меня только один вопрос, – он повернул ко мне голову, оглядев нас с дочерью суженными глазами, – чем тебя я то не устраиваю? Сперва этот «сосед», сейчас брат. Или, если ты уже стала проституткой, то от этого не избавиться? – жестокая усмешка, – они скоро уйдут, а мы останемся, поняла?

Я кивнула, понимая, что он кроме угроз, ничего мне сделать он не сможет, хотя спасти от собственного странного брата успел. Так происходило часто, и это в какой-то мере придавало мне сил. Словно со всей ненавистью, которую вечно распылял Никита, он всё равно был хорошим. Плохим его вынуждал быть проклятый Шанхай, у которого под боком таковым стал бы и ангел.

Я не раз предлагала ему покинуть город, начать жизнь в другом городе и забыть об этом чёртовом месте, в котором времена банд и беспредела не заканчивались никогда. Здесь даже известный для всего района детский дом был притоном, и никто естественно этого изменить не мог. Устойчивая цепочка связей, в которую полез только Артём с его извечным бесстрашием. У меня же руки опустились давно.

– Не оставляй меня с ним, – не сдержала шёпота я.

Он лишь усмехнулся, дернул уголком губ и вышел в комнату, оставив нас с Соней одних.

Уведомление о сообщении. Громкое настолько, что пришлось дёрнуться и отключить его впопыхах, лишь бы не разбудить дочь. Он иногда сам переходил в полнозвучный режим. Происходило это не часто, но неожиданно, потому папа его и сменил на новый… лет пятнадцать назад. Я же ещё несколько месяцев назад продала всё, что могла, чтобы обеспечить дочь всем необходимым, потому и забрала у родителей их старый мобильник. Мне давно ничего не требовалось, кроме её благополучия.

Несколько нажатий кнопок, сообщение с неизвестного номера и сам текст: «Я могу прийти и забрать тебя».

Артём. Было это угрозой или же желанием помочь, я не знала. Но я догадывалась, что это его очередная игра, в конце которой он наградит меня усмешкой и фразой, вроде «Ну ты и тупая, раз повелась!». Он поступал похожим образом все прошлые месяцы, когда слышал от меня очередной отказ. Однако никогда не действовал настолько открыто, как сегодня. Будто сегодня случилось что-то, что он понял или осознал. Может последняя попытка?

Почему-то от этой мысли мне стало тяжело. Так, словно он бросит меня своим безмолвием. Мне стало страшно.

Но я всё равно удалила сообщение, привычно заблокировала его новый номер и отложила телефон.

Пора было уже повзрослеть и перестать верить в то, что меня кто-нибудь спасёт. Только я сама. Это я должна спасти дочь.

Пока, правда, выходило наоборот.

***

– Рассказывай, – сказала мне в трубку подруга, пока я в очередной раз выползала из подъезда, держа одной рукой коляску, а второй прижимая дочь к груди.

– Секунду! – я не рассчитала с количеством взваленного на себя одновременно и дверь пришлось открывать ногой, – вот, теперь всё. Что рассказывать? У меня ничего нового, Никита ушел спать, а мы пошли гулять. Как твои дела?

Она всегда приветствовала меня своим «Рассказывай», какое бы настроение не было у нее, и как бы загружена она не была. Карина была хорошей подругой. Я бы сказала, единственной оставшейся со мной после того, что произошло – она одна не отвернулась и даже слова мне не сказала, в отличие от моей мамы и всего нашего окружения, которое просто вопило, ежедневно называя меня дурой и продолжая вгонять в состояние депрессии. Ни слова обо мне или Артёме. И это было прекрасно.

На самом деле до моего падения мы с ней практически не общались, находясь в общей компании, потому я сперва восприняла «в штыки» её попытку сблизиться, а после поняла, что если бы не она, то я бы пропала в дебрях собственного разума.