Ольга Окабэ - Струны сердца

– Нет, нет, так не пойдет…

– Тогда мы возьмем первого попавшегося гитариста, которого встретим.

– Я «за», – вставила Харука.

– Поддерживаю, – поддакнул Томору.

Несмотря на явное нежелание следовать общему решению, Кикучи Дзюн был вынужден согласиться.

– Вот только вряд ли мы так быстро найдём первого попавшегося, – добавил он.

Остальная репетиция проходила как всегда. В меру шуток, достаточно сарказма и масса советов. Обычное дело. Закончили поздно, далеко за полночь, и, выходя из дома Аоки Томору, подвал которого служил им своеобразной музыкальной студией, девяносто процентов участников группы зевали с завидной периодичностью. Все, кроме одного. Кикучи Дзюн выглядел вполне бодрым, если не замечать его глубокую задумчивость и крайне недовольное выражение лица.

– Сколько человек тебе ещё понадобиться прослушать, когда ты, наконец, скажешь, что он подходит? Сотню? – спрашивал Кента. – Концерт через неделю – не так уж много времени.

Он и Дзюн брели по улице к станции Ёкозотсуми, распрощавшись со второй половиной группы, им было ехать дальше всего. Ночь темна, воздух свеж – самая приятная обстановки после душного помещения. Цветные огни рекламных вывесок слабо поблескивали, с трудом пробираясь сквозь запутанные ходы тёмно-зелёной листвы деревьев, изредка покачивающейся на ветру. Тихо.

– Если понадобится, то – да. Мне нужно идеальное звучание.

– В мире нет ничего идеального.

В ответ на это Дзюн только пожал плечами, заставив мотнуться в сторону футляр с гитарой, легкомысленно висевший у него на одном плече.

После дня, который трудно было бы назвать лёгким, и утомительной репетиции, вымотавшей окончательно, они решили расслабиться. Район Дотонбори* прекрасно для этого подходил, и пара клубов с караоке в придачу, куда Такахаши Кента любил захаживать для «развития своих вокальных способностей», как он говорил, помогли расслабиться на все сто. После такого громкого звучания в голове осталась звенящая пустота.

Ночью многие звуки могли нарушить гармонию, ведь мир не спешил окунуться в положенный ему в это время сон. К метро они продолжали идти молча и были вынуждены, хотели они этого или нет, слушать эти самые звуки. Откуда-то доносилась приглушённая музыка, где-то слышалась мяуканье кошки, люди разговаривали, разговаривали… Один звук отличался от всех прочих. Гитара звучала всё отчетливей по мере того, как они подходили к станции метро.

– Ты это тоже слышишь или у меня галлюцинации? – всё-таки спросил Кента.

– Тогда у нас общая галлюцинация… я это тоже слышу. Чёрт возьми, это как раз то, что нужно, – с воодушевлением произнёс Дзюн.

Около метро в Дотонбори всегда было большое скопление людей, будь то рабочий или выходной день, так уж повелось. В этот раз многие из этого скопления то и дело останавливались перед человеком, расположившимся со своей гитарой прямо около входа на станцию, поставив небольшой усилитель на землю. В принципе, обычное дело. Но вот только музыка была необычной. Чёткие ритмы, чистый звук заставляли остановиться около него каждого второго прохожего. Вот только не каждый был готов расстаться со своими денежками. Песни никому не известные, оттого интересные всем, чередовались с песнями, давно въевшимися в память под влиянием радио и телевидения, но с добавлением чего-то своеобразного, своего.

– Эй, я же не бесплатно тут стою, – обратился парень к Дзюну и Кенте. – Хотите слушать дальше – платите.

Оказалось, они задержались перед ним дольше, чем предполагали сами, простояли с десяток минут. Уличный гитарист, среднего роста, с растрепанными волосами, в пиджаке, больше смахивавшем на школьный, что не мешало ему быть испещрённым значками, был не такой уж взрослый для произнесённых угроз. Двое переглянулись.

– Причесать… – пробормотал Кента, кинув в его сторону оценивающий взгляд.

– Переодеть… – добавил Дзюн.

– И будет как новенький, – прозвучало заключение. – Ты не хочешь играть в группе? В смысле, не один, а именно в группе?..

– Да понял он уже, – прошипел Дзюн.

Парень недоверчиво посмотрел на них, отпустив гитару на самостоятельное существование, что позволило ей просто повиснуть на ремне.

– А если и хочу, тогда что? – после долгого молчания сказал он.

– Тогда можешь присоединиться к нам. Будешь выступать с нами.

– Это вы-то группа? – деланный смешок. – А ты, небось, поешь?

Он невежливо ткнул пальцем в сторону Такахаши. Тот только кивнул.

– В первый раз вижу вокалиста с таким тихим и тонким голосом.

Тот не ответил. Только глаза начали метать искры так, что могли бы освещать пространство в радиусе пяти метров. Он никогда не выносил критику и не сдержи его в тот момент Дзюн, пошёл бы на невежду и его гитару с кулаками.

– А всё-таки подумай, – мягко сказал Дзюн, когда атмосфера стала менее наэлектризованной. – Надумаешь – позвони.

Он написал на клочке бумаги номер своего телефона и отдал парню, который, несмотря на все свое нежелание и всю свою сварливость, эту бумажку взял.

– А ты… Дзюн, – прочитал он имя, написанное под цифрами.

– Он самый.

Они уже начали идти дальше к станции, отошли на десяток шагов, пока их не окликнули.

– Дзюн-сан! Солист-сан! – он чуть смутился. – Юта… меня Юта зовут.

Струна, нечаянно задетая, издала долгий низкий звук.

*Дотонбори – одно из основных туристических направлений в Осаке.

А всё-таки не зря он вот уже который день стоял и развлекал всех, кому не лень было остановиться хотя бы на полминуты. И дело было даже не в деньгах, хотя они здорово помогли ему в сложившейся ситуации – оказалось, играть на гитаре на улице не такое уж провальное дело, и даже, наоборот, прибыльное. Просто эти люди, которых Хирамаки Юта встретил поздним вечером на Дотонбори, оказались не всего лишь случайными прохожими. Он всегда хотел играть в группе, только ему вечно не везло. И вот появились эти двое. Не сахар, конечно, но нужно только начать, чтобы прославиться. Судьба, наконец, действительно улыбнулась ему. Только нужно еще повременить со звонком, а то…

– Ты собираешься платить за квартиру?

От приятных раздумий его оторвала Фуруде-сан фразой, ставшей уже привычной для нескольких последних дней.

– Да, – неожиданно ответил ей Юта, широко улыбнувшись.

Через несколько минут, размышляя над тем, что Фуруде-сан может быть только роботом, если не спит в такое время суток в её-то возрасте, он высыпал на стол в её квартире все монеты, которые ему накидали. Хватило с лихвой. На полмесяца. А звонить сразу не стоило. Нет.

Следующий день начался с созерцания телефона. Он будто хотел испытать выносливость своего хозяина, маня к себе. Юта придумывал себе тысячу и одно дело для того, чтобы отвлечься от навязчивой мысли позвонить этому странному высокому парню с гитарой за спиной. Юта видел достаточно музыкантов, чтобы составить себе примерное представление о среднестатистическом, но Дзюн этим стандартам никак не поддавался и был… своеобразным что ли. Не в силах больше сопротивляться желанию позвонить, чтобы «начать новый этап в своей жизни», как сам Юта себе это назвал, он с трудом нашел бумажку с телефоном и быстро набрал номер. Собирались ответить долго, и вышло только с третьего раза. Чтобы его вспомнить, Дзюну потребовалось около полуминуты и множество напоминаний. А он-то ожидал мгновенных распростертых объятий. Наконец, после серьезного разговора, который трудно было осуществить по телефону, Дзюн назвал адрес, по которому надлежало явиться без всяких опозданий, вечером, в восьмом часу. Далеко для проживающего в районе Конохана добираться в Тсуруми, но, стоило только вспомнить, что путь в тысячу ри* начинается с первого шага, а в данном случае – путь к славе – с нескольких десятков километров и пары пересадок с одной линии метрополитена на другую, и Юта после полного дня проигрывания всем знакомых мелодий на улице (деньги никогда не были лишними) уже шёл по указанному адресу, даже немного раньше названного времени. Простиравшаяся перед глазами местность совсем не соответствовала его ожиданиям, где разыгравшаяся фантазия рисовала полный набор студий и съёмочных площадок, в общем, всего, что могло и не могло прилагаться к музыкальной индустрии. Вместо всего этого всё чаще и чаще попадались частные жилые дома, пока не заняли обзор полностью. Маленькие и большие, высокие и низкие здания, среди которых не было ни одного, что несло хотя бы оттенок музыкального предназначения. Какое же будет то, что находилось по адресу, указанному Дзюном?