Алисса Хини - В прощальном письме пятнадцать запятых

– Он правда красивый, – произнесла она, вновь развернувшись ко мне.

– Вау! – вымолвила я. – Мне правда не интересно!

Тогда она хмыкнула и продолжила слушать разговоры нашей классной руководительницы, очень часто косясь в твою сторону.

– Все- таки он очень красивый, – повторила она с десятый раз и я почувствовала, как волна раздражения проходит по всему моему телу.

– Мила, – мягко позвала ее я, и как только она обернулась на меня, показала ей свои привычные два фака, – Иди к черту со своим красавчиком.

Ее негодованию не было предела. Она обиженно сложила руки на груди, надула губы бантиком и замолкла, продолжая изредка глядеть на тебя.

Где-то в середине речи нашей классной руководительницы, тебя подозвали к доске, чтобы представиться.

И тут я встретила твою моську. Напыщенную и наглую. Мне сразу стало понятно, что мы не подружимся, что не будем общаться, и ты, скорее всего, будешь тем, кого я буду искренне ненавидеть.

А вот Мила поняла, что ее мечта близка к ней, как никогда.

– Меня зовут Герман. Я профессиональный певец, спортсмен, занимающийся вот уже девять лет борьбой. В своей школе я был небольшой знаменитостью и часто проводил разные мероприятия. Надеюсь, что мы подружимся.

Ты чувствуешь? Чувствуешь?!

От тебя воняло смазливостью, от каждого твоего слова им благоухало. Ты был куколкой с красивой мордочкой, которая активно пыталась сама себя продать.

Но, к счастью, в тот момент у меня были абсолютно другие мысли, которые я чуть позже тебе выскажу и буду потом высказывать еще много раз. Потому что, клянусь, этот хохолок из твоих волос, которые висит, как у петуха, сейчас так же убого смотрится, как и тогда.

После этого ты сел на место, а преподавательница продолжила рассказывать о предстоящих на данный год мероприятиях.

– В конце сентября у нас танцевальный конкурс, и, я надеюсь, что наш класс, с его танцорами, поставит что-то невероятное. Так ведь, Арьяна? – обратилась она именно ко мне.

Честно, я даже не услышала ее слов, и поняла, что происходит, лишь когда Мила заботливо стукнула меня по руке.

Тогда я закивала, и, обрадовавшись, что от меня наконец отстали, вернулась к своему безделью.

После моей реплики послышались смешки, и, о, какая неожиданность, отходили они с твоей парты. Сейчас я понимаю, что тогда дуться на тебя было просто глупо. Ты мог смеяться над чем угодно, но точно не над о мной, ведь, как показал последующий опыт, ты меня не заметил.

А как показывает еще более дальнейший опыт – ты меня презирал.

С того дня все так и повелось: ты бесил меня, я бесила тебя.

М- да.

Именно поэтому ты сейчас читаешь историю нашей дружбы.

Это была вторая неделя сентября, конкурс был совсем рядом, наша команда была собрана и во всю готовилась. Но.

– Что значит «сломал ногу»?! – злобно воскликнула я, когда Уля подошла ко мне с плохими известиями.

– У этой фразы лишь одно значение, – смущаясь ответила она.

Злоба и гнев бушевали внутри меня, сжигая напрочь всякую адекватность и добрые мысли. До конкурса меньше недели, а у нас нет одного из лидирующих танцоров. Моя дражайшая Мила осталась без партнера, а у меня совсем не было возможности найти кого-то другого.

Но, к моему горю, этот чудесный одуванчик сама предложила идею.

– Герман? – мягко спросила она, когда я лежала в полном отчаяние на парте.

На секунду подняв голову, я посмотрела в твою сторону. На этот куриный хохолок из золотистых локонов, на твое нежное и смазливое личико, и мигом отказалась от этой идеи.

– Но почему нет? – поинтересовалась она, словно за те недели, когда я всячески игнорировала все ее высказывания в твою сторону, она так и не сумела понять, что меня раздражаешь ты и всякий интерес с ее стороны к твоей персоне.

– Потому что цыпленка проще научить танцевать, чем этого самодовольного петуха!

Спойлер: действительно проще. Я сумела научить цыпленка двигаться в ритм, гораздо быстрее, чем тебя.

– Я все же пойду спрошу, – заявила Мила, вскочив с места и отправившись к тебе за парту.

Игнорировать мои слова и мою значимость, как видишь, для нее было нормальным действом еще в далеком начале нашей дружбы.

К ее большому счастью, ты сидел в одиночестве, что-то делая в своем телефоне. Она мило и кокетливо поинтересовалась у тебя какими-то бессмысленными вещами, о друзьях, о погоде, об учебе. Мягко искала почву, куда со всей силы вонзит лопату, а потом действительно совершила этот жесткий удар.

Но, что удивительно, ты не отказался. Отчего-то ты решился поучаствовать в этом странном мероприятии. Естественно, Мила потом преподнесла мне твое согласие, как момент ее абсолютного счастья. Ты согласился танцевать именно с ней, и тут тебя нельзя обругать или наказать. Девушкой она была и является невероятно красивой. В отличие от моих волос, ее черные локоны нежные и никогда не запутываются, мягкие черты лица, красивые зеленые глаза. Она действительно миловидна настолько, насколько это только возможно с ее ростом. Это моя любимая девочка полторашка, которой стоило бы существовать на обложке журнала. И, зачем я тебе это объясняю? Ты все видел сам.

Пусть к нам и добавился один член команды, я считала происходящее просто отвратительной идеей. Ты был певцом и выпендрежником. Оттого убеждённость в том, что ты будешь хотя бы неплохим танцором была крайне мала.

Что же сказать…

Я не ошиблась.

Оставшись после уроков, мы все прошли в спортзал, где с помощью телефона Ули включили музыку и повторили то, что уже выучили.

Стоило нам только завершить движения, и, увидев твое лицо, я невольно посмеялась. Казалось, что у тебя глаза сейчас вылезут из орбит, и ты не сможешь даже встать на свое место.

Я действительно была уверенна, что ты признаешь, что тебе попросту страхово пытаться повторить этот танец за нами, ведь у тебя было не так немого времени, чтобы выучить все детали. Но, к моему удивлению, вместо того, чтобы произнести именно это, ты сказал:

– Кто вам это поставил?!

Ты решил выпендриваться и строить из себя знающего и разбирающегося в подобном деле человека.

– Я, – гордо ответила я, скрестив руки на груди. – Что-то не устраивает?

– Слабовато, – сказал ты.

Мысленно я показал тебе не два фака, а с миллион, и послала на все буквы русского и португальского алфавита.

Как же сильно мне внезапно захотелось тебе вмазать и, судя по всему, почувствовав это, Мила встала пред о мной.

– Это очень сильный танец, – защищая меня, произнесла она. – В нем куча деталей, а еще мы все попадаем в движения. Это дорогого стоит.

– Хорошо, как скажешь, – молвил ты, поправляя свой куриный хохолок (да я буду про него шутить. Много и долго). – Куда мне вставать?