Сергей Витальев - Аритмия любви

Блондинка поправила завиток. Куда вчера засунула эту заколку новую? Опять, наверное, Ксюха стащила. Волосы снова растрепались из-за этого капюшона – то снимаешь его, то надеваешь. Быстрей бы лето! А до лета ещё… Ещё до весны два месяца! А к весне надо плащ новый. Чёрт. Если этот гад поднимет зарплату, как обещал, то можно будет подкопить. Или уже к осени купить? До чего же он сволочь похабная. Все они такие. Вот и этот, сзади. Наверное, такой же гад. Шлялся, небось, всю ночь по бабам, а сейчас придёт домой, будет жене сказки рассказывать – работал, мол, всю ночь. Или с дружками водку пил, да о футболе трепался, а потом опять о тех же бабах. А откуда он ещё едет в это время? Одет так себе. Как сказала бы Наташка: "прикид совсем не крутой". Чёрт, куда же я заколку-то сунула? Ногти так и не успела покрасить. Хотела же вчера вечером, так нет – лучше утром. А утром, как всегда… Ну да ладно, было бы для кого. Этот, сзади, как вошёл, так и выйдет. И волосы пора бы осветлить. Надо будет Галке позвонить, договориться. Интересно, как там у них дела с Борькой? Тот тоже такой же – ни одной юбки не пропустит. Этот, сзади, ведь специально сел. Что, места в троллейбусе больше нет? Почему он вон за той тёткой не пристроился? Сидит, небось, пялится. Пялься, пялься. А может, он маньяк какой? Девчонки в магазине говорили, что они частенько по утрам орудуют. Прямо в лифтах. Урод какой-нибудь. Да ещё и заразит, если не прирежет. Куда все нормальные мужики подевались? Неужели, все за границу уехали? Остались только слюнтяи, маньяки да уроды. Но раз уж ты урод, негодяй, то будь хотя бы обаятельным негодяем. Сейчас приду на работу, этот гад опять фефекать начнёт. Вот за границей – только дотронулся – уже сексуальное домогательство. А у нас? А может, дать ему? Плащ новый сразу же куплю. Ага, размечталась. От него дождёшься. Таких жлобов только поискать. Если бы жена его под каблуком не держала, то первой бы оборванкой была. Неужели их нет и не бывает: щедрых, умных, хотя бы симпатичных, не наглых и неженатых? Вон, стоит один на остановке – импотент со стажем – в перерывах между бутылками прокатиться решил. А этот, сзади, вроде ничего, судя по тому, что краем глаза успела заметить. Может, он и не маньяк вовсе? Может, он миллионер замаскированный – решил в гуще народа себе невесту сыскать, а у меня ногти облуплены. Ну да ладно, пора и на выход.

Девушка встала и направилась к выходу. Перед тем, как покинуть троллейбус, она повернула голову, и глаза молодых людей встретились. Встретились лишь на одну секунду, на один лишь миг. И оба увидели в глазах друг друга заинтересованность. И оба не могли отвести глаз друг от друга. В какую-то долю секунды они поняли, что им, пожалуй, нашлось бы что сказать, останься, они наедине. Пока ещё неизвестно что именно, но наверняка они смогли бы найти нужные слова. Им бы посидеть где-нибудь вдвоём за чашкой кофе или бокалом вина, поесть бы мороженое или просто пройтись по улице, и слова бы наверняка нашлись. Да чёрт с ними, со словами. Им хотя бы просто помолчать вдвоём. Но, но, но… Сила обстоятельств – одна из самых могущественных сил на свете, та самая сила, что разбрасывает одних людей по всему миру, а других кидает в объятия друг друга, оказалась в этот раз не на их стороне.

Девушка вышла из троллейбуса. Молодой человек остался. Троллейбус не торопясь покатил дальше.

1.

Стол был превосходный. Именно превосходный, ибо ничего подобного нынешним яствам ему ещё нести на себе не приходилось, и он превосходил все предыдущие столы и богатством и убранством. И если он не ломился под тяжестью выставленных на нём угощений, то прогибался уж точно. Конечно, на нём не было жареного поросёнка, целикового осетра, индейки, фаршированной трюфелями и обложенной апельсинами, не было даже икры – ни паюсной, ни баклажанной. Ну и что из того? А много ли среди Вас, глубокоуважаемый читатель, найдётся индивидуумов, которые бы видели этого жареного поросёнка на своём кухонном столе, втиснутом в апартаменты хрущовки, видели, так сказать, в натуре, наяву, а не на красочной картинке в "Книге о вкусной и здоровой пище" издания одна тыща девятьсот шестьдесят первого года, кою "Книгу…" редактировал сам товарищ Микоян? А осетринку, кто из вас потребляет регулярно? А? Кто из вас запивает её, родимую, Шатобрианом, но запивает в меру, дабы оставалось ещё в желудке пространство хотя бы для нескольких ломтиков спаржи, обильно политой оливковым маслом? А на десерт… Но не будем о грустном.

Итак, тонкие планочки перевёрнутого ящика прогибались, неся на себе невиданную роскошь. И прогибались они не случайно, поскольку на вышеозначенном ящике, служившим столом, находились: А. Большая банка тушёнки, Б. Банка кильки в томатном соусе, В. Два пожухлых огурчика и Г. Целая полбуханка ржаного хлеба. И дополняли этот вызывающе обильный натюрморт целых четыре флакона напитка с умилительно трогательным названием "Льдинка", на этикетке которого по чьей-то явной ошибке было начертано, что сей благородный напиток якобы вовсе и не напиток, а "средство для мытья и унитазов". Это же надо было такое придумать?!

Сервировка стола была непритязательной, но мясному и рыбному, как и полагается, предназначались разные приборы – к мясному алюминиевая столовая ложка, к рыбному – чайная из нержавейки. Принять в свои недра напиток изготовились две в меру побитые эмалированные кружки, бокал с отбитой ручкой и стеклянная баночка из-под кофе. Наличие последних четырёх предметов свидетельствовало, что публика, собравшаяся за пиршественным столом, были не абы какие алкаши, которым лишь бы скоренько всосать в себя какую-нибудь гадость прямо из горла, а граждане, хоть и выпивающие, и крепко выпивающие, но порядок чтящие и неукоснительно его соблюдающие. Да и в самом деле! Какой же уважающий себя хозяин дома будет пить чай в собственной столовой прямо из чайника?

Сидевшие на каких-то обрубках за столом четыре джентльмена были столь же изрядно побиты жизнью, как и стоявшие на столе кружки. Это, в общем-то, и неудивительно: навряд ли они в своём далеком детстве даже могли мечтать, что когда-нибудь они станут путешественниками, бродящими по городам и весям родной необъятной страны. В том далёком детстве они и думать не думали, что им выпадет доля жить свободными от забот о своём имуществе, свободными от вериг семейной жизни, что им выпадет счастье не посещать родительские собрания в школе и не краснеть за своих чад, что их домом станет место, где они соизволят устроиться на ближайшую ночь, а мест таких полным полно, значит, и домов у них будет множество – поболее, чем у какого-нибудь миллионера, да ещё и домов, за сохранность имущества которых шибко и беспокоиться не стоит. Хотя, конечно, и в такой жизни есть определённые неудобства и лишения.