Олег Малахов - Дзынь

– Ваш джин, – бармен прервал мыслей поток.

Тут шум утих. Ди-джей запил остановил.

Он не успел произнести «Спаси-», как прозвучало: «дзынь». Кайфон уже немного зарядился. А наливавший джин и принявший кайфон бармен был занят тем, что три коктейля «Малибу» готовил он. Другой бармен был слишком недоступен, или делал вид.

А он взывал: отдайте мой кайфон, там «дзынь», и выпил рюмку с джином залпом. Без желаний.

3 ночи между тем. Взглянул он на часы наручные.

«Время летит бесчеловечно быстро» – он произнес беззвучно.

– Отдайте мой кайфон, – он заорал потом, – там «дзынь», – ещё раз крикнул он.

– Спокойно, мэн, кайфон не зарядился, выпей ещё, – вещал ему бармен, и без особого азарта добавил, – сейчас, закончу «Малибу» – верну.

Он был не сдержан, но сдержался.

Бармен закончил «Малибу», смеясь, отдал ему кайфон едва оживший, а он к экрану, как к воде прервавший сухую голодовку человек, прильнул.

А там:

– Сейцас же позвоин мне, я прошу! Я жду. люьимый мой!

– Это она! Это она!

А очередные «А» летели из него, когда звонил и слышал он:

«Абонент находится вне зоны доступа сети».

Покинул он тот клуб.

8% процентов на кайфоне.

«Жить можно» тут не скажешь.

Беречь и ждать, лелеять и беречь.

На улице светало.

«Лишь зона доступа» – он утешал себя.

«Она окажется ещё в доступной зоне» – он утешал себя.

Он брёл уныло от дома к дому, понурив голову. Деревья пели – в их кронах обитавшие певцы крылатые обменивались трелями.

Вдруг:

– Дзынь.

Какой-то парень на лавке возле особняка, которому за сто, сидел и рылся в телефоне, а того, кто брёл уныло в поисках её, будто тока разряд ужалил, и он без промедлений подскочил к парню на лавочке и выпалил вопрос:

– От Алёнки?

– Да, откуда знаешь? – ответил парень и продолжил. – Но что за фамильярность? От Алёны Евгеньевны.

– Как Евгеньевны? Она же, вроде, Александровна… – и погрузился в разговор с самим собой поникший вновь заложник «дзыня».

«Или опять обман…» – всё бормотал, всё спрашивал себя.

Он шёл вперёд. Ласковый летний ветерок по-утреннему, как всегда, приятен. Но не ему. Он слышит молодые голоса, смех девушек, парней. Встречает утро молодёжь после весёлых вечеринок. Помимо смеха их, в любви признаний, слов «пиши», «звони», «пока» и «жду» ещё и «дзынь» позвякивает кое-где.

– Не от Алёнки ли? – стремится он спросить, но юные создания его в упор не видят.

Вдруг люди начались.

8 часов, восьмёрка, бесконечность. И люди начинают покидать дома со своими «дзынь», «рр-ра», «клок», «пинг», «тук», «цок» и прочими «пам-пам» и «тралала».

– Рр-ра – прорычал менее популярный мессенджер Frider на его всё ещё живом кайфоне, будто солнце заряжало его своей энергией. А день обещал быть солнечным.

В настройках мессенджера Frider звук «дзынь» отсутствовал.

У него дернулись обе губы, и он устремил свой взгляд в даль. А потом губы невольно изобразили кривую улыбку на его лице.

Он посмотрел на экран и понял, что это была она. На экране светилась фраза: «я зьдес». Да, сюда она ему давно не писала. Он открыл переписку и ответил: «я тоже».

Одна галочка.

Но это не важно. Может быть, она включила режим «невидимки», или забыла его отключить.

Утро 22-го. Он уже на остановке. Он безостановочно смотрит на экран. Автобус наполняется желающими прокатиться по кругу. Он уже в нём, в автобусе, держится за поручень, возможно, левой рукой, и, вероятно, правой, будучи правшой, пишет ей бесконечное письмо в своём всё ещё живом кайфоне: «Здравствуй, солнце! Помнишь, год тому назад я говорил тебе, что наступает время солнцестояния? И знаешь, прошёл год, и вот я проснулся оттого, что услышал твой «дзынь»…

– Патрон, я не понимаю, как такое могло случиться?

– What’s happened, 1 1 Что случилось (англ.) – доносился голос плачущего молодого скандинава из-за ширмы.

– Where is my arm? 2 2 Где моя рука (англ.) – продолжал вопрошать молодой скандинав.

– Патрон, патрон, но это же сказка, миф, я сто раз там гулял с Марией, и много раз засовывал руку ему в пасть.

– Джованни, ты чист, как слеза младенца. Сейчас приступим к осмотру. – Ответил патрон.

– Да, а вот Мария не решалась, – не унимался Джованни, – она боится, патрон, представляете, вот трусишка.

Патрон с укоризной посмотрел на Джованни и предложил ему сосредоточиться на пациенте:

– Не время, Джованни, не время. Как зовут пострадавшего?

– Эрик, – ответил Джованни.

Патрон, вооружившись стетоскопом для пущей важности, направился к пациенту за ширму.

В то самое время в фойе больницы ходила из стороны в сторону и едва сдерживала слёзы молодая скандинавка.

– Успокойтесь, calm down, – просила её успокоиться миниатюрная медсестра Карла.

– Всё образуется, – продолжала Карла, all will be fine, ok, understand? 3 3 Всё будет хорошо, ок, понимаете? (англ.)

Но скандинавка не реагировала на увещевания Карлы. Она постепенно погрузилась в тягостные размышления о себе и своём возлюбленном.

«Что случилось?» – спрашивала скандинавка неизвестно кого.

«Это же наш медовый месяц длиной в пять дней. Он много работает, задерживается допоздна. Как радовались мы тому, что наши желания опять совпали. Рим. Конечно, Рим. Где же еще можно провести короткий отпуск, как не в Риме, городе влюблённых? У нас всё совпадает. Год рождения. Знак зодиака. Только он на пять дней меня старше. Он любит пасту с креветками. О, а как я люблю пасту с креветками! Наши общие любимчики: Тарантино, Питер Мёрфи, Джереми Айронс, Софи Марсо».

– Ok? Please, don’t cry, 4 4 Ок? пожалуйста, не плачьте (англ.) – Карла пыталась успокоить уже почти расплакавшуюся скандинавку.

– Это регистратура, здесь нельзя плакать, – Карла не знала, что делать.

Молодая скандинавка, наконец, присела на каменную скамью возле широкого окна старой клиники Ospedale San Giovanni Calibita Fatebenefratelli на острове Тиберина.

Патрон был поражён, но не более.

– Такое ощущение, будто кто-то облизал его руку и оставил то, что мы видим сейчас.

– Да, патрон, – поддакивал патрону Джованни, – первый раз такое вижу, надо бы сфотографировать.

Джованни уже достал свой смартфон и приготовился к фотосъемке.

– Да, Джованни, только возьми мой, там камера лучше. Он там на столе, – дал патрон совет своему ассистенту.

– Да, патрон.

Вскоре Джованни усердно и методично приступил к наполнению фотогалереи патрона фотографиями культи пациента.

«У нас даже цвет глаз одинаковый, не говоря уже о веснушках и цвете волос. А имя? Имя… Когда я услышала «Эрик», я не поверила своим ушам, а он мне так, между прочим, радостным голосом сказал: «Эрика и Эрик – легко запомнить», и слегка приобнял меня без намёка на пошлость, нежно».