Олег Малахов - Дзынь

До пивной «Ма-Че-Те» он дошёл в итоге на автомате.

«В разного рода заведениях итальянцы лучше всего относятся к немцам и американцам. С одними они были союзниками, другие их победили» – именно об этом подумал он, заказывая пиво.

Дело в том, что бармен поинтересовался, где он собирается пить: внутри или снаружи, от чего зависел материал бокала, который планировалось наполнить живящей и хмелящей жидкостью. Немцу до этого он налил напиток в стеклянный бокал без лишних вопросов и сказал: «Данке», а американцы большой компанией уже давно болтались со стеклянными бокалами снаружи. Уж этот нью-йоркский акцент он ни с каким другим не спутает. О пластиковых стаканах для местных речь вообще не шла. Эти могут пить где-угодно хоть из своей тары, хоть из рук, хоть из крана.

«Дискриминация» – опять подумал он. В венках ближе к лодыжке слегка активизировалось бурление крови.

«Находился» – решил он.

Сказал, что пить будет внутри. Хотел бокал из стекла. «Стекло так стекло» – прочитал он в глазах бармена. Получил бокал с пенистым напитком и дзынькнул о стекло ноготком. Сделал пару глотков. Подумал «то, что надо» и честно не высовывался наружу, следуя правилам, неписанным определённому контингенту посетителей.

Допил. Отдал бокал. Ушёл.

– Ай, – слегка кольнуло в одной из поверхностных венок на левой ноге, когда он выходил из заведения, задержав взгляд на группе весёлых местных на улице со стеклянными бокалами.

Его путь в отель по полуночному уже хорошо знакомому маршруту занял чуть больше получаса. Ничего необычного не происходило. Город постепенно готовился к ночи. Его только удивил тот факт, что решетчатая дверь, ведущая в портик с Устами истины, была опечатана, а небольшой участок вокруг был обнесен красно-белой заградительной лентой.

«Реставрируют, наверное» – подумал он.

В свой номер он попал около часа ночи.

«Красота» – подумал он, завалился на двуспальную кровать и уснул.

– Дзынь! Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь… Дзынь-дзынь… Дзынь!… – и так далее зазвучало снаружи спустя два часа.

«Что за напасть? – спросонья подумал он. – Дождь, что ли? Странный какой-то дождь».

Сила «дзыня» нарастала. Капли воды хаотично барабанили по крыше, стеклу, асфальтовой площадке рядом с пристройкой, и по столу и стульям из кованного железа. Такой «дзынь» был невыносим.

Он, всё ещё надеясь, что это дождь, а не «дзынепад» из-за какой-то технической причины, встал, сунул ноги в тапочки-шлёпки и открыл дверь. Нет, не дождь – осознал он. Струи оросительной системы задевали участок с пристройкой и обильно поливали всё вокруг.

«Shit» 23 23 Дерьмо (англ.) – возмутился он.

«What a fuck?» 24 24 Что за чёрт? (англ.) – ещё больше возмутился он.

«Пойду, устрою нагоняй Марио, и буду менять номер. Что за полив в три ночи?» – он был уверен в своих намерениях, дошёл до главного здания отеля, зашёл внутрь и увидел сонного, но улыбнувшегося ему Марио.

– Mario, what a fuck? 25 25 Марио, что за чёрт? (англ.) – так и начал он.

Марио продолжал улыбаться, но с грустью в глазах.

Он же объяснил, в чём ситуация, и что он не хотел бы каждую ночь просыпаться от такого несусветного «дзыня» по крыше и по прочим близлежащим поверхностям.

– Water system, night water, for gardens… 26 26 Система водоснабжения, ночной полив, для садов… (англ.) – повторял расстроенный Марио.

– Сады, сады… Я сюда отдыхать приехал. От «дзыня», кстати, тоже, – отвечал он ему по-английски и позвал с собой Марио, чтобы тот убедился в том, что подобные звуки не сопутствуют отдыху.

В итоге он вышел из главного здания отеля, пошёл быстрым шагом в сторону своей пристройки и услышал шарканье за спиной. Обернувшись, он увидел, что Марио, хоть и шустро, но не быстро передвигал своими скрюченными ножками. Он понял, что у Марио ДЦП.

«What a fuck! Вот же чёрт!» – пронеслось у него в голове.

– Ok-ok, – начал было говорить он, но Марио уже приблизился к нему и невозмутимо заговорил с ним.

– Yes, water system… Tomorrow. Tomorrow. 27 27 Да, система водоснабжения… Завтра, завтра. (англ.)

– Ok-ok, – смирился он и зашёл в свой номер.

Марио пошаркал обратно.

Полив продолжался еще минут пятнадцать. Потом он уснул крепким сном, настолько крепким, что ему ничего не снилось.

Шёл второй день его пребывания в вечном городе. Он позавтракал и направился к стойке регистрации отеля, где Марио уже сменил другой консьерж. Бэйджик не был обнаружен на его форме. Невысокий пожилой мужчина с очень тёмной кожей предложил ему другой номер уже в основном здании и вручил ключ-карту, однако, посмел заявить:

– А некоторым посетителям нравится. Они представляют, будто они находятся в джунглях в сезон дождей, или в центре циклона, или внутри водопада.

Он, принимая ключ-карту от нового улучшенного номера, не понял, почему он понял то, что говорил человек без бэйджика, не услышав ни единого слова на английском языке.

«Ну, да ладно, – подумал он, – всякое бывает».

– Уравнение воды… – добавил человек без бэйджика с укоризной в голосе.

– Ну не в три же часа ночи… – всё-таки нашёл, что ответить он.

Потом он поднялся в номер, осмотрелся и, вроде бы, остался доволен. Переезд занял немного времени, но всё равно какое-то время было потеряно.

«Вот вечно так с этими итальянскими удобствами» – ворчал он.

Он переехал, покинул номер, спустился вниз, чтобы выпить свой любимый кортадо, но спустя какое-то время, допивая свой кортадо во дворе отеля «Авентино» и читая выдержки из путеводителя по Риму польского искусствоведа Гробовского, он неожиданно покинул столик и, не смотря на некий дискомфорт под кожей, вызванный несколько более ощутимым, чем ранее, бурлением в венах, он забежал в здание отеля, и не дожидаясь лифта взбежал на третий этаж.

«Как же так?» – он всё ещё сердился на свою неосмотрительность.

«А вдруг там «дзынь», – всё ещё надеялся он, – а я не успею ответить вовремя, и она опять забудет обо мне всерьёз и надолго».

Но отвечать было не на что.

Предчувствие не обмануло его. «Дзынь» был, но после этого самого «дзыня», который даже не был услышан им и гласил «ошиьласб, изини» дальнейшие «дзыни» не предвещались. Путеводитель Гробовского читать не хотелось. Не хотелось ровным счётом ничего. Кровь в венах волновалась.

«Ко мне хоть сквозь, хоть по кругу» – вспомнил он недавний день солнцестояния, но мечтал о прошлогоднем.

«Ах. Мы были бы здесь самой красивой парой» – разахался он.

– Ах-ах, приём… – проверил он вслух уровень «аха», усугубляемый нулевым уровнем «дзыня».

«Пойду» – было принято очевидное решение.

«Нужно заглушить это всё » – он стремился не употреблять слово «боль» даже в мыслях. От неё-то он и стремился избавиться.