Юрий Романов - Зелёный гамбит комбинатора

– Да! Всё, куда же больше? Ведь отдавать придётся!

– Да, шеф не сомневайся! Что… много? Но это только мечты! Ведь мечтать, как говорят, никому не вредно!

– Это правильно, – и сын великого комбинатора, открыв с лёгкостью свой легендарный портфель, извлёк из его глубин две пачки по 10 000 долларов и положил по пачке перед Пенюровом-Кабыловским и Балаболом.

– Это вам премия господа-товарищи-бояре, как добросовестным бывшим членам «Союза Свободных мыслей», за нервную и безупречную службу. Так сказать, для поднятия тонуса и восстановления нервных клеток! Но не советую хранить свой клад во рту. При современной обстановке золотую челюсть могут изъять для восстановления «народного хозяйства» и прочих нужд! – и Оскар стал наблюдать за немой сценой.

– Не хруна себе! – Пендюров и Балабол от такой реальности, сидели молча, приоткрыв рты…

– Берите, господа, не стесняйтесь! И не смотрите на меня, как на рваные 100 баксов! – Иванов-Бендер поднял руку и тут же появился официант со счётом:

– Я вас всех уже обсчитал, – и протянул Оскару счёт.

– Вот тебе по счёту и премиальные за прекрасное обслуживание. Да… и принеси моим парням по паре бутылочек лучшего коньячка, – обрадованный официант убежал за коньяком…

– Парни, берите, берите – это ваши! Они честно вами заработаны. Тем более, что ваш прожиточный минимум сегодня не лезет ни в какую потребительскую корзину. Помните беден тот, кому всегда всего мало! Тренируйте волю и терпение! Мечта подарила вам крылья, но лететь вы должны сами! Раз «наши ненасытные» довели страну до точки, то используйте шанс, чтобы начать жить с красной строки. Ну бывайте! У меня срочные дела!..

Как ни странно, утро Оскара началось с рассвета и радужной информации. Его заграничный «матюгальник» сообщил: «Вы мгновенно станете долларовыми миллиардерами, если сегодня же придёте в «Дом народной приватизации», приобретёте на миллионы ваучеры, обеспеченные предприятиями нефти и газа и вложите их в банк БВСН топ-100. Спешите! Объёмы продаж ограничены. Сегодня уже третий день. Правительство впервые разрешило их продажу только в течении трёх дней. Повторяю, …у вас всего три дня! Наш адрес: проспект Калинина, первая «книжка» – проход со Старого Арбата на Новый. Поднимайтесь на 21-й этаж, из лифта налево. Ждём вас в фирме «Закрома новой родины», офис №6. Спешите, время – деньги!»

– А вот и готовый остросюжетный романтический гамбит XIX века! А что? Пожалуй, сыграю!.. «Капиталы» любят зарабатывать! Отличный вариант! – мелькнуло у Иванова-Бендера. – Не держать же свой капитал, как Корейко в чемодане и каждый раз, при необходимости, бегать в камеру хранения и «отслюнявливать» свой прожиточный минимум. Нельзя упустить такую реальную умопомрачительную перспективу резко приумножить свой капитал! Бегу, – чтобы жить стало лучше, жизнь стала веселее!

Итак, ноги в руки и вперёд заре на встречу! Где мой «чемоданчик – счастливый талисманчик»! Как не странно, но жизнь здесь стала намного динамичнее! Не ожидал…

В вагоне метро было очень много народу. Какой-то мужик медленно шёл по вагону, протискиваясь сквозь толпу держа шляпу для подаяния, и напевая: «Нас никому не сбить с пути – нам все равно, куда идти».

Вентиляции явно не хватало. Появился какой-то не приятный запах. Молодой парень, покрутив головой, сильно втянул ноздрями воздух и вдруг сморщившись стал трясти, сидящего с ним рядом давно не бритого мужчину:

– Товарищ, товарищ! Вам плохо? Проснитесь! Вы обосрались!

– А кто вам сказал, что я сплю!..

– «Арбатская», – сообщил вагонный динамик, – «следующая станция площадь Революции».

– Товарищ, вы сейчас выходите или только делаете вид? – поинтересовался Оскар, у стоящего перед ним парня.

– Я не товарищ.

– Господин, вы выходите?

– Я не господин, я эфиоп!

Динамик снова произнёс: «Осторожно, – двери закрываются».

– Эфиопс твою мать, выходишь или нет? – и с этими словами Оскар прорвался сквозь закрывающиеся двери. …

У выхода из метро Иванов-Бендер познакомился с «местным Шанхаем», где пожилые женщины торговали каким-то мало непотребным скарбом и живой рыбой. Торговка рыбой иногда выкрикивала грубым осипшим голосом:

– Рыба живая, живая рыба!

– Почему мух много? – спросил подошедший с портфелем и в шляпе мужчина.

– Где мухи, там – жизнь!

– И почём эта «радость»?

– Что слепой? Смотри на ценник, милай.

– Ого! Почему-ж она у тебя так сильно воняет!

– Мужчина, а вы, когда спите, себя контролируете?

Пройдя эту импровизированную «выставку исторической одежды и спящей рыбы», Оскар заглянул во двор, где его взору предстала «картина маслом»: в песочнице сидел сильно пьяный мужик, а рядом стоял мальчонка, лет шести:

– Пап, хочешь беляш?

– А откуда он у тебя?

– Мамка купила.

– А на какие шиши?

– Твои бутылки сдала и накупила всяческой еды!

– Ну вот, а говорят, что папка плохой, папка плохой!..

Вдруг Иванов-Бендер услышал громкий женский голос:

– Молодой человек, теперь через двор прохода больше нет. Идите на право…

Повернув на право, он вскоре оказался у кинотеатра «Художественный». Рядом с входом в кинотеатр висели листы ватмана с интригующими названиями заведений:

«Клуб анонимных анонимов» и «Клуб любителей острых ощущений», написанных соответственно чёрной и красной гуашью.

Дополнительно прямо на «анонимных анонимах», чуть ниже, тоже чёрной гуашью: «Господи! Дай людям на пиво, и они дадут тебе зрелищ!» Под этим же ватманом, прямо на асфальте, сидел Бомж с двумя шляпами. Проходившая мимо него женщина поинтересовалась:

– Зачем же вы в каждой руке держите по шляпе, так же трудно!

– Тётка, не мешай, я же филиал открыл.

Слева от него на деревянных и картонных ящиках, красовались все возможные «горячительные напитки» – типа самогон и водка «палёная», в пластмассовых стаканчиках, которые старушки предлагали прохожим под солёненький огурчик и без. Одна из них, увидев рыщущего глазами по её «витрине» мужика, предложила:

– Касатик, может мой стаканчик купишь?

– Нет, мать, я пью только валерьянку – три капли на стакан водки.

– Валерьянки то у меня нет, касатик…

Многие уже были навеселе, успев «пригубить» этот «опиум для народа», пританцовывали под весёлую мелодию:

«Год новый наступил, кушать стало нечего.

Ты меня пригласил и сказал доверчиво:

Милая ты моя, девочка голодная.

Я накормлю тебя, если ты не гордая.

Я накормлю тебя, если ты не гордая.

Два кусочека колбаски у тебя лежали на столе.

Ты рассказывал мне сказки только я не верила тебе.

Эх, два кусочека колбаски у тебя лежали на столе.