Анна Богачёва - Донжуанский список Ксюши Кораблёвой

В подобной щекотливой ситуации Ксюша еще не бывала. Когда осознала она свое неприглядное положение в полной мере, пробил ее озноб. Мир притаился и ждал случая, чтобы напасть. И она была одна, один на один с этим миром, и никто не мог ей помочь. Да никто и не собирался – ни улыбчивая тетя Зина, ни директор базы, Григорий Наумович. Они знали местные законы – каждый сам за себя.

Все ждали драмы или фарса.

Ксюша напряглась и сделала некое внутреннее душевное усилие. Это была не агрессия, это было похоже на отстраненную доброжелательность и твердое намерение сохранить дистанцию. Этот маневр дал неплохой результат. Большинство претендентов отпало, перейдя из категории потенциальных ухажеров в категорию знакомых людей, которым ничего от тебя не нужно, которым ты не нужна тоже. Уже хорошо.

Осталось трое, привыкших властвовать, знающих свою силу, уверенных в правоте этой силы. Эта троица, каждый сам за себя, а вместе – стая – в ней, Ксюше, человеческое не признавали. Они видели в ней женское, слабое, податливое, которое надо взять, взять, использовать любой ценой.

На третий день пребывания в полевых условиях она, намывая тарелки после ужина, думала, как ее угораздило согласиться на такое безрассудство, а эти трое, в соседней комнате, приспособленной под спальню, лежа на кроватях, громко обсуждали ее стати и посвистывали, будто зазывали. Она слышала не все, но и обрывков фраз было достаточно.

И тут Ксюшу сорвало. Не было ни страха, ни предусмотрительной осторожности. Кровь ударила в голову. Она шваркнула тарелкой об пол и под звон разлетающегося на осколки фаянса вознесла свой крик до таких высот, что весь дом замер, оглушенный. Не услышать ее было невозможно.

– Я тут убираю за ними! – орала она не своим голосом. – А они лежат, матерятся и всякую дрянь обо мне несут! Что сидите там? Выходите сюда, скажите мне все это в лицо! Кто первый? – кричала она – как ножом резала вмиг установившуюся во всем большом доме тишину.

Свист стих. Никто не вышел. Только тетя Зина прибежала из кухни, притворно округляя глаза:

– Что? Что случилось, Ксюшенька?

Ксюша села на деревянную скамью у стола, где обычно сидели за обедом мужики, и заплакала. Никто не мог бы ей помочь. Только она сама. И она это сделала. Она победила.

– Хорошо, что так, – спустя много лет выдохнула мать, выслушав ее давнюю историю, пальцы ее, стиснутые крепко-крепко, побелели от напряжения. – Хорошо, что в тебе это есть. Эта сила и смелость. А то подмяли бы тебя эти звери. Они, может быть, и неплохие сами по себе, но порой из людей лезет все самое подлое, потому что они чувствуют свою силу. Кого-то чужая слабость подталкивает встать на защиту, а кого-то – воспользоваться этой слабостью. Ты ж моя девочка!

А на лесной базе после Ксюшиного восстания все улеглось, образовалось, можно даже сказать, облагородилось, Друзьями не стали, но к Ксюше начали относиться с осторожностью и уважением, а кто-то и по-доброму. Помочь норовили. Грязных намеков в ее сторону больше себе не позволяли. Иногда улыбались навстречу ей с надеждой – вдруг заметит. Но Ксюше это все было ни к чему. У нее были свои планы на жизнь.

Директор базы, шестидесятилетний Григорий Наумович, бывший бандеровец, сосланный на Дальний восток после войны, подкатывал пару раз, но Ксюшина внутренняя брезгливость выползала в такие моменты наружу и видна была – не скроешь. И он каждый раз отступался. Думал на время, но его время так и не пришло.

Через месяц Ксюша вернулась из леса в город другим человеком. О Юре она не вспоминала и уже определенно знала, что не хочет жить в этом далеком, суровом, построенном пятьдесят лет назад на человеческих костях городе. Комсомольск–на–Амуре с затерявшимися среди сопок серенькими домами и заводами, с его жестокими законами выживания не был пределом ее мечтаний.

Не ее город. И молодые люди, появлявшиеся ненадолго и исчезавшие потом навсегда, были не ее поля ягода.

Кули

Ее, Ксюшиным, конечно же, был Кулямов – красавец-туркмен, с которым она училась в школе, в Академгородке, – высокий, кудрявый, с огненным взором и верблюжьим профилем.

Жили они в соседних комнатах фымышатского общежитии. Ксюша сама того не желая, мягко отжала его у своей соседки по комнате, Алены. Пошла заступаться за обиженную подругу и влюбилась. Об Алениных проблемах после такого разворота событий она больше не вспоминала. Кулямов заслонил собой весь мир.

Хорошо, что мать Ксюши, отправляя дочь на учебу из патриархального поселка в большой город, поставила жесткий запрет на добрачный секс, а так бы оказалась Ксюша к концу учебного года, к выпускным экзаменам и получению аттестата зрелости вполне себе зрелой и изрядно беременной. Кулямов в этих делах был большой профи. Не в его правилах – восточного мужчины из богатого рода – было держать страсти в узде.

А Ксюшу держала сильная материнская воля и потому дальше жарких объятий и страстных поцелуев дело не шло. А Ксюшины поцелую кого угодно могли распалить.

Что для девушки благо, то для парня – мука невыносимая. Кулямов был нетерпелив и горяч, ждать не умел и не желал, и потому скоро нашел замену староукладной Ксюше с ее тараканами в голове. Замена была хороша по всем статьям – писаная красавица, умница и с головой на плечах – Надя Пак. Надя знала границы дозволенного, но на территории в пределах этих границ была асом, мастером, гением, если хотите.

Ксюша сначала даже не поняла, что произошло. А потом, как рыцарь без страха и упрека, и без сомнения, принялась отстаивать свое счастье. Но поздно. Кулямов был по-восточному мягок, но непреклонен. Он не отказывал во внимании Ксюше, но неторопливо и ласково перевел ее в разряд хороших друзей. А любовь теперь у него была одна – Надежда. Даже не любовь, а страсть, как показало время.

После окончания школы Кулямов собрался в Москву, в Институт нефти и газа – именно такие специалисты требовались в Туркменистане, на южной родине прекрасного Кули. Ксюшу, естественно, в Москву не пригласили. Да и зачем Кулямову женщины-друзья в столице? Однако Ксюшина не до конца осознанная, но сильная любовь, потребовала решительных действий. Но она, готовая мчаться хоть на край света за любимым, чтобы соблюсти себя и сохранить хоть малую толику независимости, поехала не в Москву, а в Ленинград. Ксюшины родители были предупреждены, что их дочь едет поступать в Ленинградский университет, на факультет прикладной математики, где была кафедра астрономии, потому что их дочь всегда интересовалась этой высокой и прекрасной наукой Главная причина большого рывка не была озвучена. Никто не был посвящен в ее великую тайну. Ксюша ехала в Ленинград, чтобы быть поближе к Москве, к институту Нефти и Газа, к красавцу КК. Вдруг он поймет, что все еще любит ее.