Ирина Абеляр - Рапсодия для двоих

Ничего криминального в том нет, что юная девушка задумывала побег из родной страны на чужбину, где всё ей казалось и красивее, и доступнее, и слаще. Но для взрослой замужней женщины такие мысли были уже преступлением не только против родных пенат, но и против своей семьи, где она прожила почти пять лет.

Валентина, получившая неплохое правовое образование, вполне смогла бы найти брешь в современном законодательстве, чтобы без лишних проблем выехать за рубеж вместе с дочерью. Тем более, что и денег у неё теперь было в достатке. Копеечные акции, подаренные ей Михаилом Петровичем в качестве свадебного подарка, не так давно взлетели в заоблачную высь, принеся своей хозяйке весьма ощутимую прибыль. Валентина легко сложила два плюс два, и все деньги тут же перевела в Парижский филиал офшорной компании, где она числилась не то главным бухгалтером, не то начальником отдела по связям с общественностью.

Денежная афера прошла на удивление гладко, не вызвав лишних вопросов ни у финансового директора, ни у мужа Валентины, ни у приунывших в последнее время зарубежных инвесторов.

Молодой семье, привыкшей жить на широкую ногу, теперь приходилось потуже затягивать пояса, отказавшись и от дорогих ресторанов, и от морских путешествий на собственной яхте, отослав из загородного дома всю прислугу. Оставшихся свободных денег едва хватило только на садовника и домработницу, исполнявшую не только всю домашнюю работу, но и присматривавшую за Виолеттой-младшей.

Валентине, умевшей лгать с самым правдивым выражением лица, было не впервой придумывать для своего мужа невероятные истории. Каждый раз хитрая сказочница сплетала красивый венок из чистой правды, милой полуправды и абсолютной лжи. В ход шли длинные рассказы об успехах дочери в освоении французского языка, мимолётное упоминание о прибавке жалования нянечке за её усердие и убедительное обоснование капитального ремонта в Парижском офисе. И в качестве десерта – очень рискованное осуждение неумеренной расточительности Виолетты-старшей, смягчённое абсолютной уверенностью в положительных тенденциях на мировом рынке ценных бумаг.

Ложь во имя благих намерений – что же это такое? Валентина и сама не знала, для чего она складывала в уме циферки и слова, чтобы потом выдавать их всем подряд. Но таким странным образом в её разгорячённой головушке родилась реанимационная программа для медленно сползающей в кювет офшорной мамы. Коварная задумка Валентины непременно должна была сработать в течение двух-трёх месяцев, но не где-нибудь, в никому не известной Тьму-Таракане, а в блистательном Париже.

Мужчины иногда бывают настолько беспечны, что, не глядя, подписывают документы, которые подсовывают им под руку самые надёжные друзья, съевшие с ними не один пуд соли, или любимые женщины, живущие с ними под одной крышей добрый десяток лет.

Вот и Михаил Петрович всецело доверял своему старинному деловому партнёру Харитону Соколову, никогда не подводившему его даже в самом пустяшном деле. Неразлучные друзья не только много лет работали рука об руку, но и активно участвовали во всех межрегиональных пейнтбольных матчах на звание самого меткого охотника.

Городская молва приписывала закулисному угольному магнату Харитону, больше известному в народе как Харон, самые разные подвиги. Его личный арсенал включал и жестокую драку с толпой наркоманов на «хитром» рынке, и спасение утопающего ребёнка, и крутую разборку в кинотеатре «Мир». Болтали, что весь сыр бор в кино начался всего лишь из-за того, что ему, якобы, отказались продать два билета на его личные места, одно из которых всегда оставалось незанятым.

Харитон никогда бы не признался, что второе место он резервировал для своей покойной матери, ходившей при всяком удобном случае на любой иностранный фильм. Сидя на самом краешке кресла, Харитон задумчиво перебирал в руках материнские чётки под тоскливые звуки аргентинского танго. Популярная музыка доносилась из его нагрудного кармана, заставляя истинных киноманов возмущённо шипеть и искать защиты у пожилой билетёрши.

Сильно прихрамывая от боли в подагрических ногах, она спешила к «хулюганющему» мужчине, успокаивая по пути хохочущую ребятню, поднимая с пола конфетные фантики и пристыживая открыто целующихся подростков. Строгая с виду женщина очень напоминала Харону его покойную матушку своим незлобивым нравом, милой улыбкой и негромким грудным голосом. Видя её беззащитный взгляд и трясущиеся руки, он вежливо извинялся, выключал музыку, принимал удобную позу и «уходил в астрал» до финальных титров.

Кто бы мог подумать, что этот киношный дебошир владел почти половиной акций нескольких горно-обогатительных комбинатов. С юных лет честолюбивого Харитона манила загадочная красота антрацитов и царственное великолепие алмазов. Ничто так не возбуждало его пытливый ум и не заставляло биться сильнее его юное сердце, как прерывистое мигание запертой на заслонку печи. Иссиня-чёрный уголёк, казалось, ласково улыбался любимой бабуле, кидающей его в оскаленную пасть раскалённого добела пекла.

Харитон рос непоседой и хулиганом, облазившим все соседские дачи в поисках дармовой еды и ценных вещиц. Эти нехитрые проделки казались ему самыми настоящими пиратскими походами за несметными сокровищами, терпеливо ожидающими своего нового хозяина.

Полюбившиеся Харитону вещи тут же прятались то на стареньком сеновале за огромной стопкой прошлогодних газет, то в самом центре огуречной грядки, то в подмокшей коробке из-под обуви. Материнские руки пребольно шлёпали попавшегося с поличным парня по загорелой спине, заставляя его громко шипеть и невнятно материться сквозь стиснутые зубы.

Молодая соседка, трижды обворованная писклявым голодранцем, предрекла Харитону скорую погибель от рук своего мужа, запиленного ею до плеши на лопоухой голове и нервного подёргивания левого глаза. Лысый Сева несколько раз тайком от жены забегал к матери Харитона, дабы поставить на место распоясавшегося хулигана, предварительно убедившись, что того нет дома. Выкрикивая угрозы и выплёвывая картавые ругательства, Севастьян гадливо щурился в сторону небольшой иконки. Его коммунистическая сущность на дух не переносила старинный образ под самым потолком материнской спаленки, дверь в которую никогда не запиралась. Надсадно пришепётывая, точно только что съел целую буханку непропечённого хлеба, трусоватый сосед опасливо поглядывал на дверь. Не видя реальной угрозы, он начинал истерично стучать кулаком по столу, угрожающе размахивая сложенным вдвое ремнём.

Жадные до скандалов доброхоты иногда доносили Харитону о Севиных бесчинствах в его доме. И тогда начинались долгие подзаборные разборки, всякий раз оканчивающиеся непременным обменом пошлыми любезностями. И чего только не наслышались соседские уши и Хароновские товарищи по оружию. На виду у дружной уличной шпаны юный Харитон и плешивый Сева становились друг напротив друга и начинали затяжную ругательную перестрелку. Не раз представители двух поколений умудрялись переступить ту грань, через которую вряд ли можно было переходить даже очень зрелому мужчине. По этой самой причине ни женщины, ни малые дети не допускались на огневой рубеж, а при попадании на глаза строгим блюстителям нравственности тут же выдворялись за территорию «матобстрела».